Сам менталитет китайца резко отличается от европейского, так как базируется на других философских категориях. Конфуцианство очень практично, им реально руководствуются все члены общества, снизу доверху. Конфуцианство это не религия, а скорее устройство, свод правил, позволяющих социуму существовать стабильно, бесконфликтно.
Европеец же считает себя отражением Бога, но загнанным в некомфортные условия. Отсюда постоянные поиски Свободы. Отсюда же Протест, недоверие государству, критичность ко всему, отрицание как единственный способ продвижения.
Китаец же не ищет Свободы, так как ему не от чего освобождаться. Он умеет быть счастливым и ощущать себя реализованным практически в любых, самых низких материальных условиях, если он полезен обществу. И если европеец готов отдать жизнь за какую-то абстрактную идею, даже присущую только ему одному, то для китайца это верх безумия. Государство для китайца это сама основа, среда, где порядок и стабильность дают возможность проявить себя в Служении обществу. А вот за служение общему делу, Отечеству, Целостности, то бишь порядку и реальному, практическому мироустройству, а не лишь его идее, он готов умереть.
Вне общества, самоценно, китаец себя не мыслит, соответственно не противостоит ему. Если все скажут индивиду, что он не прав, тот сам себя посчитает неправым. Поэтому на Востоке нет сформированного протеста против системы, диссидентство единично и скорее воспринимается как отклонение. Хотя вполне допустим протест против конкретного индивида, нарушающего стабильность, порядок.
Умереть за абстрактную идею, как бы она ни была хороша, китаец не может, так как искренне не понимает её реальной ценности. Без реализации, без общественного, общепризнанного механизма она её не имеет. Другими словами, христианин может и готов умереть за веру, за идею христианства, "за Христа". Китаец никогда не умрёт "за буддизм", или "за даосизм", так как вне физического воплощения эти понятия самоценно не существуют.
Для китайца любое действие, не имеющее исторического прецедента фактически является нелегитимным. А для европейца наоборот, самое любимое слово именно «Беспрецедентность». В итоге для китайца ушу заканчивается там, где начинается соревнование, а для европейца ушу заканчивается там, где соревнования нет.
Одно из базовых конфуцианских понятий "Жэнь" принято переводить как "Человеколюбие". Однако, реальные составляющие этого иероглифа указывают на синтез несколько отличных от европейского понимания смыслов. В иероглифе содержаться знаки Неба, Земли и соединяющего их Человека. Другими словами говорится о способности Принимать веление Неба и передавать его на Землю. И если в иероглифе Император Человек находится буквально посредине, точно между чертами, олицетворяющими Небо и Землю, то в композиции "Жэнь" человек стоит рядом с ними, являясь как бы участником и наблюдателем мистического процесса.
Искусство Европы являет собой отражение, легитимизацию, а в итоге возвышение индивидуализма. Успешное произведение всегда отрицает, как минимум отодвигает каноны, часто ломает сами установки договорённости восприятия. Отсюда красные кони и чёрные квадраты. Мы подробно разбирали эту тему в серии статей "Нет лекарства - не говори о болезни", или почему "Чёрный квадрат" Малевича это лишь констатация Заката.*
У китайского живописца шедевр основан на компиляции стандартных форм в образцовой композиции. Среди незыблемых правил Соответствие изображения роду вещей, Следование древности, копирование, Применение красок в соответствии с объектом. Выделялись сами методы пользования кистью и даже разведения туши сообразно природе изображаемого. Человеческая фигура в таком пейзаже занимала соответствующее, отнюдь не центральное место. Изображённый путник был буквально равноценной частью всех остальных мельчайших деталей композиции, объединённой Пустотой и Покоем.
Европеец же привык жить в постоянной драме. Без преодоления каких-либо преград, физических, психических, моральных и т.п. он не мыслит реализации. В крайнем случае подойдут и мельницы. Необходимое условие психического комфорта - наличие яркого переживания, даже если оно проистекает из ошибочного мышления. Нужен кризис и его разрешение. Консерватизм западным человеком воспринимается как негативное явление. Нужны постоянные Доказательства, оправдывающие уникальность и смысл своего существования. Отсюда идея Протеста против любого запрета и табу, борьба за Свободу (порой от всего) и дух Соперничества. Отсюда же и тотальная потребность в оценке, причисление себя к лагерю "правых", "истинных", "избранных". В итоге поиск виноватого, на роль которого может назначаться начальник, президент, какое-то сообщество, нация и даже Бог.
Здесь можно вспомнить старый анекдот из конца 80-х годов: Молодой, здоровый каратист идёт по лесу, полный энергии, и не знает, куда её выплеснуть, так как никаких врагов нет. Вдруг замечает грибника и кричит ему: "Иди сюда! Ты что здесь делаешь?". Тот мирно отвечает "Я вот грибы собираю...", на что каратист, закатывая рукава: "Так, кого ты здесь послал?!!"
