МИШЕЛЬ де МОНТЕНЬ.

Французский писатель, мыслитель эпохи Возрождения, философ.

«О Воспитании детей».

Книга написана в виде советов воспитания и обучения ребёнка, который должен был вскорости родиться, Госпоже Диане де Фуа, графине де Гюрсон.

Выдержки из книги.

Приемы, к которым обращаются в земледелии до посева, хорошо известны, и применение их не составляет труда, как, впрочем, и самый посев;

но едва то, что посеяно, начнет ожи­вать, как перед нами встает великое разнообразие этих приемов и множество трудностей, необходимых, чтобы его взрастить.

То же самое и с людьми: невелика хитрость посеять их; но едва они появились на свет, как на вас наваливается целая куча самых разнообразных забот, хлопот и тревог, как же их вырастить и воспитать.

…Склонности детей в раннем возрасте проявляются так слабо и так неотчетливо, задатки их так обманчивы и неопределенны, что составить себе на этот счет определенное суждение очень трудно.

От этого и происходит, что, вследствие ошибки в выборе правильного пути, зачастую тратят даром труд и время на натаскивание детей в том, что они не в состоянии как следует усвоить.

Я считаю, что в этих … об­стоятельствах нужно неизменно стремиться к тому, чтобы на­править детей в сторону наилучшего и полезнейшего, не осо­бенно полагаясь на легковесные … догадки, которые мы извлекаем из движений детской души…

…Ребенка из хорошей семьи обучают наукам, имея в виду воспитать из него не столько уче­ного, сколько просвещенного человека, не ради заработка… и не для того, чтобы были соблюдены приличия, но для того, чтобы он чувствовал себя тверже, чтобы обогатил и украсил себя изнутри.

Выбирая … наставника… желательно, чтобы это был человек скорее с ясной, чем с напичканной науками головой, ибо, хотя нужно искать такого, который обладал бы и тем и другим, все же добрые нравы и ум предпочтительнее голой учености...

Хотел бы, чтобы воспитатель … с самого начала, сообразуясь с душевными склонностями доверенного ему ребенка, предоставил ему возможность свободно проявлять эти склонности, предлагая ему изведать вкус различных вещей, выбирать между ними различать их самостоятельно, иногда указывая ему путь, иногда, напротив, позволяя отыскивать дорогу ему самому.

… Сократ, а впоследствии и Аркесилай заставляли сначала говорить учеников, а затем уже говорили сами…

Способность снизойти до влечений ребенка и руководить ими, присуща лишь душе возвышенной и сильной.

Пусть учитель спрашивает с ученика не только слова затвер­женного урока, но смысл и самую суть его и судит о пользе, ко­торую он принес, не по показаниям памяти своего питомца, а по его жизни.

И пусть, объясняя что-либо ученику, он покажет ему это с сотни разных сторон и применит ко множеству различных предметов, чтобы проверить, понял ли ученик как следует и в какой мере усвоил это…

Пусть наставник заставляет ученика как бы просеивать через сито все, что он ему преподносит, и пусть ничего не вдалблива­ет ему в голову, опираясь на свой авторитет и влияние;

… Нужно, чтобы он проникся духом древних мыслителей, а не заучивал их наставления.

…Пчелы перелетают с цветка на цветок для того, чтобы со­брать нектар, который они целиком претворяют в мед; ведь это уже больше не тимьян или майоран. Точно так же и то, что че­ловек заимствует у других, будет преобразовано и переплавлено им самим, чтобы стать его собственным творением, то есть собственным его суждением.

Его воспитание, его труд, его уче­нье служат лишь одному: образовать его личность.

…Выго­да, извлекаемая нами из наших занятий, заключается в том, что мы становимся лучше и мудрее.

… знать на­изусть еще вовсе не значит знать; это — только держать в памяти то, что ей дали на хранение.

Ученость чисто книжного происхождения—жал­кая ученость! Я считаю, что она украшение, но никак не фунда­мент;…—не более как румяна.

Можно ли научить управлять конем, владеть копьем, лютней или голосом, не заставляя изо дня в день упражняться в этом, подобно тому, как некоторые хотят научить нас здравым рассуждениям и искусной речи, не заставляя упражняться ни в рассуждениях, ни в речах?

А между тем, при воспитании в нас этих способностей все, что представляется на­шим глазам, стоит назидательной книги: проделка пажа, тупость слуги, застольная беседа — все это новая пища для нашего ума.

Я бы советовал по­сылать нашу молодежь за границу в возможно более раннем возрасте и, чтобы одним ударом убить двух зайцев, именно к тем из наших соседей, чья речь наименее близка к нашей, так что если не приучить к ней свой язык смолоду, то потом уж ни­как ее не усвоить.

Недаром все считают, что неразумно воспитывать ребенка под крылышком у родителей. Вложенная в последних самой природой любовь внушает даже самым разумным из них чрез­мерную мягкость и снисходительность.

