Начало здесь.
Предыдущая серия.
Для Андрея эта ночь оказалась бессонной. Кораблев сам лег в спальне, а ему постелил на диване. Андрей чувствовал себя слишком взвинченным для того, чтобы сразу уснуть, и он решил что-нибудь почитать. Он подошел к книжному шкафу и посмотрел на книги. Фолкнер, Хемингуэй, Ремарк, несколько книг из серии «Мастера современной прозы» с трилистником, пара детективов про Бешеного, и еще какой-то документальный трэш про сексотов. Обычный набор провинциальной домашней библиотеки. Андрей протянул руку, чтобы взять книгу наугад и вдруг вытянул большую тетрадь с желтой обложкой. На ней было написано шариковой ручкой: «В гостях у сказки». Андрей открыл тетрадь и сразу понял, что это и есть та самая «писанина», которую отказался ему показывать Кораблев. Почерк у Кораблева был занятный – все буквы угловатые, квадратные, как будто отпечатанные на машинке.
Андрей перелистал несколько страниц – тетрадь была исписана все до конца. Он вернулся к началу и стал читать.
И провалился. Это была история про трех школьников, которые однажды залезли в заброшенный дом и нашли там портал в мир русской сказки, в котором он встретили Змея Горыныча, Соловья-разбойника, богатырей и бабу-Ягу на летающей ступе. Оказалось, что героям, для того, чтобы вернуться домой, нужно найти смерть Кащея и освободить захваченное им волшебное царство. Главным героем был Андрей по кличке «Шиченга». Он носил очки и красный платок на шее вместо шарфа. Андрей усмехнулся совпадению имен, а еще больше – наивным попыткам закрепить название поселка в памяти читателей. Да, еще одна деталь – на левой щеке у Андрея Шиченги был шрам, происхождение которого родители от него скрывали. Роман был наивен, местами написан коряво, не обошлось без ошибок. Но читался он легко, у него была довольно крепкая, хотя и не шибко оригинальная фабула и живые диалоги. Андрей сам не заметил, как залпом прочитал всю тетрадь, отправился к шкафу и с удивлением отметил свою радость, когда нашел еще две тетради.
Ночь прошла незаметно. Определенно, у Кораблева был талант. Последнюю страницу третьей тетради Андрей перевернул уже под утро. Роман заканчивался тем, что одного мальчика из троицы убивали. И Шиченга должен был спуститься в царство мертвых, чтобы вызволить оттуда своего друга. Похоже, у романа «В гостях у сказки» должно было вскоре появиться продолжение – «В гостях у смерти».
Андрей почувствовал укол зависти. Как же так? Ведь это он хотел стать писателем. Но так и не продвинулся дальше заметок и набросков в рабочем блокноте. И отговорки о том, что у него плотный график работы, не спасали. Вон Кораблев вообще целый день с детьми в школе. А нашел время написать целый роман.
Андрей положил прочитанные тетради обратно на полку. Его взгляд упал на толстый фотоальбом. Андрей взял альбом и стал перелистывать. Сначала он не увидел ничего интересного – фотографии молодого Кораблева в общежитии, в институте, свадебные фотографии, потом фотографии с младенцем. Но одно фото привлекло внимание Кораблева. Это была цветная фотография Кораблева с классом, на которой над каждым учеником были рукой Кораблева подписаны их имена и фамилии. Андрей так и впился взглядом в лицо Нины Шаровой. Девушка была в зеленом платье и смотрела не в камеру, а куда-то поверх камеры. На ее лице было странное выражение – застывшее и напряженное.
Андрей достал фото из альбома, свернул его и положил в карман брюк. А потом положил альбом на место.
Рядом стукнула дверь. Андрей испуганно оглянулся. В дверях стоял Кораблев. В руках он держал две кружки с чаем.
- Доброе утро, - сказал он.
Андрей и Кораблев прошли в кухню и сели у печки. В кружке оказался не чай и не кофе, а горячее варево с деревянным привкусом.
- Это березовый гриб. Чага, - объяснил Кораблев, - он в тысячу раз полезнее, чем кофе и чай. Даже рак лечит. Солженицын писал об этом в «Раковом корпусе».
- Надеюсь, у меня нет рака, - пробормотал Андрей, но деревянный напиток выпил, чтобы не обижать гостя. Кораблев растопил печь.
- Времени мало, - сказал он, - но я хотя бы пару полешков протоплю. Иначе к вечеру дом выстынет.
Огонь уютно горел в печи, а Андрей и Кораблев сидели рядом на полу, смотрели на огонь и курили последнюю сигарету «Мальборо лайт», передавая ее друг другу после каждой затяжки.
- Ты здесь надолго? – спросил Кораблев.
- Не знаю. Пока не найду Нину.
- А если не найдешь?
Андрей пожал плечами.
- Я думаю, в таком поселке как Шиченга нельзя долго хранить тайны. Скоро мы все узнаем.
Кораблев покачал головой.
- Не скажи. Ты не представляешь, сколько тайн здесь похоронено навечно. Сколько преступлений, тайных любовей, измен, предательств. Прелесть этого мира состоит в том, что, если ты видишь его кусочек – ты видишь его весь. Человеку не нужен никто для того, чтобы устроить трагедию. Потому что человек носит трагедию внутри себя.
- Это точно.
И Андрей рассказал, как однажды он приехал в командировку в одну небольшую деревню. В деревне было всего три жителя. Два мужика и одна баба. Так вот, мужики насмерть воевали с бабой и не разговаривали с ней. Такой крошечный мир и в нем была своя мировая война.
