Подводная лодка была и остается боевой системой, в которой действия каждого ее элемента (человека, члена экипажа), каждый поступок или решение может стать гранью за которой жизни нет.
Продолжаем вспоминать различные аварии и происшествия с отечественными подводными лодками. Используем открытые доступные источники, их перечень - в конце статьи. Цель - вспомнить, сделать выводы, может быть это поможет правильно оценивать и современные события. Без обвинений, без "охоты на ведьм" и субъективизма
Представленный случай очень сильно напоминает эпизод, который описал В.С.Пикуль в своем романе "Моонзунд". Если вы помните, там по той же причине, которая описана в данной статье чуть не погибла подводная лодка "Волк". Сигнальщиком был Витька Скрипов, командиром лодки - известный в будущем Бахтин. Правда в романе подводная лодке удалось всплыть самой, отдав подкильный балласт. Но это роман, а здесь случай иной, реальный, который случился с подводной лодкой "Минога".
Для справки: подводная лодка «Минога» была построена на Балтийском заводе (Санкт-Петербург), вступила в строй в 1910 году. Была первой субмариной с дизель-электрической силовой установкой. Кроме дизелей на лодке, также впервые в мире, был установлен винт регулируемого шага. Водоизмещение: 123/152 т, 10,5/5 узлов, 2 ТА.
Летом 1912 года подводная лодка входила в состав Учебного отряда подводного плавания Балтийского флота . Осенью 1912 гола командиром «Миноги» был назначен лейтенант А. Н. Гарсоев. До этого Гарсоев командовал подводной лодкой "Почтовый" и, перейдя на "Миногу", почти весь ее экипаж заменили экипажем с подводной лодки «Почтовый», с которым хорошо сработался. Интересно, что в основном это были моряки сверхсрочной службы, и казалось бы это должно было упростить освоение нового боевого корабля. Но произошел обратный эффект - с устройством новой подводной лодки сверхсрочники с "Почтового", полагаясь на свой опыт, знакомились не особо вникая в тонкости и мелочи устройства ее систем, считая, что после «Почтового» им уже ничего не страшно. И как оказалось зря - именно по причине такой переоценки своих возможностей и произошла одна из серьезных и известных аварий первых отечественных подводных кораблей.
23 марта 1913 года из Либавы в 14 часов под командованием лейтенанта Гарсоева подводная лодка «Минога» отошла от пирса. На борту находилось 20 человек экипажа. И сразу начались "предзнаменования", )).
Отрабатывая задним ходом, лейтенант, еще не зная точно инерции новой субмарины, ударился кормой о баржу, стоявшую у противоположной стороны ковша бухты. Баржа не пострадала, но разбился вдребезги двуглавый орел, украшавший ахтерштевень субмарины. После всего случившегося, как тут не сказать - плохой знак!
Отойдя от пирса, «Минога» подошла в Либавскому маяку, где командир приказал боцману Гордееву передать семафор на сопровождавший их портовый катер «Либава», что начинает погружение. На катере находился посланный Гарсоевым рулевой матрос Гурьев, знающий как в случае аварии пользоваться телефоном на спасательном буйке. Передав семафор, боцман свернул семафорные флажки и засунул их под настил мостика рубки. Как выясниться позже, боцман положил флажки прямо под открытый клапан шахты судовой вентиляции (первая "ошибка"). Часы на лодке показывали 16 часов дня.
Получив с постов все необходимые доклады, Гарсоев отдал команду на погружение. Лодка, начав плавно уходить под воду, вдруг неожиданно быстро начала терять плавучесть и, ударившись о грунт, легла на дно на глубине 11 метров. Помпы немедленно выключили, на лодке воцарилась гнетущая тишина. Из машинного отделения доложили: "На площадке между дизелями вода"...
И вот здесь, как показал последующий разбор аварии, командир допустил ошибку (вторая ошибка). Он продул не все цистерны разом, одновременно осушая их реверсивными помпами, а по одной, по очереди. Это не давало шансов к спасению, ибо мошная струя воды, бившая из трюма, быстро компенсировала вес воды, откачанный за борт из цистерн, тем самым постоянно обеспечивая лодке отрицательную плавучесть.
