Непонятно, когда император Александр I из династии Гольштейн-Готторп-Романовых успевал проводить реформы, участвовать в коалициях, вести войны с Турцией и победить Наполеона: «ходок» Самодержец Всероссийский был первостатейный и постоянно за кем-то волочился. Особенно падок был Александр Павлович на французских актрис, и мадемуазель Шевалье сменяла в его сердце мадемуазель Филлис, а затем ту вытеснила знаменитая мадемуазель Жорж… Мимоходом государь заводил интрижки с мадам де Креммер, мадам де Северен и мадам де Шварц, а кроме того, питал весьма неоднозначные нежные чувства к родной сестре Екатерине Павловне, у которой «огненные глаза и талия полубогини», по свидетельству Карамзина, а также «ослепительный цвет лица и прекраснейшие в мире волосы».
«Я безумно люблю Вас!.. Я радуюсь, как одержимый, когда вижу Вас», – чересчур эмоциональное выражение чувств брата к сестре, неправда ли? Возможно, «вирус» чувственности и стремления воспламенять других и воспламеняться самому передала ему бабка, Екатерина Великая, которая славилась бесчисленными романами с очень молодыми и очень красивыми фаворитами.
И только одна женщина оставляла безразличным любвеобильного монарха: его собственная жена. В поисках подходящей партии для внука Екатерина II обратила свой взгляд на баденских принцесс – Луизу Марию Августу и её младшую сестру Фредерику Доротею Вильгельмину, дочерей маркграфа Баден-Дурлахского Карла Людвига и его супруги Амалии, урождённой принцессы Гессен-Дармштадтской. По поручению Екатерины представитель русского двора при имперском сейме граф Николай Петрович Румянцев должен был посетить Карлсруэ, дабы присмотреться к обеим девочкам, которым в ту пору было 11 и 9 лет.
Граф Румянцев был совершенно очарован старшей из сестёр, а сопровождавший его граф Евграф Федотович Комаровский писал: «Я ничего не видывал прелестнее и воздушнее её талии, ловкости и приятности в обращении».
Бракосочетание 15-летнего наследника престола с 14-летней немецкой принцессой состоялось в 1793 году, перед чем девочку крестили по православному обряду и нарекли Елизаветой Алексеевной. Луиза полюбила будущего императора всей душой, искренне и глубоко, тот же проявлял свойственную его характеру сдержанность и осторожность – хотя, казалось, тоже был очарован.
Первое время жизнь молодожёнов представляла собой череду празднеств и удовольствий, однако вскоре скромная и застенчивая Елизавета, которую буквально ошеломила роскошь и великолепие русского двора, познала и всю неприглядность дворцовых интриг, хитрость и распущенность царедворцев, лицемерие, двуличие и холодность, скрывающиеся за показным радушием. Расчётливый красавец Платон Зубов – последний фаворит Екатерины Великой – начал настойчиво ухаживать за молоденькой неискушенной в «амурах» супругой Александра Павловича, что не стало для него тайной: «Вот уже год и несколько месяцев граф Зубов влюблён в мою жену. Посудите, в каком положении находится моя жена, которая воистину ведёт себя, как ангел», – откровенничал Александр в переписке со своим другом, графом Виктором Павловичем Кочубеем.
Елизавета Алексеевна, находясь вдали от близких, не имея рядом никого, с кем могла бы поделиться душевной болью и тоской, писала матери: «Без моего мужа, который сам по себе делает меня счастливой, я должна была умереть тысячью смертей. Счастье моей жизни в его руках, если он перестанет меня любить, то я буду несчастной навсегда. Я перенесу всё, всё, но только не это».
Увы, семейная идиллия длилась недолго. Александр, скрытная и противоречивая натура которого навсегда осталась загадкой не только для современников, но и для самых близких людей, был одновременно умным, даровитым, но ленивым и поверхностным; ласковым, нежным, но эгоистичным и самолюбивым; порывистым, увлекающимся, но легко остывающим. По сути, все его прекрасные задатки были лишены настоящей глубины. «Александр жил на два ума, имел два парадных обличья, двойные манеры, чувства и мысли. Он научился нравиться всем – это был его врождённый талант, который красной нитью прошёл через всю его дальнейшую жизнь», – такую исчерпывающую характеристику дали русскому монарху потомки.
Привязанность Александра Павловича к юной обворожительной супруге, к тому же умной, образованной, обладавшей не только безупречными манерами, но и чистой душой, сменилась равнодушием.
Елизавета Алексеевна, глубоко уязвлённая пренебрежением мужа, совсем замкнулась в себе. Не нашла она понимания и у свекрови: Мария Фёдоровна не могла простить ей «красоты и грации», а также того явного благоволения, которое оказывала молоденькой супруге любимого внука Екатерина II.
