Тени моих страхов не исчезали даже ночью. Казалось бы, измученное и израненное тело просто обязано отключиться, лишь только голова коснется набитого гусиным пухом тюфяка.
Но, бессонная ночь в очередной раз убеждала меня в том, что сознание первично. И ему плевать на синяки и ссадины, потому что его боль — та самая, которую люди зовут душевной, гораздо острее.
Виски пульсировали, готовые взорваться вздувшимися венами. И тоскливо ныло в груди.
Перед глазами вновь застыло родное лицо. Я смотрел в эти темные от разочарования глаза, на эти сомкнутые в узкую линию губы и не знал, чем оправдать себя. Да и не хотел оправдывать.
Будь она рядом, никто бы не посмел забрать Вику. А решись кто-нибудь попытаться, то познал бы весь ее гнев. Не сомневаюсь, что расхожее выражение «рвать зубами» в этом случае, приблизилось бы к действительности на максимально доступное расстояние.
Как же они все-таки похожи. Неужели, это моя память позволила Антону из совокупности деталей собрать крохотную копию той, без которой я не знал как теперь жить. Но, как такое вообще возможно? И что теперь делать?
Штык сопел в метре от меня. Его дыхание было столь ровным, что я заподозрил его в подслушивании и подглядывании. Но, тут же мысленно себя одернул. Во-первых, в палатке темно — хоть глаза выколи. А, во-вторых, я не двигаюсь и не издаю никаких звуков, кроме зубовного скрежета. Сомневаюсь, что эта мелодия способна заинтересовать телохранителя.
Но надо собраться, надо заставить себя уснуть. Пусть рассерженное лицо любимой продолжит терзать меня, но только во сне. Пусть глубоко внутри скулит тонким фальцетом страх и завывает, словно зимняя вьюга отчаяние. Я должен отдохнуть, чтобы завтра продолжить путь. Догнать и растерзать в клочья каждого, кто вздумал лишить меня дочери. Я обязан взять себя в руки и заставить собственную волю противостоять трудностям. Так же, как удалось это сделать минувшим вечером, когда тренировка вместо обеда, плавно перешла в тренировку вместо ужина.
- У меня встречное предложение, - поддержал тогда флешмоб улыбок Станислав, оскалившись во все тридцать два зуба. - Мы продолжим занятия, но теперь к Вашим услугам двое учителей и один напарник.
Удивление, теперь я знал, как оно выглядит, когда все же настигает кого-нибудь из соплеменников телохранителя.
- Но позвольте… - опередил на мгновенье порученец мой возмущенный вопль.
- Цыц, - указательный палец Станислава хищно уставился в переносицу Егора. - Я все объясню, - почему-то повернулся он к Штыку.
Кажется, мои удивление и голод готовы были уступить позиции раздражению, которое я испытал в этот момент. Это же я тут Их благородие. Это же мне ставить точки в любых спорах. Это же…
- Господин начальник Разбойного приказа, не сомневаюсь, что Вы приняли правильное решение. У нас очень мало времени. Даже с учетом того, что все вокруг сильно изменилось и неизвестно, сколько продлится наш путь. Вы должны быть готовы собственной рукой покарать ничтожеств, посмевших похитить Вашу дочь…
Вот же пройдоха. Будто специально постоянно мою должность повторяет поностью. Издевается, как пить дать. Стас продолжал рассказывать еще что-то о верном направлении моих мыслей и усилий. О том, как он горд, обучать мастерству фехтования столь выдающуюся личность, как я.
- Достаточно, - взмолился я, - все понятно, с чего начнем?
- Начнем с рассказа, - еще раз удивил всех сын старосты, - я объясню, что произошло со мной после катаклизма и как случившееся на меня повлияло. Тогда вы поймете, зачем нужны два учителя.
Возражений не последовало, и Стас поделился с нами обстоятельствами, которые привели его на рыночную площадь Лозовой, а затем в отряд.
Предложение об участии в эксперименте для мальчика, практически не покидавшего инвалидное кресло, прозвучало, словно подарок судьбы. Они с отцом согласились, не раздумывая. Таким образом, и попали в медицинский центр на острове, а затем в боксы, подключенные к Среде. Но, произошло это не сразу.
