Алексей Тараканов
Поменьше размышляй о зле судьбины нашей, С утра до вечера не расставайся с чашей, К запретной дочери лозы присядь, — она Своей дозволенной родительницы краше.
Омар Хайям. Рубаи.
Старший лётчик-инспектор полковник Отлётов проверял Лёху на второй класс. Зачётный полёт по маршруту на боевое применение. А какое боевое применение на транспортных самолётах? Правильно, перевозка пассажиров и грузов. В украинском городе Полтава проводилось подведение итогов в 46-й Воздушной армии. Собирался руководящий состав полков, дивизий, армии. Экипажу Юрия Александровича Дедкина поставили задачу перевезти в Полтаву группу, в основном, полковников из Воздушной армии. Командир части, подполковник Надмогильный Владимир Дмитриевич, сразу предупредил:
- В Полтаву летит с левой чашки старший лейтенант Таранов, его проверяет инспектор полковник Отлётов. Юрий Александрович, вы летите пассажиром, потом, из Полтавы домой, летите уже сами. Всё понятно?
- Понятно, что же не понятного...
Прибыв на самолёт, Юрий Александрович бросил дежурный матрас поближе к штурману и начал на него пристраиваться:
- Меня нет, сам инспектора и пассажиров встречай, докладывай, инструктируй полковников, - хохотнул майор. - Иди, иди, встречай.
Лёха обошёл самолёт, поинтересовался заправкой, топливом и кислородом, посмотрел порядок в гермокабине. Всё было готово к вылету.
Пассажиров привёз автобус, их было человек тридцать, вместе с ними приехал и лётчик-инспектор полковник Отлётов. В отличие от экипажа, построившегося перед самолётом и стоящего навытяжку в лётных комбинезонах, он был в повседневной форме. Лёха доложил о готовности к вылету.
- Ну, лейтенант, сколько возьмём в гермокабину?
- Ну, человек, четырнадцать, остальные - в грузовую, кислородом мы заправились.
- Ты что, охренел? Каким кислородом? На трёх тыщах пойдём, не хватало ещё, чтобы полковники маски натягивали ваши грязные!..
Самолёт АН-12 по всем правилам полётов мог перевозить пассажиров в негерметичной грузовой кабине и лететь до высоты 4000 м. Выше - только с кислородными масками.
- Щас распределим, Евгений Афанасьевич, - инспектор обратился к старшему группы, заместителю начальника штаба Воздушной армии генерал-майору Евгению Афанасьевичу Бирякову. - Давайте определимся, кто с вами в гермокабине, а кто в грузовой полетит.
Заместитель начальника штаба генерал-майор Биряков долго не думал.
- Со мной полетят начальники отделов, все остальные - в грузовую.
Начальников отдела оказалось всего пять человек, напросился ещё один полковник, аргументируя, что он немного простудился и боится заболеть - в грузовой всё-таки холодновато.
- Ладно, ты, Евгеньевич, подогрей грузовую побольше, - генерал обратился к Лёхиному проверяющему.
- Будь сделано!
Лёха стоял рядом и номинально, по полётному листу, он был КОМАНДИРОМ КОРАБЛЯ, но его как будто и не было. Его пока никто не воспринимал как командира! Пассажиры самостоятельно, шумя и подначивая друг друга, полезли в самолёт.
Лёха ещё раз прошёлся вокруг самолёта, прошёл мимо пассажиров в гермокабине - один из них успел достать и «месил» в руках игральные карты. Лёха взобрался на левое кресло. Инструктор, высокий, грузного и плотного телосложения, уже сидел в кресле и подгонял ремни под себя. Посадочного ремня не хватало, и борттехник помогал ему вытаскивать ремень из креплений.
- Давай, запускаем, ты где ходишь? - ремень не поддавался, и полковник пыхтел как паровоз.
- Самолёт осматривал, - буркнул Лёха.