Из дневников А. И. Гарсоева: «Уровень воды быстро повышался. Вероятно, не закрылся клапан шахты судовой вентиляции. Ее труба как будто выходит в трюм, а клапан наверху на мостике. Про себя чертыхнулся, поскольку не был уверен, что дело обстоит именно так. Посмотрел чертежи бегло, для блезиру, понадеялся на память - ведь изучал «Миногу» совсем недавно слушателем отряда. Как бы теперь не обошлось это дорогой ценой... Ловил на себе взгляды матросов. Думал. Приказал отдать спасательный буй с телефоном».
В ходе выяснения причин один из унтер-офицеров (унтер-офицер 2-й статьи Иван Манаев) доложил, что при подготовке лодки к погружению почувствовал, что левый клапан судовой вентиляции "как-то не так идет и вроде бы до конца не закрывается". А то что сразу не доложил об этом объяснил тем, что подумал "что на «Миноге» всё иначе, чем на «Почтовом», ходит". Вот вам и сверхсрочники!
Попытка связаться с матросом не поверхности не удалась, спасательный буй удалось выбросить, но телефон молчал. Что происходило на поверхности неизвестно. А тем временем экипаж «Миноги» начал бороться за живучесть корабля. Подняв деревянную решётку настила и осмотрев убранство трюма, определили, откуда хлещет вода. Предположение подтвердилось - вода поступал из трубы вентиляции, заканчивающейся в трюме. Из-за большого сплетения трубопроводов, заглушить течь сразу не удалось, что вынудило разрубить трубу выше настила. Заклепать рваный патрубок не получалось и подводники стремились как пробку забить в него всё, что подходило для этих целей. В дело пошёл командирский китель, зеленое сукно с его стола, занавески. Следующими на очереди оказались подушки, располосованные матрасы и даже комплект кормовых флагов... Но вода прибывала и уже поднялась выше электродвигателя.
В этой критической ситуации перед экипажем встала новая опасность - угроза отравления людей парами хлора, если вода дойдет до аккумуляторных батарей. В создавшейся обстановке нужно было чтобы вода затопила аккумуляторы сразу, одновременно растворяя в себе большую часть губительного газа. Тогда можно было избежать сильного хлорообразования и отравления экипажа.
Понимая, что поднять лодку самостоятельно он не сможет, Гарсоев принял решение попытаться продуть остатками сжатого воздуха только кормовую балластную цистерну. И это решение было правильным - приказав всем перейти в корму, командир отдавал последние наставления и пустил сжатый воздух в балластную цистерну. Выдавливая воду, медленно, но остатками сжатого воздуха сумели приподнять корму. Тем временем вода в лодке хлынула в нос и быстро затопила 66 элементов аккумуляторной батареи системы «Мэто». Свет в отсеке тут же погас, но опасность умереть от хлора ушла, однако теперь жизни экипажу угрожал недостаток воздуха.
Собравшиеся в корме два десятка человек дышали губительной смесью хлора, углекислого газа, испарениями масла и соляра. И так проходили час, другой, третий. Люди теряли сознание. Кто-то стонал, кто-то бредил, у кого-то сдавали нервы. Морякам приходилось силой удерживать Назаревского. Разум человека не выдержал переживаний, человек буйствовал. Из-за большого дифферента на нос располагаться внутри лодки было крайне неудобно. Но, в то же время, максимально возможный дифферент созданный командиром давал шанс на спасение. Лодка затонула на глубине 11 метров, а имея длину 32,6 метра, она, подняв корму, стала гораздо ближе к поверхности воды. Над водой стал виден кормовой флаг-шток субмарины. Это заметно облегчило работу спасателей.
Из рапорта начальника 1-й минной дивизии Балтийского моря командующему морскими силами Балтийского моря: «При первом же погружении лодка затонула, но так как над водой был ясно виден флаг на мачте, то Гурьев, не предполагая несчастья, продолжал держаться в 5 кабельтовых и только около пяти часов, подойдя вплотную к мачте, увидел выброшенный буй с телефоном. Волнение было настолько велико, что взять с катера буй было нельзя без опасности порвать провод, почему Гурьев пошёл к плавучему маяку, где взял шлюпку с людьми и попросил подать тревожный сигнал... Сам Гурьев остался на шлюпке с маяка, которая подняла буёк, и таким образом вступил в связь с экипажем лодки».
