Сююмбике и ее односельчане. Глава 47.
На том и порешили, жить и дальше в этом селе. Ризван сходил к председателю колхоза на следующий же день, прямо с самого утра. Хамидулла был рад, что этот паренек останется при колхозе. Если уж он был командиром на фронте, то с колхозниками точно управится.
За свою жизнь Хамидулла научился разбираться в людях. Этот парень далеко пойдет, будет из него толк. Договорились, что Ризван приступит к работе сразу после Сабан-туя. Эту неделю он будет заниматься домом. Хамидулла разрешил ему выписать жерди и доски в счет будущей зарплаты.
Да, хозяйство требует ухода. Забор повалился в двух местах, столбы сгнили. В хлеву перегородку надо переделывать, крышу над крыльцом перекрыть. В холодной половине провалилась половица, печь разваливается. Срочно нужно с этим разбираться. Тесновато стало всем в одной комнате.
На дворе Мухаммед-муллы раздавался стук топора и молотка. Первым пришел Салих, сосед, что живет на против. Посмотрел, повздыхал
- Ризван, руки у тебя не тем концом приделаны. Дай-ка мне топор. Тут дел-то на полчаса.
Взял, снял кромки с половицы и пристроил к месту, как будто, так и было.
- Вот! Теперь ладно будет. Сходи-ка ты к Гараю. Видел я его давече. Летом он редко дома бывает, все печки по деревням кладет. Наверно, на Сабан-туй приехал. Сыну Мухаммед-муллы он не откажет. Скажи, что печь надо посмотреть. Думаю, не нужно ее целиком перекладывать. Пусть придет, посмотрит. Скажи ему, дескать Салих-абый поможет, если что.
Печник пришел в тот же вечер. Походил вокруг печи, простукал ее молотком, на чердак залез.
- Завтра сделаю. Глины накопайте в среднем овраге. Песок около ручья нагребите. Приду рано, припасите все с вечера.
И правда, пришел спозаранку. Разложил инструменты, надел брезентовый фартук, принялся замешивать раствор. Как он уж над ним колдовал! В руках мял, нюхал, только что на язык не пробовал, песку положил совсем немного, зато щедро посыпал солью.
Навел раствор, позвал Рафагата.
- Иди, малой, помогать мне будешь. Неси воды, отмой и отскобли кирпичи. Под навесом у вас лежит десятка два, неси их сюда.
Сююмбике сварила суп из соленой гусятины, картошки чищенной отварила, настругала вяленого мяса. Работников положено кормить как следует. Ближе к обеду пришла Асия
- Здравствуй, Сююмбике-апа! Меня Райса-апа прислала. Сказала, что вы печь перекладываете, грязи много будет, надо помочь.
- Спасибо, Асия! Хорошо, что пришла. Спасибо. Сейчас обедать будем. Гарай-абый печь уже починил. Поедим и будем прибираться.
- Я не голодна, Сююмбике-апа. Мы уже обедали.
- Ничего, ничего! Никому еще не повредила лишняя чашка чаю. Знаешь, какой у меня чай вкусный? С душицей. Здесь ее не берут. Там, где мы жили раньше, собирают душицу, мяту, много разных лечебных трав. Я потом тебя научу. Иди, позови мужчин к столу.
Ризван удивился и обрадовался, увидев Асию. Как она здесь очутилась? Видимо, к Сююмбике-апай зашла. Сююмбике наливала из казана суп в тарелки, передавала Асие. Та ставила их на стол. Получалось как-то по-семейному, будто Асия всю жизнь жила в этом доме, накрывала на стол, подавала суп.
Ризван наблюдал за девушкой, то бледневшей, то красневшей от смущения, посматривал на сестру - как эти двое хорошо ладят! Подумал: «Асия обязательно будет моей женой!»
Хамидулла дал целую неделю молодежи погулять. Каждый вечер на площади около ручья собиралось куча народу. Не только молодые, но и семейные пары с детьми, старики, старухи стекались к ручью. Играла гармошка, песни лились одна за другой.