Взлёт, набор высоты, отход от аэродрома выполнили стандартно, радист запросил выход на трассу и, получив разрешение, заняли эшелон. Лёха крутил штурвал, выполнял команды штурмана, сам давал команды строго по инструкции, и ему отвечали также. Не было традиционного «трёпа», подшучивания друг над другом, все работали строго по инструкции. Присутствие на борту инспектора немного напрягало, хотя его все знали, летали с ним когда-то. Александр Евгеньевич тоже помалкивал, иногда просил радиста подать ему портфель, рассматривал кое-какие бумаги, иногда подрёмывал. В управление не вмешивался со взлёта, совсем. Прошли Белорусскую зону, вошли в зону Киева, прошли немного южнее Чернобыля, потом довернули на Кременчуг, всё строго по трассе. А вот и аэродром Полтавы. Заход на посадку был в тёмное время суток, погода была отличная. Полоса просматривалась со всего круга, вернее, не сама полоса, а её огни. Лёха уверенно пилотировал, выполнил четвёртый разворот, начал снижение по глиссаде и где-то уже почти перед посадкой, после дальнего привода, почувствовал, что управление штурвалом затяжелилось. Он попробовал немного крутануть, ничего не получалось - самолёт строго шёл по своей глиссаде в начало ВПП, но и штурвал не шевелился. Хотел немного отдать от себя - шли чуть выше, но - ни в какую, штурвал был как вкопанный. «Что это? Не понял! Отказ управления?» - в кабине было темно, и Лёха не сразу сообразил, что инспектор схватился за управление, и тягаться с этим здоровенным мужиком ему просто не хватает сил. Почему инструктор таким образом решил помочь, Лёха сообразить не мог, тем более что даже устранить небольшое скольжение тоже не получалось, педали тоже были как мёртвые. Пока Лёха боролся и с инструктором, и с небольшими отклонениями, торец проскочили чуть выше, началось выравнивание, но самолёт совсем не управлялся. Лёха прибрал РУДы, их всё-таки инструктор не зажал, пытался немного взять штурвал - всё бесполезно, самолёт с небольшим скольжением, с опережением на переднюю стойку плюхнулся на ВПП и отскочил от неё метра на два-три, показав самого классического «козла». Подскочив, самолёт, чуть-чуть реагируя на все Лёхины потуги, всё-таки принял посадочный угол и за счёт снижения скорости с повышенной перегрузкой наконец-то приземлился. Хорошо, полоса в Полтаве более 3 км, не должны были выкатиться. Лёха затормозил, а лётчик-инструктор полковник Отлётов удовлетворённо заметил:
- Вот, правильно, исправил ошибку, не допустил повторного «козления», молодец!
Этой фразой он как бы остановил Лёху, которому так и хотелось высказать всё в глаза лётчику-инспектору за эту посадку, за позор, который он ощущал перед пассажирами. Лёха молча вытащил рулевое колёсико и зло рулил на стоянку. Он был недоволен полётом, был недоволен собой, был недоволен всем на свете. Настроение было самое поганое. Разбора полёта и всех высказываний не получилось и на земле. Пока Лёха как командир экипажа выполнял обязательные послеполётные процедуры, полковник слез с сиденья, в темноте, чуть не раздавив лежащего внизу на матрасе командира отряда Юру Дедкина.
- Юра, завтра обратно без меня, я на АН-26 с командующим улечу, проверочку ему сделаю, - повернулся к Лёхе. - Подготовь мне лётную книжку, всё распишем, - и рванул побыстрее к пассажирам, садящимся в автобус.
Юра закивал головой, потирая отдавленную ногу, махнул рукой и пробормотал про себя:
- Командир у нас хороший, командир у нас один, вот как выйдем с самолёта и п...ы ему дадим, - и уже погромче крикнул Лёхе, всё ещё сидящему на левой чашке. - Ты только не задави ещё, свет, что ли, включите, черти....
Юрий Александрович, кряхтя и потягиваясь, поднялся со своего матраса, брошенного в проход перед кабиной штурмана, похлопал по правой ноге Лёху.
- Надо было тебя предупредить об этой особенности, ты бы потренировался с гирями и штангой. А так - здоровья не хватило, да? Меня он как-то при минимуме проверял, вот где было весело, но я его победил. Тренируйся, бабка, тренируйся, дедка… - запел любимую песенку командир отряда, тем более, и фамилия была у него подходящая для этой песенки.
Вылет на следующий день был назначен на вечер, и экипаж с утра съездил в город подзатариться. В отличие от городов центральной России, здесь продовольственные товары были намного разнообразнее. Купили и колбасы, и сыра.
Вылетали уже после ужина. Пассажиров прибавилось. По пути в Смоленск необходимо было довезти руководящий состав 290-го ОДРАП, отдельного дальнего разведывательного авиационного полка, базировавшегося в Белоруссии под небольшим городом Гомель. Авиационный гарнизон назывался Зябровка. Некоторые офицеры были уже в весёлом настроении, после подведения итогов повстречались с друзьями из других частей и, соответственно, отметили это дело. Первым по традиции взлетел самолёт АН-26 с командующим. Он любил летать на этом типе самолёта самостоятельно: во-первых, из-за достаточной простоты пилотирования и, во-вторых, как говорится, не отходя от кассы, можно попутно продолжать совершенствование своего лётного мастерства, на транспортном самолете.
Пассажиры шумно рассаживались по местам. Командир отряда Юра Дедкин как бы даже попросил Лёху:
- Лёш, ты на правом, ладно? Я что-то соскучился.
Лёха был не против, тем более, последнее время Юра только и летал инструктором, доводя Лёхино пилотирование до совершенства и до второго класса. Ночная погода была прекрасной, внизу расстилалась Украина. Огней на земле было очень много. Целое море огоньков. И по их огромному наличию на земле, можно было сделать вывод о множестве посёлков и городов на этой благодатной для проживания территории.
Только Лёха успел связаться с аэродромом посадки Зябровка, доложить о времени прибытия, как сквозь ночной эфир, с помехами и прерывисто, вышел на связь самолёт АН -26 - он уже был на подлёте к Смоленску:
- 12456, ответь, 67... 25... 6...