Пять лет долгих и изнурительных испытаний, опытов, всевозможных инъекций и заборов генетического и прочего материалов... Мальчик уже готовился стать мужчиной, так и не покинув инвалидное кресло, когда наконец-то свершилось.
Среда вернула ему все, что было похищено болезнью и даже больше. Он не желал останавливаться на достигнутом и не проходило дня, чтобы юноша не добился чего-то нового, не преодолел какой-то очередной рубеж. Но катаклизм стер все его достижения, словно их никогда и не было. Боль вернулась в суставы и легкие. Приобретенные за период виртуальной жизни навыки исчезли. Меч, который до этого «порхал, как бабочка и жалил, как пчела», превратился в бесполезный кусок металла. Последней каплей стал разрыв отношений.
Станислав был героем деревни, местной достопримечательностью и разработчики наградили его подругой - NPC, которой он мог похвастаться своими достижениями, пожаловаться о печалях, рассказать то, что никогда и ни за что не рассказал бы ни одному исследователю. Подозреваю, что у каждого из пятерых человек участвовавших в эксперименте, был свой родной «непись». Который вел наблюдение за состоянием подопытного, считывал его показатели и документировал прочую информацию относительно его виртуальной жизни.
Девушка, которая была приставлена к Стасу, вдруг, обрела сознание. Казалось бы, что может быть прекрасней? Ведь она росла, благодаря стараниям разработчиков, вместе с ним. Разделила все его радости и печали. Она всегда была рядом, и он просто не мог, оставаться по отношению к ней, равнодушен. Но, у нее появилось право решать. И она им воспользовалась. Заявила, что не готова к отношениям. Поскольку, не знает, испытывает ли чувства к нему и, если испытывает, то какие. Станислав понимал, что это правильно, что так и должно быть. Для счастья нужно подождать. Дать Татьяне разобраться в собственных чувствах.
Но в совокупности с остальным, все произошедшее выбило его из колеи. Словно он вновь вернулся в инвалидное кресло. Теперь, скорее всего, уже навсегда.
В тот день, когда у меня похитили дочь, с ним произошли два события. И оба, как ни странно, были связаны с Викой. Он, как всегда, сидел на площади. С одной стороны проклинал катаклизм, отнявший у него все, с другой радовался тому, что Татьяна обрела сознание и свободу воли, несмотря на то, что эта воля их разлучила. Но надежда продолжала жить даже в этом немытом и ряженном в рваные лохмотья теле. Наверное, потому что настоящая надежда бессмертна.
Сначала он обратил внимание на детские туфельки, что остановились прямо в точке, которую облюбовал его невидящий взгляд страдальца. Затем одна из туфелек притопнула, словно требуя к себе внимания. Он впервые за долгое время поднял глаза от земли.
- Ты не должен здесь сидеть.
Девочка произнесла это так уверенно, будто ей действительно известно, чем на самом деле он должен был в этот момент заниматься.
- Но, ты не волнуйся, скоро все изменится. Для этого тебе придется отправиться в путешествие. Если захочешь.
Светло-серые почти голубые глаза смотрели внимательно, без тени сочувствия или презрения.
- Виктория Сергеевна пойдемте, пожалуйста, - поторопил девочку спутник в форме княжеской стражи.
- Пока, - махнула малышка ладошкой Станиславу и сердито посмотрела на сопровождающего.
- Дядя Егор, человеку нужна помощь.
- Виктория Сергеевна, Ваш отец мне голову оторвет, - взмолился страж.
Когда они ушли, запах васильков не исчез. Он манил его распрощаться с площадью, словно маяк, на который следует править в поисках безопасной гавани. Тогда он впервые задумался о том, что не мешало бы помыться. И, спустя какое-то время, отправился к набережной. А потому не видел, как Егор и Виктория в компании священника и нескольких громил проследовали обратно через площадь в сторону детинца. И как за ними прошли двое незнакомцев.
