Автор не ставит целью оскорбить светлую память ученых прошлого, а лишь хочет показать эволюцию гуманитарной мысли.
Не знаю точно, как назвать: грех, ляп, ошибка?
Речь идет о широко распространенной среди наших ученых-гуманитариев привычке додумывать исторические реалии и торопиться с выводами.
Вот для разминки известная фраза историка и лингвиста А. А. Шахматова, которую вспоминают все, кто работает с летописями и древними текстами:
«Рукой летописца водили не отвлечённые представления об истине, а мирские страсти и политические интересы».
Летописца, который был, на минуточку, особой духовного звания, интересовали мирские страсти... Смелое, очень смелое утверждение...
Здесь налицо два момента :
1) Модернизация образа летописца. Сам Шахматов — ученый конца 19-начала 20 века, когда пышным цветом на планете цветет материализм, скептицизм и прочее. Однако эти идеи получили широкое распространение от силы как два-три века. До этого все человечество искренне верило в Бога или богов, и религиозная составляющая любой культуры была очень мощной. Сама идея, что все многообразие бесплотных созданий от херувимов до единорогов и домовых — не более чем выдумка, была редкостью и отклонением от нормы. Именно "отвлеченные интересы" вроде спасения души, покаяния и Страшного Суда владели людьми в первую очередь.
Да и в двадцатом веке не удалось толком внушить "наличие отсутствия" нематериальных миров. Есть история про одну женщину, которую пропагандисты после идейной обработки спросили, есть ли Бог. Она бодро ответила, что есть, но только она его не признает.
А тут нас пытаются уверить, что монах был погружен в мирские страсти...
2) Выводы, сделанные заранее, еще до пристального изучения фактов. Как следствие — подгонка фактов под выводы.
Какое-то странное, возможно, лишь нашему менталитету свойственное желание всем объяснить, "что хотел сказать автор". Этот загадочный vирус поражает у нас всех, от школьников до ученых.
По-моему, только сам автор имеет монополию на высказывания о том, что именно он хотел до нас донести. Иных вариантов сходить на экскурсию в чужую голову я не знаю.
Кстати, когда искала точную цитату Шахматова, Яндекс услужливо предложил мне такие вот забавные варианты:
Сейчас некоторые современные историки считают, что летописец готовил отчет в самую высокую инстанцию перед неминуемым концом света. То есть его интересовали вещи более чем "отвлеченные". Через мирское он пытался разглядеть духовное, а в политических событиях видел просто пролог к Армагеддону.
И, в свою очередь, он мог кроить исторические реалии по библейским трафаретам, поступаясь иногда истиной. Потому что сами представления об истине были иные.
Так что хороводы, оказывается, водили по совсем другой пустыне. Подробнее об этом сюжете тут и здесь.
______________________________________________________________________________________
Вот еще один пример, иллюстративный во всех смыслах. Он хорошо показывает, что историку не нужно делать скоропалительных выводов, а поспешать медленно.
Историк и археолог А.В. Арциховский исследовал очень интересный материал: иллюстрации из знаменитой Радзивилловской летописи. И вот к какому выводу он пришел:
"художник ... аскетически воздерживается от сообщения зрителю чего-то такого, что нет в летописи": "все подчинено рассказу".
А загвоздка как раз в том, что на знаменитой иллюстрации к убийству Андрея Боголюбского картинка сообщает нам как минимум два факта, которые отсутствуют в тексте.
1) Заговорщики отрубили левую руку. А в тексте упоминается "десница", т.е. правая рука.
Исследования останков князя, проведенные в двадцатом веке, подтверждают версию иллюстратора, а не летописца.
2) В заговоре участвует супруга Андрея, Улита. Летопись о ней молчит, однако другие источники сообщают нам о ее причастности к заговору.
Ну и где подчинение рассказу?.. Явная нестыковка текста и картинки, причем по весьма не второстепенным параметрам.
Когда мы прикасаемся к реалиям тысячелетней давности, нужно помнить, что некоторые вопросы — тоньше паутинки.
С уверенностью можно сказать только одно: чем руководствовался художник, мы не знаем. Возможно, ему дозволялось больше свободы, чем летописцу. Слово ведь — это Бог, а картинки — "баловство".
Могу предположить, что, например, летописец мог быть скован каким-то уже малопонятным нам этикетом. Даже если он и знал про шуйцу, идейно правильнее было написать о деснице. Поскольку он повествовал не только о политическом убийстве, но и создавал картину борьбы добра и зла, противостояния света и тьмы. А про женщину и говорить нечего: ну ее, Улитку эту, пергаментные лимиты на нее не отпущены.
(Ну вот как мы, здесь, в дзене, вынуждены писать, например, vирус. Не всем читателям понятно, зачем мы это делаем. А мы просто дзен-цензуру обходим. Эта барышня ох какая непредсказуемая, она может болезненно отреагировать на самые простые слова. А какой-нибудь археолог тридцать первого века решит, что мы так баловались, причем всем нашим многотысячным коллективом. Или что в русском алфавите было 34 буквы.)
P.S.
Историк цвета, Мишель Пастуро, обращает внимание на такой интересный факт: в средневековье контрастными считались не красный и синий, а красный и зеленый. Все иллюстрации Радзивилловской летописи выполнены в основном этими двумя цветами.
Это еще один более чем наглядный пример, показывающий, что люди средневековья имели совершенно отличную от нашей систему координат.
Прежде чем делать хоть какие-то выводы, историку нужно оглядеться и быть максимально осторожным. Потому что исследование столь далеко отстоящих от нас событий — это такая же сложная и непредсказуемая операция, как вылазка с красно-синей планеты на красно-зеленую...