Наутро все в порядке, если это можно назвать в порядке, - я просыпаюсь от крика Опалуны, я бегу в каминный зал, чтобы узнать, что тетушка мертва. Все в порядке, говорю я себе, все в порядке, теперь все идет, как надо. Вернее, шло бы как надо, если бы не Опалуна. Вы не понимаете, говорит Опалуна, вы ничего не понимаете, то один, то другой из нас становится числошадью, вы же понимаете, как это опасно. Числошади что-то делают с нами, ну откуда я знаю, что и как, они как-то к нам в голову залезают, делают нас числошадьми. Её слова производят эффект разорвавшейся бомбы, - мы все срываемся с места, обращаемся в волконей, бросаемся прочь из поместья, из городка, в леса, чтобы не оставить ни единой числошади, ни единой, - леса окрашиваются кровью, само небо на закате окрашивается кровью. Наутро мы снова оборачиваемся в волконней, снова отправляемся в лес, и на следующее утро, и на следующее, пока последняя крылошадь не падает замертво.
.
Это числошадь, говорит Опалуна, показывает на Таймэри, она снова стала числошадью, неси скорее стрелук. Я несу стрелук, я пронзаю Таймэри двумя вычстрелами, я оторопело смотрю на Опалуну – а как, а почему, их же больше нет, как они могут залезать нам в головы. Опалуна тоже не понимает, а как, а почему, да какая разница, главное, вовремя заметить и застрелить. Ближе к полудню я замечаю Чизчесса, он ходит по дому и с интересом разглядывает картины на стенах – и это Чизчесс, который прожил здесь всю жизнь. Я думаю, как быстрее добраться до стрелука, и уже подумываю, как носить стрелук с собой, потому что... потому что черт знает что происходит, вот почему. Чизчесс оборачивается, Чизчесс спрашивает, почему я собираюсь его убить. Я этого не ожидал, этого не может быть, это неправильно, почему Чизчесс что-то говорит, где это видано, чтобы числошади что-то говорили. Числошади не говорят, возражаю я. Как это не говорят, не понимает Чизчесс, еще как говорят, и в шахматы играют, и книги читают, и еще много-много чего. Не может быть, говорю я, не может быть. Зачем вы хотите убить меня, спрашивает Чизчесс, который не Чизчесс, что я вам сделал. Так вы же числошадь, говорю я, числошадь же. А почему числошадей надо убивать, спрашивает Чизчесс. Я не понимаю, я не могу ответить, ну как же, ну числошади же, ну очевидно же, потому что... потому что я сам не знаю, почему, потому что числошади.
.
А откуда вы вообще, вы же числошадь, мы же числошадей перебили всех, спрашиваю я. Ну я же оттуда, говорит Чизчесс, который не Чизчесс, там только числошади и есть, вот интересно было посмотреть на волконей, как тысячи лет назад. Какие тысячи лет назад, не понимаю я, вы вообще о чем. А ведь это вы убили тетушку, спрашивает Чизчесс, я в конец книги не заглядывал, но это же вы сделали, да? Про какую еще книгу вы говорите, вы вообще про что, не понимаю я. А ведь я был о вас лучшего мнения, мне вас хвалили очень, говорили, шедевр, а вы какие-то... Или это я какой-то ненормальный, все видят ваш уютный дом, лабиринты комнат, жуткий лес за окраиной городка, и никто не видит, как вы охотитесь на числошадей? Да ну вас совсем, говорит Чизчесс, который не Чизчесс, лучше что другое почитаю. Постойте, постойте, прошу я, - я вижу, что он уходит, уходит из Чизчесса, и скоро это будет совсем Чизчесс, который Чизчесс, и откуда-то мне мерещится неуместная фраза – закрывает страницы. Постойте, прошу я, не уходите, прошу я, я не буду вас убивать, и даже принесу вам ключашку ключая, вы только скажите, что вы имеете в виду, что происходит? Я не успеваю, Чизчесс окончательно становится Чизчессом, кто-то никто где-то нигде закрывает страницы...