Наконец, то телефонная связь с поверхностью была установлена. Гурьеву ответил электрик унтер-офицер Николаев, требовавший скорейшей помощи. Вскоре из порта подошёл дежурный миноносец, с него в шлюпку с телефоном прыгнул капитан 2 ранга Плен, который и поддерживал связь с экипажем. Гарсоев по телефону спрашивал, не вышла ли корма, а если нет, то просил поднять её как можно скорее, чтобы показался кормовой люк.
Руководство спасательной операцией взял на себя начальник первой минной дивизии контр-адмирал Шторре. Для помощи лодке требовался 100-тонный плавучий кран, но к этому времени гражданские рабочие с крана, закончив работу и не зная об аварии, разошлись по домам. Требовалось время чтобы их собрать и вывести кран в море к месту ЧП. Поэтому на первом этапе работ решили отправить к подводной лодке водолазов для обеспечения лодки воздухом и вентиляции её отравленной атмосферы. Место аварии было освещено прожекторами с подошедших кораблей. Но, к сожалению, ни один из воздушных шлангов поданных с транспорта «Водолей» подсоединить к специальному клапану на рубке «Миноги» оказалось невозможно - не подходила резьба. Более того, один водолаз при этом чуть не погиб, запутавшись в своих же шлангах. Драматизм ситуации усилился, когда прошло сообщение, что по телефону никто не отвечает и слышны только стоны!
Только в 22:25 буксиры привели долгожданный 100-тонный кран и ещё только через час его поставили на якоря и начали готовить водолазы. Немалое время потребовалось водолазам и для того, чтобы заложить приспособления, применяемые для подъёма особо тяжелых грузов - гини. Надо было торопиться, подводники уже почти девять часов находились в атмосфере насыщенной хлором, надежда на спасение 22 членов экипажа падала. К полночи из лодки по телефону уже никто не отзывался.
Наконец то в 00:45 24 марта, могучая 100-тонная подъемная система плавкрана подняла корму «Миноги», которая стала видна в лучах прожекторов. Очень медленно над водой показались рули субмарины; горизонтальные, затем вертикальный. В лучах света блеснул бронзовый винт и остатки двуглавого орла. Клокочущая вода с шумом нарывалась из шпигатов кормовой палубной цистерны. Все увидели пустую нишу спасательного буя, и появившийся люк который тут же стал открываться изнутри. Значит, кто-то всё же был жив! Первыми со шлюпки на палубу подводной лодки бросились три офицера - лейтенанты Никифораки, Герсдорф и мичман Терлецкий слушатели учебного отряда подводного плавания.
Позже в своем рапорте адмирал Шторре напишет: «По пояс в воде они помогали поднимать люк и поочередно вытаскивали спасенных. Лейтенант Гарсоев был поднят восьмым. Люди передавались на шлюпки, а с них на кран и транспорт «Водолей». Внешность и состояние были ужасны после всего ими пережитого. Лейтенант Гарсоев, командир лодки, бывший последнее время без сознания, пришёл в чувство как только открыли люк, его вынесли на кран, где положили вблизи котлов... В лодке оставался ещё рулевой боцманмат Иван Гордеев, который был в командирской рубке отрезан водой от кормового отсека, с ним переговаривались и, он сообщил, что воздуха ему довольно, но извлечь его из рубки до откачивания воды нельзя.
Лейтенанты Никифораки и Герсдорф, мичман Телецкий неоднократно спускались в лодку, доставая оттуда ослабевших и измученных людей и по сообщению этих офицеров, беззаветно преданных служебному долгу, покачавших выдающийся пример отваги, воздух в лодке даже при oткрытом люке был невозможен, они задыхались в нём. Для освобождения Гордеева воду из лодки стали откачивать портовые буксиры «Либава» и «Аванпорт». Вода убывала медленно, в течение часа и 45 минут уровень её всё же удалось понизить настолько, что лейтенант Никифораки мог передать Гордееву доску, по которой он сполз и сам вышел из люка; на поверхности воды плавали масло и кислота, поступавшая из аккумуляторов».
