Мы купили комнату-студию в старом доме. Снимать жильё нам надоело, подвернулась возможность взять что-то своё. И это была ошибка. Отрубленный свет и нежелание риэлтора показать счета за коммуналку, неверно поставленный, дешёвый (а потом выяснилось, что вечно «плачущий») санузел и незаконная перепланировка – это только цветочки.
Спелые ягодки были потом. Сосед по диагонали, когда мы выходили, хриплым голосом сообщал, подойдя близко-близко: «Не стучите ногами» (наверное, нам нужно было научиться летать). Однажды он озвучил мне: «Не бойся меня, тебя не изнасилую», добавив, что нескольких человек уже убил. Пьяный это был гон или правда – я не стала выяснять, мне было неприятно слушать его. Казалось, что на работу он не ходил и всегда был в угаре. Однажды я вытаскивала из комнаты строительный мусор, оставленный в диване бывшим собственником, и задела стенку коридора.
– Не корябай, – он выдохнул дым и затянулся снова. – Я плачу за капремонт вообще-то.
Я повернулась и со злостью сказала:
– Иди в ***. Комментируй что-то в своей комнате и не подходи больше к нам, понял?
Кажется, только так, по-уралмашевски, до него дошло, что мы не будем добрыми соседями, готовыми выручать солью и спичками. После этого он не здоровался, чему я была несказанно рада.
Мрак вскрывался и дальше. Соседка подбежала к нам. Худая дама с тонкими волосами, в розовом халате также вытягивала сигарету в общем коридоре, где невозможно было дышать:
– Двести пятьдесят рублей сдавайте, – говорит.
– Почему? – спрашиваю.
– Я мою коридор, раковины, общий толчок. А вы же не летаете, ходите по коридору.
Тогда мы действительно ходили по нему: в комнате от полного безумия доводили до ума сантехнику. Мы дважды сдавали деньги, пока я не решила написать в коммунальную службу и узнать об этой строке расходов.
Оказалось, что на собственниках лежит бремя содержания общего имущества, несмотря на то, что мы и платили высокую для двадцати квадратов коммуналку (за свет и водоснабжение, капремонт). В строках квитанций не было ничего об уборке общего коридора (а в положении услуг предприятия, обслуживающего дом, было), коммунальщики же отписывались длинными, иногда не по сути дела, письмами, коими учат на госслужбе:
– Обратитесь к тому, кому вы платите, кто выдаёт вам чеки за эту услугу.
Дама в розовом халате чеки не выдавала, однако, нагло стучала в одиннадцать вечера (когда месячная дочь уже спала) и требовала двести пятьдесят кровных.
Тогда я решила от нашей до общей двери мыть сама.
– Прелестно, – часто говорила соседка, увидев, как я делаю уборку и обсудив нас, жмотов и наглецов, на общей кухне.
Что прелестного, я не понимала. Но ей по-любому было виднее.
Через год мы смогли переехать в уютную двушку в новом районе, те месяцы коммунального ада я с трудом, но забыла.