...все подружки Тонькины полегли кто с температурой, кто с животом, пришлось ей все-таки одной пойти на пруды...
НАЧАЛО ЗДЕСЬ...
Что у нее там на прудах произошло, так никто и не знает, Тоня никогда никому не рассказывала, вот только вернулась вечером и молчком, молчком, на все вопросы о прошедшем свидании неохотно отмахивалась: "Да так, просто поговорили, отстаньте. Спать хочу..." И ведь проспала почти сутки. Валентина Владимировна уж суетилась вокруг нее, беспокоилась, что случилось, то лоб потрогает, то тормошить пытается, а та только и знает, что говорит: "Да устала я, спать просто хочу, не мешайте же мне." К вечеру следующего дня действительно встала бодренькая, здоровая, Валентина Владимировна подумала может какой грипп с дочкой приключился, выздоровела и ладно, подружки к тому времени все оклемались и в гости с расспросами нагрянули.
- А пойдемте ка в пятницу в деревню за прудами, нас в настоящую баню пригласили, на травах, - огорошила Тоня всех сообщением.
Что тут было, все охали, да ахали, всю неделю того и разговоров было, что про предстоящий поход в баню, девки, помятуя про конфуз с температурой, боялись съесть лишнего, лишь бы поход в баню не сорвался. О том, что произошло в тот пятничный вечер, Валентина Владимировна узнала со слов подружек, сама же Антонина молчала как кремень.
В деревню старообрядцев девушки пришли еще засветло, сразу поразила, царящая в деревне атмосфера угрюмости, глухие высоченные заборы, местами дома с заколоченными окнами, и в тоже время ощущение того, что кто-то незримый наблюдает за тобой, Тоня сразу как только подошли к деревне притихла, перестала шутить и улыбаться, вся подобралась, уверенно направилась к одному из домов за огромными воротами и как будто и раньше здесь бывала, подняла кусок рельса, прикованного цепью, и постучала три раза. Ворота раскрылись, девчата сразу узнали Николая:
- Проходите, гости дорогие, наконец-то, а то мы ждем, ждем, баня жарко натоплена, ужин в печи.
Городским девчонкам это все в диковинку, а Николай смеется: "Ну, ну, посмотрите как настоящие то русские люди живут." И повел их вдоль грядок к баньке, стоявшей в углу огорода, постучал в окошко:
- Мама, гости пришли.
- Пусть заходят, только побыстрее, а то жар весь выпустят.
Девки в предбанник натолкались, постояли с ноги на ногу попереминались, пока мама не скомандовала: "А ну не толпись, раздевайтесь, банька очень хороша." Девчонки засуетились, давай доставать свои шампуни, крема, скрабы. А мама встала у стены, руки на груди сложила и поглядывала на всех свысока, затем Тоню придержала, провела рукой по ее волосам: "Волосы у тебя чудо как хороши, это божий дар, ты их всякой химией не порть, на ка мыла кусок да гребень деревянный, и краше тебя никого не будет. Только никому боле не давай этого, только твоим пусть будет." В парной девки девки развеселились, разгалделись:
- Видали, какая бабка деревенская,... - одна из подружек сложила руки на груди и спародировала позу и взгляд матери Николая.
- Тише ты, она ж за дверью, услышит...
- Не, я ее в окошко видала, как она в дом пошла.
И такое велье всех обуяло, только Тоня сидит серьезная, ни улыбнулась, ни разу, а как волосы мыть начала, так и вовсе взгляд остановился, стал остекленелым, по всей бане распространился удушающий запах трав, даже не запах, а вонь какая-то, и мыло не пенится совсем, а будто масляной пленкой растекается. Девчонки быстро ополоснулись и в предбанник выскочили отдышаться, а то у всех разом голова заболела, про смех и шутки разом забыли, сели прижались друг к дружке, всех трясет то ли от мандража, то ли от страха. Наконец то и Тоня вышла в предбанник, волосы аж блестят, на их фоне кожа еще белее показалась, губы ярко алые, а глаза демонически голубые, только Тоня не в себе какая-то, ни слова не говоря, на автомате взяла гребень и давай волосы расчесывать, перед собой будто и не видит никого.
- Тоня, ты чего это, очнись, - давай девчонки тормошить Тоню, а она вообще без эмоций.
Совсем страшно стало до жути, тут еще раздался стук в окошко: "Ну что вы там скоро? Ужин на столе стынет."