По докладу командира подводной лодки «Минога» лейтенанта Гарсоева, "...поведение рулевого боцманмата Гордеева во время аварии является выдающимся, выше всякой похвалы: ни на минуту не потерявший самообладания подбадривающий всех окружающих нижних чинов словами, личным примером и распорядительностью боцманмат Гордеев за несколько времени до того, как открыли люк, принял лодку от лейтенанта Гарсоева, позвавшего его с этой целью и сейчас же потерявшего сознание. Выносливость боцманмата Гордеева изумительна: он пробыл в затонувшей лодке долее всех, был спасен около 3-х часов ночи, от всякой помощи отказался, и сейчас же справился об участи командира и остальных нижних чинов...".
Через 6 дней после аварии Гарсоев был награждён «чином старшего лейтенанта за отличие по службе», а боцманмат Гордеев стал унтер-офицером 2-й статьи.
Тут можно выразить удивление, так как если верить источникам, то именно боцман Гордеев засунул злосчастные сигнальные флажки в неположенное место, в результате чего клапан не сработал?
В мае 1913 года состоялось судебное разбирательство особого Кронштадского военно-морского суда.
Из приговора: «Причиной происшедшего 23 марта сего года потопления на Либавском рейде подводной лодки «Минога» было то, что оставленный в кожухе рубки неубранный свёрток ветоши с двумя семафорными флажками попал под клапан вентиляционной трубы и не дал возможности плотно закрыть его, вследствие чего при погружении лодки в боевое положение, вода через упомянутый клапан стала вливаться в трюм и лодка, потеряв плавучесть, опустилась на дно на глубине 33 фута, где пробыла с 4 часов дня до 12 часов 3 минут ночи когда силами порта была поднята на поверхностъ и все бывшие в лодке спасены … однако многие ее части получили повреждения, исправление коих исчисляется в сумме 20 тысяч рублей».
Начальник учебного отряда подводного плавания контр-адмирал П.П.Левицкий, его помощник капитан 2 ранга А.В.Никитин и старший лейтенант А.Н.Гарсоев предстали перед особым присутствием Кронштадтского военно-морского суда. Гарсоева и капитана 2 ранга А.В.Никитина суд оправдал.
О Гарсоеве в приговоре сказано: «Хотя он и не проявил надлежащей заботливости при вышеупомянутом погружении, в отношении безопасности этого испытания и не оценил своевременно и должным образом внезапно возникшие обстоятельства при потере лодкой плавучести, тем не менее, в последующих своих действиях, проявил полное присутствие духа и распорядительность, сумел поддержать бодрость в команде, всё время работавшей с выдающейся энергией, благодаря чему лодка и продержалась под водой до того момента, когда ей была оказана помощь».
Начальнику учебного отряда подводного плавания контр-адмиралу П. П.Левицкому объявили замечание за плохой контроль (как говорится - "командир отвечает за всё"). А извлечённый из этого ЧП практический урок сослужил хорошую службу - на всех последующих лодках русского флота клапаны вентиляции открывались только внутрь корпуса.
Интересно, что завершив восстановительный ремонт, «Минога» вновь вступила в строй. Особо отличившиеся при приведении ПЛ в порядок после аварии также не остались незамеченными. Ставший начальником бригады подводных лодок П.П.Левицкий объявил благодарность помощнику командира «Миноги» лейтенанту фон Эльснеру, вместе с ним нижние чины, участвовавшие в ремонте лодки, заслужили адмиральское спасибо В ту пору такой похвалой из уст адмирала можно было гордиться.
Что касается "Миноги" то ее и ее экипаж впереди ждали боевые действия в годы Первой мировой и Гражданской войны, и не только на Балтике.
Источники: Лисин,С. Хронология аварий и катастроф отечественных подводных лодок/ С.А.Лисин. - СПб.: Галея Принт, 2011.- 456 с.; Трусов, Г. Подводные лодки в русском и советском флоте/ Г.М.Трусов.- ГСИСП, Ленинград, 1957г. - 384 с.; Ковалёв, Э. Рыцари глубин:Хроника зари российского подплава /Э.А.Ковалев. - М.: «Центрполиграф», 2005. - 445 с.; Мужеников, В. Аварии и катастрофы подводных лодок 1901-2001. Часть 1./В.Б.Мужеников. - СПб: "Галея-Принт", 2003. - 169 с.