Когда появились Ризван, его братья и Сайда, народ расступился, пропуская их в круг. Ризван растянул меха аккордеона и запел «Сарман», после «Этнэ кое». Восторгу народа не было границ. Как он пел! Просто душу вынимал! А как аккордеон звучал! В этом селе такого еще не слыхивали.
Когда Ризван перестал петь, народ закричал: «Ризван, пой, пой, Ризван».
- Эта песня в память о моих друзьях, братьях-близнецах, Саше и Леше. Они с Украины из-под Львова. Сашу убило в марте. Он упал на снег, прошитый насквозь автоматной очередью. Не смог даже попрощаться с братом. Только успел сказать: «Как больно!»
Леша погиб восьмого мая. Снайпер убил его. Они погибли за нас. За то, чтобы мы жили, дышали, видели небо. И он запел: «Ой Днепро, Днепро, ты велик, могуч, над тобой летят журавли».
Вложил Ризван в эту песню все свое сердце, всю боль, все горе от потерь. Старые бабушки, не знающие русского языка, и те плакали. С тех пор, пока здесь жил Ризван, в селе звучали украинские песни.
Девушки села сошли с ума. Каждая считала, что только она достойна стать невестой Ризвана. Все остальные ребята, что пришли с фронта остались в стороне. Каждая старалась вызвать его в круг, поплясать с ним, хоть словечко ему шепнуть.
Одна Асия стоит в стороне. Чувствует, что нравится Ризвану. Ну и что? Она нравится и Малику, учителю биологии. Он ничем не хуже Ризвана. Тоже воевал, даже был ранен, вернулся с фронта год назад. Он такой милый, такой ласковый, такие красивые слова умеет говорить.
Ризван не замечал никого, кроме Асии. Заглядывая в ее шоколадные глаза, он терялся. Отчего у такой молодой девушки в глазах столько печали? Почему она никогда не смеется, а лишь улыбается. И улыбка у нее невеселая.
Неделя пролетела незаметно. Время послевоенное, голодное. Но Хамидулла расщедрился, победа же! Зарезали несколько баранов, мясо раздали, выдали понемногу муки. Никого не обделили, в праздник в каждом доме должна быть вкусная еда.
Сююмбике встала пораньше, затопила русскую печь. У нее все припасено для балеша. С вечера нажарила хворосту, лапши нарезала. Слава, Аллаху! Все есть, всего вдоволь. Дожила так и Сююмбике до хорошей жизни.
Сайда проснулась. У нее сегодня волнительный день. Ее ребята будут на Сабан-туе выступать. Только бы погода не подвела. Выйдя на кухню, заговорила с сестрой
- Апай, ты никак не ложилась? Все хлопочешь и хлопочешь. Мне бы утюг разогреть, я вчера парням рубашки не погладила, дашь углей из печки?
- Забирай, что ты спрашиваешь. Сама-то в каком платье пойдешь?
- А, выбор у меня небольшой, синее и надену. Тебе тоже не из чего выбирать. Придешь посмотреть, как мои детки будут выступать?
- Нет, Сайда, мы уже говорили. Я не хочу никуда идти, не люблю шум. Мне дома спокойно и хорошо.
Собирались на Сабан-туй и в доме Хамидуллы. Гладили, прихорашивались, ленточки новые в косы вплетали. Не радовалась только Зухра. Злая, как фурия, она металась по дому. Ей на праздник не справили нового платья, Райса отдала свое, ставшее ей малым. Как в этом идти на люди? Никому нет дела до этого. Конечно, она же не Асия, всего на всего рыжая Зухра.
Этой кобыле все лучшее достается. Протянет свои телячьи глаза, лишний раз не улыбнется, вечно ходит в трауре. Все ее жалеют, все любят. И Ризван тоже туда же. Что хорошего в ней нашел? Разул бы глаза, не видит, с такой, как Асия с тоски помрешь.
Вот она, Зухра, подошла бы ему как раз. Ну и что, что восемнадцати нет, будет же. И вообще! Она первая его увидела, там, возле родника. Асие лучше подойдет Малик, пусть за него и выходит. А Ризван все равно достанется ей, Зухре. Вот так. Тогда платьев этих у нее будет море.
Продолжение. Начало читайте здесь: Глава 1.
Продолжение читайте здесь: Глава 48.