В поисках подходящего для купания места Стас практически добрался до моста, ведущего на княжеский остров. Где услышал крик Виктории. Узнал её голос и бросился наперерез всаднику, увозившему мою девочку. Но был сбит конем с ног и не сумел остановить похитителя. Станислав подтвердил, что всадник был действительно не единственным. Но лишь тот, кто управлял конем, на котором увезли мою дочь, был одет в рясу.
Малышка тоже узнала сына старосты.
- Ты можешь, помни об этом, - крикнула она, прежде чем всадники скрылись за поворотом.
Раздосадованный юноша бродил вдоль реки, пиная ногами камни, и размахивая подобранной на берегу палкой. Он думал о том, что совершенно беспомощен, что в былые времена, до катаклизма, он не позволил бы увезти девочку даже в два раза большему количеству похитителей
Он представлял, как ловко повис бы на конской сбруе, останавливая коня. Как парировал бы кинжалом неминуемый удар меча. Как стремительно в одно движение срезал бы подпругу и опрокинул седло вместе с всадником в пыль, а затем… Он, вдруг, заметил, что уже не просто размахивает куском ветки, а выполняет движения присущие, тому или иному приему. Например, подпругу он срезал, идеально исполнив «удар пикирующего сокола».
На радостях юноша принялся повторять все, что только смог вспомнить, те самые: дракон атакует, удар тритона… и обнаружил, что не способен уйти из одной стойки в другую. Не способен выполнить комбинацию ударов. Не способен, не способен и еще раз не способен... Словно блокиратор щелкал и отсекал его возможности и способности каждый раз, когда он хотел насытить жизнью то или иное движение, подарив ему продолжение. Черт побери, ни о каком бое с соперником или даже «с тенью» не могло быть и речи. Он скорее скульптура, чем боец.
После того как ярость иссякла, импровизированный меч превратился в щепу, а достаточно мелкие для пинка камни исчезли из-под его ног. Станислав наконец-то прекратил непродуктивную истерику и начал думать. С момента катаклизма ему не удавалось даже отдаленно повторить стойки или удары, которыми он владел до него. Все выглядело настолько нелепо и неуклюже, что выводило его из себя буквально сразу. Ни о каких тренировках не могло быть и речи. Но сейчас, сегодня, все изменилось. Он может стать в стойку и делает это практически безукоризненно, как делал это тогда. Практически, потому что неоткуда взяться силам в организме, излюбленным занятием которого последние месяцы были посиделки на площади. Стойка и одиночный удар, но не переходы и не комбинации. И тому должна быть какая-то причина. С чего все началось? Со слов девочки! Точно! Вы скажите, что такого не может быть. Что это чертовщина и магия. А взрослые люди не верят в магию? А как насчет жизни после смерти? Ну и пусть виртуальной, но все-таки жизни. А как насчет слов княжича о том, что топливо не бесконечно и автономное питание давно должно было прекратиться и заставить серверы отключиться, а вместе с ними и всю деревню? У юноши нашлось слишком много причин, что бы поверить в любую чертовщину.
И Станислав поверил. Пусть не в магию и что-то сверхъестественное. Он поверил в надежду, которая так и не умерла. И в себя, способного вновь добиться любых высот с ноля. А еще он поверил в силу слов девочки. И захотел отправился в путешествие, но на радостях совсем забыл перед этим искупаться и сменить одежду. Да, что там искупаться, он вообще обо всем забыл. Попросту явился на площадь поутру, когда отряд вот-вот должен был покинуть деревню и вскочил в первое же попавшееся на глаза, седло.
Возможно, перемены благосклонны лишь к тем, кто не боится спонтанности. А, может быть, все это чушь. Время покажет и все расставит по своим местам. Но, глядя в улыбающееся, пылающее жизнью и силой лицо Станислава, трудно было поверить, что он ошибся.
#фэнтези #литрпг #приключения
Первая глава:
Не время для смерти (1. Утро добрым не бывает)
Предыдущая глава:
Не время для смерти (37. Ученье - свет)
Следующая глава:
Не время для смерти (39. Все ради дочери)