Итак, мы продолжаем подробное рассматривание картины Луи-Франсуа Лежена "Битва при Москве-реке"
Первая часть здесь - https://zen.yandex.ru/media/id/620e815748e4793a4d37e792/francuzskoe-borodino-i-62333e073ef2434fe3262c23
Следующий фрагмент картины изображает возвращение маршалом Бертье шпаги плененному русскому генералу Лихачеву. Генерал-лейтенант Петр Гаврилович Лихачев в 1812 г. командовал 24-й пехотной дивизией. В Бородинском сражении дивизия обороняла Батарею Раевского. Во время боя по тем временам считавшийся уже пожилым (родился в 1758 г.) генерал, к тому же страдавший болями в ногах, сидел внутри укрепления на стуле. Когда в ходе очередной атаки французы ворвались на Батарею Раевского, генерал со шпагой в руке бросился на атакующих. Получив несколько ударов прикладом и штыком, был взят в плен и доставлен к Наполеону.
Ниже – известный (и посмертный) портрет генерала Лихачева работы Дж. Доу из Военной галереи Зимнего дворца.
Касательно произошедшего после того, как Лихачев был представлен Наполеону, существует несколько версий. Согласно мемуарам самого Лежена (и эта версия также присутствует в ряде других источников):
«В это время привели пленного русского генерал-лейтенанта. Поговорив с ним очень вежливо, император сказал одному из свиты: "Принесите мне его шпагу". Немедленно была принесена русская шпага, которую император любезно вручил генералу со словами: "Возвращаю вам вашу шпагу". Случайно оказалось, что это не была шпага того генерала, и он, не понимая что было почетного в предложении императора, отказался её принять. Удивленный такой нетактичностью генерала, Наполеон пожал плечами и, обращаясь к нам, сказал настолько громко, чтобы тот слышал: "Уведите этого глупца"».
Между тем изображенное тем же Леженом на картине противоречит его же воспоминаниям. На картине шпагу Лихачеву отдает не Наполеон, а Бертье, а русский генерал принимает возвращаемое ему оружие.
В России же утвердилась версия (правда, не совсем понятно, на каких источниках основанная, поскольку никто из русских, вроде бы, не был свидетелем события), согласно которой Лихачев отказался принять назад свою шпагу со словами: «Плен лишил меня шпаги, дарованной мне Государем моим и отданной мной не добровольно; от него лишь я могу принять ее обратно».
Именно такая версия событий изображена на более позднем рисунке русского художника Сафонова
По поводу дальнейшей судьбы Лихачева данные также разнятся. По одной информации, он умер в конце 1812 г. по пути к месту отбывания плена во Франции, по другой – в декабре 1812 г. был освобожден русскими войсками в Кенигсберге и умер в апреле 1813 г.
Следующий фрагмент картины «продолжает тему» русских пленных. Справа от конвоира-гренадера, по-видимому, итальянских войск, который пытается увернуться от готовой взорваться гранаты, мы видим русских военнопленных – пехотного офицера в изображенной с кучей ошибок униформе и трех всадников национальной иррегулярной кавалерии.
В двоих из этих всадников («верхний» и «нижний»), благодаря характерным головным уборам, угадываются военнослужащие крымско-татарских конных полков. В 1812 г. из крымских татар было составлено четыре иррегулярных полка, два из которых приняли участие в Бородинском сражении. Ниже можно увидеть современный рисунок О. Пархаева, представляющий воина крымско-татарского конного полка в 1812 г. Различие цветовой гаммы в костюмах на современном рисунке и картине Лежена не должно удивлять – поскольку крымко-татарские полки были иррегулярными, контроль за соблюдением форменных регламентов там был значительно менее жестким, чем в регулярных частях.
Третий плененный иррегулярный кавалерист («средний») является, судя по головному убору, либо башкиром (что более вероятно), либо калмыком (которые также носили подобные головные уборы, но, по-видимому, менее часто). Впрочем, следует учитывать, что французы (один из которых, как мы не забываем, является автором рассматриваемой картины) в большинстве случаев не разбирались во всех нюансах различия между полками русской иррегулярной национальной кавалерии и особенностях их внешнего вида и называли их всех скопом либо «башкиры», либо «татары», либо и вовсе не отделяли их от казаков.
На следующем фрагменте картины, отличающемся некоторой театральностью, изображено прощание главнокомандующего артиллерией Великой армии генерала Жана Амбруаза Бастона Ларибуазьера (Ларибуасьера) со своим младшим сыном Фердинандом, су-лейтенантом 1-го полка карабинеров, погибшим при атаке на Батарею Раевского.
Генерал Ларибуазьер ненамного пережил сына. Во время знаменитого катастрофического отступления остатков Великой армии в конце 1812 г. генерал тяжело заболел пневмонией в Вильно, был эвакуирован в Кенигсберг, где и умер 21 декабря 1812 года.
Ниже более поздний, посмертный портрет генерала работы Жана-Батиста Мозеса. (В скобках замечу, что видел на просторах Дзена на одном из каналов, называющем себя историческим, этот портрет с подписью «Михаил Илларионович Кутузов»)
Заслуживает внимания еще один отличный портрет 1814 г. работы Антуана-Жана Гро, изображающий обоих – уже мертвых к тому времени – отца и сына Ларибуазьеров.
Наконец, на последнем фрагменте картины, который я хотел бы предложить рассмотреть уважаемым читателям, изображен (верхняя фигура посередине) главный хирург Великой армии Доминик Жан Ларрей (Ларре).
Ларрей считается «отцом скорой помощи», поскольку одним из первых ввел в военную практику использование т.н. амбулансов - легких лазаретных повозок для оказания оперативной помощи раненым и их эвакуации в тыл. Наполеон называл Ларрея «самым добродетельным человеком, которого я только знал». Во время войны 1812 г. Ларрей оказывал помощь в равной степени как французским, так и русским раненым. Следует отметить, что Ларрей был известен своей приверженностью к ампутациям как наиболее эффективному способу «лечения» при ранениях конечностей, поэтому «оставлял за собой» в результате своей хирургической деятельности целые груды ампутированных рук и ног. Но вряд ли его стоит в этом винить – при уровне развития медицины в эпоху, когда он жил, ампутация действительно давала наиболее высокие шансы на выживание пациента при тяжелых ранениях конечностей. Если не ошибаюсь, переход на более щадящие методы лечения ранений конечностей произошел лишь при Пирогове. Впрочем, можно констатировать, что в данном случае пациенту повезло – на картине Лежена Ларрей изображен занятым перевязкой раненого, а не отпиливанием у него руки или ноги.
Ниже – портрет Доминика Жана Ларрея работы Анна-Луи Жироде-Триозона 1804 года
На этом пока все.
Все использованные в материале изображения взяты из открытых источников и по первому требованию правообладателей могут быть удалены.