Костер потрескивал и плевался искрами. В котелке что-то булькало, распространяя вокруг аппетитные ароматы. Несмотря на окружавший поляну мрачный лес, здесь, в самом ее центре царили покой и прямо-таки домашний уют.
Вокруг огня удобно расположились семеро коренастых мужчин. Кто-то сидел на поваленном дереве, кто-то полулежал, подстелив плащ с меховым подбоем. Самый молодой деловито помешивал варево большой ложкой с длинной деревянной ручкой. Борода его была аккуратно заправлена за пояс.
Ночную тишину то и дело нарушали взрывы смеха.
- Давай, Дорри, расскажи, про дракона! – набивая табаком трубку, сказал старший из присутствующих.
- Сто раз уж рассказывал, - улыбаясь, отмахнулся тот, к кому он обращался.
- А ты расскажи в сто первый.
- Ну, будь по-вашему. Только чур, не перебивать. А то знаю я вас, - шутливо погрозил пальцем Дорри и немного поерзал, устраиваясь. Все смолкли и приготовились внимать.
- Случилось это лет шестнадцать назад…
- А в прошлый раз говорил, пятнадцать, - не удержался от замечания конопатый мужичок с черной всклокоченной бородой.
- Верно, потому что прошлый раз был аккурат год назад. Не перебивай или сам говори.
Конопатый озадаченно почесал макушку и смущенно опустил глаза.
- Так вот. Жил я тогда в Драконьих горах. Отвратное, доложу вам, место. Золота да самоцветов мало, руды, окромя медной, почитай никакой нету. Одна пустая порода. Зато драконов, что твоих собак развелось.
Под самый, значит, Новый год послали меня за елкой. Кому она в подземелье сдалась вдруг, до сих пор не пойму. Но надо, так надо. Выбрался я наружу и пошлепал по склону вниз до ближайшего ельника. Вот чего-чего, а елей в тех краях полно.
Выбрал я елку покрасивше да поухватистей, чтоб нести сподручней было, и ну топором махать. Тюк да тюк. Тюк да тюк. Пока тюкал и не заметил, как на склон дракон слетел. Не иначе, стукоток мой услыхал.
Повалил я дерево, цапнул его за комель и поволок в гору. А дракон тут как тут. Лапы растопырил и таращится на меня во все глазищи. Ой, думаю, крышка мне! Топор бросил и под елку, мною же срубленную, залез. И что вы себе полагаете? Эта змеюка окаянная, недолго думая, меня вместе с нею и заглотила.
Так вот. Сижу я, значит, у дракона в брюхе, а время, меж тем, идет. Вокруг темно, склизко и воняет как, с позволения сказать, в сортире. Одно утешает, что тепло. На улице-то морозец знатный. И взгрустнулось мне не на шутку. Под горой сейчас пир начался. Вино да пиво пенное рекой текут. Закуски на всякий вкус. Песни-пляски. А я вроде ужина праздничного у скотины чешуйчатой.
Вдруг слышу, захлопало что-то. Дракон аж дергаться начал. Я сперва решил, меня выручать пришли. Обрадовался даже. А потом вспомнил, как мастер огня наш фейерверки собирал. Это что же, думаю, никак полночь? Здравствуй, Новый год! Что ж за несправедливость на свете белом творится?! И топор мой, как назло, снаружи остался.
Взяла меня досада. Ухватил я дерево хвойное покрепче и полез туда, откуда в утробу ненасытную попал. Лезу, а елкой впереди себя шурую. Чую, дракон сильнее задергался. Нутрянка у него будто волнами пошла. Обрадовался я, и давай шибче елкой орудовать. Тут меня подхватило потоком и понесло. Только дыхание задержать успел. Не то захлебнулся бы. А впереди свет показался. Ночь-то лунная. У дракона в брюхе всяко темнее было.
А дальше хоть полотно пиши. Вылетел я из драконьей пасти на волю в обнимку со спасительницей моей колючей, по воздуху пронесся и возле самого входа в подземелье приземлился. Все седалище себе отшиб. Зато жив остался. Правда, на пир меня тогда не пустили. Отмываться послали. И весь год потом припоминали, как я его начал.
Дорри умолк. Еле сдерживаемое хрюканье набирало громкость и обороты.
- А хорошо все-таки, что ты обратно полез, а не дальше, - глубокомысленно заметил конопатый, - не то все бы у тебя было через задницу, и удачу бы прос…
Последнее слово его утонуло во всеобщем хохоте.