Они не способны ни на­казывать своих детей за проступки, ни допускать, чтобы те узна­ли тяжелые стороны жизни, подвергаясь некоторым опасно­стям.

Недостаточно закалять душу ребенка; столь же необходимо закалять и его тело.

…Когда атлеты своею выносли­востью уподобляются философам, то здесь скорее сказывается крепость их мышц, нежели твердость души. Ибо привычка тер­пеливо трудиться — это то же, что привычка терпеливо перено­сить боль.

Добавлю еще, что и авторитет воспитателя, который для ученика должен быть непререка­емым, страдает и расшатывается от вмешательства роди­телей.

Кроме того, почтительность, которою окружает ребенка челядь, а также его осведомленность о богатстве и величии сво­его рода являются, на мой взгляд, немалыми помехами в пра­вильном воспитании детей этого возраста.

Что до той школы, которой является общение с другими людьми, то тут я нередко сталкивался с одним обычным поро­ком:

вместо того, чтобы стремиться узнать других, мы хлопочем только о том, как бы выставить напоказ себя…

Молчаливость и скромность—качества, в обществе весьма ценные.

Ребенка следует приучать к тому, чтобы он был бережлив и воздержан в расходовании знаний, которые он накопит; чтобы он не оспа­ривал глупостей и вздорных выдумок, высказанных в его при­сутствии, ибо весьма невежливо и нелюбезно отвергать то, что нам не по вкусу.

… Пусть он избегает придавать себе заносчивый и надменный вид, избегает ребяческого тщеславия, состоящего в желании выделяться среди других и прослыть умнее других…

… Следует научить ребенка вступать в беседу или в спор только в том случае, если он найдет, что противник достоин подобной борьбы…

…Надо приучить его тщательно выбирать до­воды, отдавая предпочтение наиболее точным, а следовательно, и кратким.

Но, прежде всего, пусть научат его склоняться перед истиной и складывать перед нею оружие, лишь только он уви­дит ее …

Пусть совесть и добродетели ученика находят отражение в его речи и не знают иного руководителя, кроме разума.

Пусть его заставят понять, что признаться в ошибке, допущенной им в своем рассуждении, даже если она никем, кроме него, не за­мечена, есть свидетельство ума и чистосердечия, к чему он в первую очередь и должен стремиться; что упорствовать в сво­их заблуждениях и отстаивать их — свойства весьма обыденные, присущие чаще всего наиболее низменным душам, и что умение одуматься и поправить себя, сознаться в своей ошибке в пылу спора—качества редкие, ценные и свойственные философам…

Он должен добраться до ну­тра всякого, кого бы ни встретил — пастуха, каменщика, прохо­жего; нужно использовать все и взять от каждого по его воз­можностям, ибо все, решительно все пригодится,—даже чьи-ли­бо глупость и недостатки содержат в себе нечто поучительное.

Оценивая достоинства и свойства каждого, юноша воспитывает в себе влечение к их хорошим чертам и презрение к дурным.

Пусть в его душе пробудят благородную любознательность, пусть он осведомляется обо всем без исключения; пусть осма­тривает все примечательное, что только ему ни встретится…

…изучение прошлого для иного—праздная трата времени, другому же оно приносит неоценимую пользу.

История—единственная наука, которую чтили, по словам Платона, лакедемоняне.

Каких толь­ко приобретений не сделает он для себя, читая жизнеописания нашего милого Плутарха!

У Сократа как-то спросили, откуда он родом.

Он не ответил: «Из Афин», а сказал: «Из Вселенной». Этот мудрец, мысль которого отличалась такой широтой и таким богатством, смотрел на Все­ленную как на свой родной город, отдавая свои знания, себя са­мого, свою любовь всему человечеству,—не так, как мы, замеча­ющие лишь то, что у нас под ногами. …

Кого град молотит по голове, тому кажется, будто все полушарие охвачено грозою и бурей. …

В таком же за­блуждении, сами того не сознавая, находимся и мы, а заблужде­ние это, между тем, влечет за собой большие последствия, и приносит огромный вред.

Но кто способен представить себе, как на картине, великий облик нашей матери-природы во всем ее царственном великолепии; кто умеет подметить ее бесконеч­но изменчивые и разнообразные черты; кто ощущает себя,— и не только себя, но и целое королевство,—как крошечную, ед­ва приметную крапинку в ее необъятном целом, только тот и способен оценивать вещи в соответствии с их действительны­ми размерами.

… я полагаю, что рассуждениями, долженствующими в первую очередь напи­тать его ум, должны быть те, которые предназначены внести порядок в его нравы и чувства, научить его познавать самого се­бя, а также жить и умереть подобающим образом.

Художник Тициан. Джулия Гонзага Колонна, графиня Фонди и герцогиня Траетто — итальянская аристократка периода Возрождения. Считалась одной из самых красивых женщин эпохи.

/Рубрика "Воспитание. Обучение"/