Командир встрепенулся.
- Это наш, что ли? «Какой у него позывной?» —спросил он у Лёхи.
- Не расслышал, - и уже по рации. - Отвечаю, я - 12456.
- 6… 7... 2… 6... первый просит, чтобы вам подвезли знаменитого напитка…
- Правильно понял, напитка? - прислушался к хрипению Лёха.
- Кхр… хр... да!
АН-26 больше на связь не выходил, сказывалось удаление друг от друга.
Радист, прапорщик Володя Деловой, деловито сказал:
- Ну, что тут непонятного: квасу командующий попросил!
В лётной столовой Зябровки мастера-повара умели варить знаменитый на всю Дальнюю авиацию забористый и вкусный квас. Квас стоял в летной столовой на столах всегда: и на завтрак, и на обед, и на ужин, и летом, и зимой. Лётчики всегда с удовольствием его употребляли, особенно в жару, хотя врачи рекомендовали не увлекаться перед полётами, особенно в больших количествах.
Но командир экипажа Юра Дедкин был очень умным и расчётливым, и на этот раз он выдал в экипаж правильную, имеющую многозначительность, фразу:
- А вдруг не квас? Здесь ведь «спиртоносцы» ТУ-22 стоят, вдруг ему понадобилась «шпага»?.. - командир многозначительно посмотрел на Лёху. - На технические нужды, например. А?..
Лёха был согласен, он сразу понял, к чему клонит командир, и сделал запрос у РП.
- Первый на нашем АН-26 пошёл на Смоленск и велел передать, чтобы вы к нашей посадке подвезли вашего напитка. Мы передадим его первому в Смоленске.
- Понял, сейчас передам!
Потом, наверное, и у РП возникли сомнения:
- А какого напитка?
- Мы не поняли, связь плохая с бортом была, - Лёха посмотрел на командира и подморгнул.
Юра Дедкин показал Лёхе большой палец.
Заход на посадку и посадка были выполнены мастерски, настроение подымалось, экипаж зарулил на стоянку, прямо рядом с КДП. Понаехало несколько УАЗиков, водители которых встречали своих командиров. Пока пассажиры выходили, прощались друг с другом, приехал ещё один автомобиль, в котором экипаж рассмотрел и начальника столовой, и инженера полка.
- Кто командир?
- Я! - Юра подошёл вместе с радистом.
- Вот, мы подвезли пару канистр двадцатилитровых, какую будете брать? Только с возвратом. Одна - с квасом, другая - с «шилом».
- Обе вернём, - радист взял обе канистры и понёс в самолёт, согнувшись под тяжестью.
Начальник столовой и инженер, как показалось Лёхе, даже как-то облегчённо вздохнули.
По прилёту в Смоленск экипажа АН-26 на стоянке уже не было. Юра попросил Лёху сбегать к диспетчеру, побыстрее связаться с адъютантом командующего и уточнить, что и сколько нужно командующему.
Но не успел Лёха отойти от самолёта, как к нему подъехала «Волга», из машины вылез адъютант командующего, прапорщик Владимир Михайлович Гарелин.
- Привет, Алексей! Вы напиточков командующему привезли?
- Привезли...
Экипаж стоял возле самолета молча, даже Юра замер от неожиданности.
- Ну, что застыли? Командующий, понимаете, окрошки захотел поесть, а кваску, где взять сейчас, осенью, как не в Зябровке? «Шпаги», случайно, не взяли ещё?
Экипаж напрягся еще более заметно.
- Я так думаю, что у вас их не во что и перелить-то?
- Михалыч, это ты про что? А ты что, и про «шпагу» знаешь?
Михалыч не был бы адъютантом командующего, если бы не был так подготовлен ко всему («Наверняка позвонил в Зябровку, чёрт!»).
- Не боись, у меня две банки для чего? Вот... - Михалыч открыл багажник «Волги» и достал, действительно, две трёхлитровых банки. - Я про канистры знаю. Остальное - ваше…
- Так это же другое дело, пошли в самолёт!.. - экипаж, только что чуть не лишившийся всей добычи, повеселел.
Немного погодя, разделив все напитки между собой по разным ёмкостям и сидя в самолёте за общей бутылкой разведённого спирта - «шпаги» и разлитым общим квасом для запивона, командир отряда, майор Юрий Александровича Дедкин, произнёс тост. Он был такой: «Давайте выпьем за нашего правого лётчика, старшего лейтенанта Алексея Таранова, отлетавшего вчера зачётный полёт на второй класс и приблизившегося к большому рубежу, становлению командиром корабля. За тебя, Лёша!»
Чуть попозже Лёха, выпивая уже второй стакан спирта, думал: «А всё-таки не всё так плохо, жизнь-то налаживается!»
Продолжение: https://dzen.ru/a/Yjb0x2DS5muR8HbP?referrer_clid=1400&