Церемониймейстер при дворе Павла I, литератор и мемуарист граф Фёдор Гаврилович Головкин отзывался о Елизавете Алексеевне с большой теплотой: «…Она образованна и продолжает учиться с удивительной лёгкостью. Она лучше всех других русских женщин знает язык, религию, историю и обычаи России. В обществе она проявляет грацию, умеренность, умение выражаться…»
Вторила ему и обычно резкая и саркастичная княгиня Дашкова: «Меня привлекли к ней ум, образование, скромность, приветливость и такт, соединённый с редкой для такой молодой женщины осторожностью. Она уже правильно говорила по-русски, без малейшего иностранного акцента».
Получив основы знаний в области истории, философии, географии, немецкой и всемирной литературы в семье, Елизавета Алексеевна, свободно говорившая на трёх языках, продолжала своё образование с необыкновенным усердием. Она пыталась заполнить пустоту, читая серьёзные книги по истории и философии, была мечтательна, искала уединения, но отчаянно нуждалась в любви. Близкая дружба связывала Елизавету с фрейлиной двора, графиней Варварой Николаевной Головиной, урождённой княжной Голицыной, получившей известность как мемуаристка и художница.
В то время в большой чести при российском императорском дворе был князь Адам Ежи Чарторыйский – близкий друг и советник Александра Павловича, занимавший пост министра иностранных дел Российской империи. По воспоминаниям дочери Варвары Головиной Прасковьи Федро, «князь Чарторижский, введённый императором Павлом в окружение его сына, был одним из тех редких и опасных людей, которые сильно чувствуют и внушают столь же сильные чувства: их благородную и глубокую страсть выражает меланхолический взгляд, а их сдержанность и молчание говорят лучше всяких слов. Он не старался вызвать любовь великой княгини, напротив, он долго и доблестно противился её чувству, но эти усилия спасти её только подлили масла в огонь».
Великой княгине Елизавете Алексеевне было всего 18 лет, она чувствовала себя совершенно одинокой, а князь Чарторыйский был так красив и так влюблён! К тому же ветреный супруг, столь же циничный, сколь и обаятельный, советовал Адаму «не стесняться» и отпускал сальные шуточки.
Да, Елизавета оступилась, но стоило ли строго судить её за это?
В 1799 году, после более чем пяти лет бездетного брака, Елизавета Алексеевна родила девочку, названную в честь бабушки Марией. Масла в огонь подлило то, что младенец родился темноволосым, хотя оба родителя были блондины. Это породило массу слухов, бросавших тень не только на великую княгиню, но, что гораздо важнее, на Александра Павловича. 12 августа 1799 года Адам Ежи Чарторыйский был назначен министром короля Сардинского и спешно выехал из Петербурга в Турин.
Впавшая в немилость, опутанная подозрениями в неверности, Елизавета Алексеевна замкнула свою жизнь в рамки личных апартаментов и детской комнаты. На «мышке», как нежно называла молодая мать своё чадо, она сосредоточила всю свою любовь и все помыслы, но маленькая Мария, прожив всего 13 месяцев, скончалась.
Горе ненадолго сблизило супругов, однако вскоре государь всерьёз увлёкся молодой фрейлиной Марией Антоновной Нарышкиной. Урождённая польская княжна Святополк-Четвертинская, в 15 лет выданная замуж за богатейшего вельможу екатерининской эпохи Дмитрия Нарышкина, славилась ослепительной красотой, грацией и умением держать себя в свете. Русский мемуарист Филипп Филиппович Вигель писал о Марии Нарышкиной: «Я дивился её красоте, до того совершенной, что она казалась неестественной, невозможною».
Читайте также:💫
Безупречность форм и стройность стана фаворитка царственного наследника умело подчёркивала простотой наряда, предпочитая белое платье, ниспадающее мягкими складками; появляясь на блестящих великосветских балах, привлекала к себе все взоры отсутствием драгоценностей, скромностью манер и привычкой держаться обособленно.
Художница, мастер светского портрета Мари-Элизабет-Луиза Виже-Лебрен, тем не менее, отмечала: «Она была восхитительно красива, танцевала с совершенным изяществом и вскоре покорила Александра… Черты её лица были правильны, совершенно греческие, тонкая и гибкая фигура приковывала к себе все взгляды, однако, с моей точки зрения, ей недоставало того очарования, которым обладала Елизавета».
Но что в этом проку, если соперница, пусть даже уступавшая ей по внешним, а ещё более по внутренним качествам, блиставшая красотой, но не обладавшая ни умом, ни тактом, сделала Елизавету Алексеевну «соломенной вдовой»!
Эта связь, продлившаяся 15 лет, стала подобием второй семьи: по крайней мере двое из шести детей Марии Антоновны, официально признанных её супругом Дмитрием Львовичем Нарышкиным – дочери Елизавета и Софья – были рождены от императора Александра I.
Продолжение следует:
Вас может заинтересовать:
Ранее:
✅©ГалопомПоЕвропам
До встречи на канале!