Андрею всегда казалось, что это смешная история, но Кораблев не засмеялся. И Андрей не стал рассказывать, что еще он увидел в этой деревне. Он приехал туда, чтобы написать очерк об изобретателе, который собрал дома вертолет. Изобретателем был один из этих двух мужиков. Он не пустил Андрея в дом, потому что дома он держал корову. Прямо дома. В комнате. И сам жил тут же, не обращая внимания на запах. Он отвел Андрея в сарай, где стояло некое сооружение, сделанное из детской коляски, неоструганных досок и двигателя от бензопилы. На борту сооружения была нарисована красной краской звезда. Лопасти тоже были из досок.
- И как оно летает? – поинтересовался Андрей и изобретатель объяснил, что он пока временно вывел двигатель из строя, поскольку сейчас идет война в Чечне и он боится, что власти узнают о его изобретении и отправят его вместе с вертолетом воевать. Он сказал это совершенно серьезно.
Чертов изобретатель был безумен. Не менее безумным оказался его сосед, который упорно пытался всунуть Андрею старый номер журнала «Юный техник», в котором была статья, которая «полностью изменит его мировоззрение». Степень безумия третьей обитательницы этого сумасшедшего мира Андрей проверять не стал.
На обратном пути он думал – и сейчас эта мысль пришла к нему снова – к чему придет страна, которая настолько пропитана безумием. Стоит на безумии и дышит безумием.
Кораблев докурил и бросил сигарету в огонь.
- Не могу здесь больше жить, - сказал он, - хочу уехать отсюда.
- Я тебя понимаю. А куда?
- Не знаю. Может, в Волоковец. Может, в Ярославль.
- Что делать будешь? Работы сейчас нигде нет.
- Мне все равно. Пойду на стройку. Грузчиком. Или вон журналистом, как ты.
Андрей покачал головой.
- Это не так-то просто. Подумай. Здесь у тебя по крайней мере есть работа и крыша над головой.
- Работа. Крыша над головой. Нам кажется, что это то, что защищает нас от неприятностей этого мира. А на самом деле это то, что защищает нас от самой жизни. Вот так проживешь жизнь, соберешься умирать – а что у тебя было? Работа и крыша над головой.
- Да ты философ, - усмехнулся Андрей.
- Станешь тут философом.
Андрей хотел было заговорить о тетради, которую прочитал ночью, но Кораблев встал и подошел к окну. Потом посмотрел на Андрея.
- Ты пойдешь куда-нибудь или дома будешь сидеть?
- Выйду, похожу по поселку, - сказал Андрей.
- Снег выпал. И похолодало. Замерзнешь. Надень пальто и на шею вот это. А то продует.
Придется тебя лечить.
Кораблев показал Андрею черное пальто и что-то засунул в карман пальто – Андрей не успел разглядеть, что это.
- Спасибо.
- Все, я пошел, - сказал Кораблев, - вечером увидимся.
- Пока.
- Дождись, пока печь протопится, потом закрой трубу. Вот эта заслонка.
Вот так они и простились. Буднично и спокойно. Потом Андрей много раз вспоминал этот разговор и отчаянно жалел о том, что так и не сказал Кораблеву, что он действительно талантливый писатель. Вряд ли это что-то изменило, но по крайней мере потом Андрею не было бы так мучительно. А может быть и изменило бы. Возможно, если бы Кораблев знал, что он писатель, он не сделал бы то, что он сделал. Тут заранее не угадаешь.
Когда Кораблев ушел, Андрей достал из кармана фотографию, развернул ее и снова посмотрел на лицо Нины Шаровой. Что это за выражение на ее лице? Скука? Отвращение? Может быть, у нее болела голова? Или просто солнце светило в лицо? И тут Андрей понял. Нина смотрела так, как будто за спиной фотографа она увидела что-то, что ее очень сильно напугало.
Сухие дрова прогорели быстро. Андрей взял кочергу и разбил в труху догоравшие угли. В детстве он так же любил сидеть у печки. А бабушка пугала его, что он «угорит». Огонь его завораживал и одновременно пугал. То, что вчера он чуть было не сгорел в пожаре, одновременно пугало его и волновало. Что чувствуешь, когда горишь заживо? Андрей передернулся и захлопнул дверцу. Не забыть написать в завещании, чтобы его ни в коем случае не сжигали в крематории, а похоронили. Лучше лежать в земле и постепенно превращаться в чернозем, из которого вырастут трава и деревья, чем огонь. Все, что угодно, только не огонь.
Андрей встал и, потянувшись кочергой, закрыл задвижку. Потом положил кочергу и подошел к вешалке. Взял пальто, которое оставил ему Кораблев, и надел на себя. Пальто было старомодного кроя, с высокими плечами. Но теплое, это сразу чувствовалось. И это хорошо. Болеть ему сейчас нельзя. Он и так слишком долго пролежал в гостинице. Теперь нужно наверстывать упущенное.
Андрей сунул руку в карман. Там было что-то мягкое. Какая-то тряпка. Андрей вытащил ее на свет. Это был красный женский платок. Андрей не особо разбирался в тканях, но это была не шерсть и не шелк. Скорее всего, ситец. Да, определенно, ситец. Андрей решительно намотал платок на шею. Посмотрел на себя в зеркало и подмигнул сам себе.
- Доброе утро, Андрей Шиченга. А теперь иди и найди Нину Шарову.
И он вышел из дома с твердой уверенностью в том, что так оно и будет. Сегодня он найдет Нину Шарову.
Продолжение здесь.