Хорошо помню: когда я заканчивал срочную, Шота был старшим лейтенантом. И не впервые - в этом звании он уже бывал. В лейтенантах тоже ходил дважды.
Кто Шоту знает, подтвердит: не пень, мохом не обрастет. Карьеру он, правда, скажем, замысловатую сделал. После училища был как все - лейтенантом. Послужил в здешних лесах, потоптал дорожки, узнал, какой зверь в них водится, елку от пихты отличать научился. Очень быстро протоптал дорожку в недальний – километрах в пяти - станционный буфет. Но так вышло, что однажды – не без того! – он где-то что-то брякнул, кого-то стукнул и, пожалуйста: «Смирно, равнение налево, ... понизить в звании до младшего лейтенанта...".
Сказано – сделано. А кем сделано? Да Шотиной женой. В том-то и штука, что Шотиной женой.
Приходит он с построения, снимает в прихожей шинель, стаскивает сапоги и говорит негромко:
- Я теперь младшим лейтенантом буду. Меня младшим лейтенантом назначили.
Ну, назначили, значит, назначили. Младшим быть где угодно хуже – это ей понятно, но делать-то что?
- Как что, - удивился Шота. – Младшего лейтенанта делать, погоны делать.
А как? Нина младших лейтенантов в жизни не видала и не знала, что такие существуют.
- Вай, Нина, как не видала? Командир дивизии к нам приезжал – не видала? Погоны у него – с одной звездочкой. Вот и мне так сделай. Как у генерала.
Сняла Нина лишние звезды, как муж сказал.
На следующий день новоразжалованный уезжал на первенство дивизии по легкой атлетике. Он в армии на все первенства ездил, ничего не пропускал. На этот раз ядро толкал. А раньше, бывало, и в ручной мяч играл, и штангу поднимал. Какой грузин не любит частой езды? По миру езды, из части езды, из родной, из краснознаменной.
Вообще-то Шота был приличным боксером-полутяжем, на вооруженке однажды даже до полуфинала дошел. Там не повезло: на олимпийского чемпиона Дана Поздняка попал, покувыркался от его ударов.
Перед отъездом Шота заскочил на минуту к другу Кирсанову, приняли они предписанные наукой сто пятьдесят для ослабления стресса от скорой разлуки. Кирсановский сын Пашка все это время по коридору в фуражке Шоты бегал, в войну играл.
И вот стоит наш младший лейтенант вместе с другими легкоатлетами на платформе. Чтоб не скучать, травит ребятам свои обычные байки. Те охотно смеются, но то и дело посматривают вдаль, полируют взглядом рельсы. Почти все они солдаты срочной службы. Никак не могут поверить, что еще чуть-чуть, и окажутся в мире, крашенном не одним зеленым цветом. Знают - любая армейская сказка заканчивается когда-то обязательным и строгим: "Дивизион, подъем!"
Эх, ребята, ребята, разве можно в такой момент о подобном думать! Сами на себя беду накликали: идут, приближаются трое с красными повязками на рукавах – капитан и два сержанта. А поезда нет.
Солдаты притихли. Не салаги, прикидывают: удовлетворится патруль правильно отданной честью и грамотно выправленными документами? Нет, жди вопросов: «Почему картонка в погон вставлена? Отчего сапоги плохо почищены?». Видно же, что начальнику патруля не впервой в своей роли выступать. Найдет к чему прицепиться. Да и как иначе: сложен и многогранен армейский мир, и пытливого исследователя он всегда вознаграждает нужными находками.
Но стоп. Строгие глаза капитана, синусоидой пройдясь по заскучавшим срочникам, задержались на плече Шоты да так на нем и застряли.
- Товарищ лейтенант! Младший… ат, твою маму… а ну-ка, представьтесь по форме как положено!
Шота, озадаченный и польщенный смятением старшего по званию, сообщает, как привык: так, мол, и так, лейтенант Чедия, любите и жалуйте. И, не останавливаясь, задушевно намекает капитану, что не надо без дела Шоте «смирно» говорить и громким голосом ворон и воинов пугать: нервы у Шоты не железные, от страха у него энурез может начаться. Короче, пытается донести до капитана свой гуманный взгляд на мир.
А тот за свое:
- Товарищ … хрен тебя знает кто, взгляните-ка на свой погон. Что это такое?
Смотрит Шота на плечо и мигом оценивает неброскую красоту Нининой икебаны. Несчастная попросту убрала с погона одну звездочку, оставив другую сиротливо блестеть в своем углу. Вай, женщина, у генерала на что смотрела? Посередине звезда должна быть!
Лицевые мускулы у Шоты закалены боксом - ни один не дрогнул. И речь не стала торопливее.
- Понимаете, товарищ капитан, тут на поезде чья-то бабушка приехала. Я помог ей спуститься. Корзину на плечо поставил, звездочку оторвал.
- Какая к черту бабушка? Японская? – Капитан начинает волноваться и, очевидно, путает русскую бабушку с японским городовым.
- Зачем японская? Хорошая бабушка, старая. На поезде приехала.
- Ладно, хорошая. А это что?
Смотрит Шота на другое плечо, а там то же самое.
- Так корзина была тяжелая, я ее с плеча на плечо и переставил.
- Тяжелая? Переставил? – задыхается капитан. А головной убор каким своим органом твоя бабушка накрыла?
- Не понял. - Шота снял фуражку, глядь – а она без кокарды. «Так, ясно, Пашкина работа».
- Ну что скажете, товарищ офицер? - торжествует начальник патруля.
- Так я же говорил: корзина была тяжелая, мне пришлось ее переставлять с плеча на плечо. И когда я переставлял, она зацепилась и…»
Последовавший уход патруля ребята, ездившие с Шотой, описывали потом в эпических тонах: кто-то сравнил его с бегством из-под Москвы Наполеона, кто-то с отступлением из-под нее фашистов. А я думаю, они увлекаются: ну не сопоставимы же Москва и эта маленькая станция!