Ругнуть российского чиновника – будь то к месту и не к месту – давно стало своеобразным правилом «хорошего тона» в отечественной журналистике, литературе, научных сочинениях и риторике «кухонных вольнодумцев».
». Тот, кто знаком с русской литературой хотя бы в рамках «гимназического» курса, наверняка согласится, что эта традиция имеет глубокие корни, уходящие в недра российской культурной традиции. Российское общество ненавидело гоголевских городничих, презирало Акакиев Акакиевичей и смеялось над «товарищами огурцовыми» из фильмов Эльдара Рязанова.
Между тем российское чиновничество представляет собой сложный, во многом противоречивый феномен, не получивший должной научной и культурологической оценки. Как отмечал Л. Гумилев, «русские этнографы XIX в. приложили немало усилий для изучения, скажем, быта олонецких крестьян, а вот об особенностях быта петербургского чиновничества мы можем судить только по произведениям Гоголя». Хотя, по словам известного русского философа и социолога Александра Зиновьева, именно аппарат управления, а не экономическая система в течение веков задавала вектор развития российской государственности. В течение 70 лет советского периода российской истории ее административный класс развивался в форме так называемой «номенклатуры». В сочинениях публицистов и даже научных трудах советская номенклатура обросла множеством мифов, содержание которых весьма далеко от истины. Однако сегодня нам необходимо объективное понимание ее генезиса и эволюции, поскольку по данным статистики подавляющее большинство высшего российского чиновничества и даже бизнес-элиты имеет номенклатурные корни или является прямым потомком номенклатуры во втором поколении.
Планы и реальность
Великая Октябрьская социалистическая революция сопровождалась беспрецедентной в истории сменой правящих элит. Идеологически Советская Россия строилась на отрицании политического и административного опыта императорской России и стран буржуазного Запада. С одной стороны, это позволило молодому государству вырваться из порочного круга «догоняющего развития» и предоставило исторический шанс стать лидером эволюционного процесса государственного строительства. С другой стороны, в состав новой элиты было включено достаточное количество представителей старого административного класса, благодаря которым лучшие традиции и опыт царского бюрократического аппарата превратились в качественный строительный материал для конструирования новой системы государственного управления.
Официальной идеологией взявшей власть партии большевиков был марксизм в его наиболее ортодоксальной форме. Согласно доктрине марксизма, государство как политический институт вместе с бюрократическим аппаратом должно было быть уничтожено в ходе пролетарской революции и уступить место тем или иным формам самоорганизации трудящихся. Одним из первых законодательных актов новой власти стал «Декрет об уничтожении сословий и гражданских чинов» – подписанный 23 ноября (по новому стилю) 1917 года, он отменял все существовавшие ранги государственной службы.
По мнению Ленина, политическое значение кадровой политики буржуазного государства заключается в том, что «мелкая буржуазия привлекается на сторону крупной и подчиняется ей в значительной степени посредством этого аппарата, дающего верхним слоям крестьянства, мелких ремесленников, торговцев и проч. сравнительно удобные, спокойные и почетные местечки, ставящие обладателей их над народом». Такой ход событий вынуждает революцию концентрировать все силы разрушения против государственной власти, вынуждает поставить задачей не улучшение государственной машины, а разрушение, уничтожение ее.
Однако с первых же дней советской власти большевистская верхушка на практике осознала всю утопичность подобных замыслов – построение государства с планово-директивной экономикой и мощной системой социальной защиты граждан требовало не ликвидации, а увеличения бюрократического аппарата. Отчасти смирившись с бюрократией как с неизбежным «злом», Ленин тем не менее считал его временным для государства победившего пролетариата явлением. Такие же настроения господствовали и в среде рядовых активистов партии, которые полагали, что административные обязанности не должны становиться профессией – по крайней мере в течение длительного времени исполняться одним и тем же лицом. В резолюции X съезда РКП(б), проходившего в марте 1921 года, зафиксировано решение «начать систематическое осуществление постановлений еще VIII съезда партии об откомандировании к станку и плугу работников, долго бывших на советской или партийной работе, причем они должны быть поставлены в обычные условия жизни рабочих». Заработная плата совслужащего не должна была превышать средней заработной платы рабочего.
Проза жизни
Однако реальные политические процессы были обусловлены не лозунгами партийных идеологов, а развивались по объективным законам развития сложных социальных систем. Усложнение структуры индустриальных обществ XX столетия, особенно в условиях национализации экономики Советской России, объективно усиливали роль отнюдь не Советов, а бюрократического аппарата, который становился самостоятельной политической силой. Именно благодаря бюрократическому аппарату и кадровой политике, используемой как организационное оружие, занимавший изначально не самый влиятельный в партийной иерархии пост генерального секретаря Сталин в борьбе за «ленинское наследство» вышел победителем в политическом поединке с гораздо более авторитетными и высокопоставленными политическими фигурами – Троцким, Бухариным, Зиновьевым, Каменевым, Радеком, составлявшими ядро «ленинской гвардии». Уже в 1920 году Сталин прекрасно отдавал себе отчет, что «страной управляют на деле не те, которые выбирают своих делегатов в парламенты при буржуазном порядке или на съезды Советов при советских порядках. Нет. Страной управляют фактически те, которые овладели на деле исполнительными аппаратами государства, которые руководят этими аппаратами».
Весь материал можно прочесть здесь: