Как-то журналисты, в одном из интервью, спросили меня, а хороший ли я друг? Но, как я могу себя оценивать? Человек не имеет права такие вещи о себе говорить. Есть примеры, когда я не могу поступить иначе. Меня так воспитали. Могу рассказать про один из таких.
Мой любимый Григорович не очень любит многих артистов, особенно тех, кто повел себя с ним некрасиво. И когда он вернулся в Большой театр, спустя почти шесть лет отсутствия, мой педагог в Большом театре Николай Фадеечев оказался как раз среди этих людей.
Юрий Николаевич тогда сказал, что он бы не хотел, чтобы мы, три главных танцовщика театра – Филин, Уваров и Цискаридзе – работали с этим педагогом. Он считал, что наш педагог повел себя нетактично по отношению к нему, и он, видимо, не хотел его видеть в театре. Мои коллеги совершенно запросто это сделали.
Я пришел к Григоровичу… А вести диалог с Григоровичем – это очень опасная вещь. Он настоящий диктатор. Я пришел и сказал:
«Юрий Николаевич, я вас очень люблю, вы знаете, что за все годы вашего отсутствия в театре я первый, кто летел в любой конец света по вашему приглашению, не прося за это ни средств, ни условий, только потому что вы позвали. Мое уважение и любовь к вам неизменны. Но я к другому педагогу в зал я не пойду. Не потому что я не уважаю другого человека. У меня есть уважение к моему педагогу и к себе»
Юрий Николаевич знал, как меня гнобили за то, что я езжу по его приглашениям, как мне угрожали много раз увольнением, и потом я единственный человек в театре, кто не подписал письмо против него!
И Юрий Николаевич, улыбнувшись, мне сказал: «А ты сможешь репетировать один?». Я говорю: «Ну, вы же сможете ко мне иногда зайти на репетицию? Вы мне доверяете? Все. Но к другому педагогу я не пойду».
И когда спустя лет десять или одиннадцать мой педагог участвовал уже в письме против меня, я к нему в зал больше не смог зайти. Да, я танцевал на концерте в честь его юбилея, я всегда с ним здоровался, но что-то сломалось и прийти к нему в репетиционный зал я больше не мог.
Вот есть вещи, которые во мне воспитаны таким образом, я головы не склоню.