Конфуцианское понимание смысла "человеколюбия-Жэнь" и человечности это «Преодоление себя и возвращение к ритуальной благопристойности». Благородный муж не может общаться с кем попало не из гордости, а из понимания бессмысленности такого действия. Нельзя говорить с кем попало - это потеря времени и слов. И нельзя не поговорить с достойным - это будет означать потерять человеком. Поэтому "Мудрый не теряет ни людей, ни слов".
Возвращаясь к теме традиционного китайского ушу, насквозь пропитанного ритуализированными движениями, формами, методами и даже стилем общения, становится понятным Отсутствие идеи Соревнования как способа объективизации каких-то абстрактных представлений, типа "кто сильнее - слон, или кит". Нет оснований бороться за иллюзорное, всегда временное и относительное понятие Абсолютного Превосходства.
Поэтому в традиции никогда не было настоящих соревнований. Допускались игровые, обусловленные поединки, которые и так прекрасно позволяли выявить недостатки соревнующихся. А поскольку основной целью традиции всегда было само гунфу, то самым ценным результатом поединка была не победа, а выявление собственного несовершенства - "Побеждающий других силён. Побеждающий себя могущественен".
Конечно, профессионал, состоящий на службе, уже не мог руководствоваться подобными высокими принципами, и в итоге общее поле ушу обогащалось наиболее эффективными приёмами и методиками ведения боя. Конец изоляции от Запада, агрессия Японии и сам Дух времени делали своё дело. Коммерческая жилка китайца здесь также сыграла не последнюю роль - ушу, пришедшее на Запад через боевики Гонконга уже ассоциировалось с непобедимым Брюсом Ли, не терпящем компромиссов.
На самом же деле, дух китайского ушу в значительно большей степени достоверности передаёт Джеки Чан, герой которого не является заложником идеи превосходства, или ущемлённой гордости, а поэтому всегда готов убежать. Его гунфу проявляется лишь тогда, когда боя невозможно избежать, а его главный метод - использовать все тяжёлые предметы, которые только есть под рукой, а не демонстрация "безупречной рыцарской мощи". Он запросто может обмануть, "перевести стрелки" на кого-то другого, бросить песок в глаза соперника.
Согласитесь, очень странно было бы видеть Джеки на ринге, даже в игровом кино. Трудно было бы написать подобный сценарий для такого целостного и живого характера. Скорее можно представить Луи де Фюнеса в такой нелепой роли, с его образом глупого гордеца. Западный же категоричный и беспокойный ум всю дорогу постоянно занят лишь вопросом, "почему нет "традиционщика", способного противостоять бойцу ММА".
Герой Джеки Чана не берсек, не самурай, не сверхчеловек, но именно его "неидеальность" делает его близким, живым, настоящим, не книжным. Он скорее воплощает принцип Естественности, в противовес правильной, книжной, идеальной Учёности, или японской самурайской фатальности. Он даже не старается "сделать всё правильно", ибо не верит в силу своих рук. Но его жизненная естественность и доверие к Дао фактически является воплощением последнего.
Не оценивая что лучше и правильнее, можно просто констатировать, что Китай в отличие о Японии культивирует Жизнь, а не Смерть. Безусловно, сама готовность умереть в любую секунду заставляет практика Духа отбросить всё временное, бренное, позволяет полностью проживать Момент. Но, как мы говорили выше, эти идеи исторический китайский менталитет воспринимает как абстрактные, а потому никогда не собирается следовать. Сама Конечность видится им как вторичный элемент, признак разрушения Тайцзи, его разделения на Противоположности Инь и Ян.
Поэтому, жизненные перипетии, победы и поражения не накладывают на главного героя китайского кинематографа отпечаток, не делают его ни злым, ни суровым, ни гордым. Его сознание не разрушается искушением ни физического, ни морального превосходства. Неуязвимость Джеки Чана зиждется как раз на признании, принятии своей уязвимости. Эту тему мы раскрывали в серии публикаций "Смелость быть беззащитным"*, а также "Доказывающий не знает" - на критику неэффективности ушу", а также "Тайцзи как Предчувствие".
Этой статье я мог бы дать второе заглавие - "Нелегитимная Беспрецендентность" - это то, как могли бы оценить мастера ушу, находящиеся в традиции, европейский подход к культурному феномену Гунфу, быстро превратившемуся в банальное "кунфу".
Как всегда буду рад вопросам и комментариям, которые вы можете оставлять, подписавшись на мой канал!
Другие статьи на эту тему:
"Тонкая техника" ушу - для кого она?"
"Доказывающий не знает..." на критику "неэффективности" ушу
Философские предпосылки отличия боевых искусств Китая и Европы
---------------------------
* СМЕЛОСТЬ быть БЕЗЗАЩИТНЫМ. часть 1/3
СМЕЛОСТЬ быть БЕЗЗАЩИТНЫМ. часть 2/3
СМЕЛОСТЬ быть БЕЗЗАЩИТНЫМ. часть 3/3