12. Оля только-только прилегла. Она провалилась в тяжелый беспокойный сон. Прошло уже 5 месяцев с рождения Женечки, а улучшений всё не наступало. Плач, бессонные ночи. Казалось, всему этому не будет конца. Оле так хотелось отдыха...
Алевтина Петровна не показывалась ни разу. Андрей иногда звонил, исправно переводил деньги. И опять никакой определенности. Она сначала требовала развода, а потом махнула рукой. Сил совсем не было. Хотелось только спокойствия и поспать.
Да, пару раз приходила ее подруга Даша. Даже предлагала посидеть с Женей. И даже как-то раз осталась с ней ровно на час. Но Даша была так далека от всего этого. Она со своим парнем и компанией друзей много путешествовали, подрабатывали, учились. Иногда могли сорваться в другой город на выходные: просто, чтобы погулять. О детях вообще не думали.
В тот день Оля пошла купить себе немного вещей: ее платья совсем износились. Джинсы потерял цвет от стирок, надевать было стыдно. Даша позвонила ровно через час.
-Оль, она плачет и плачет. ТАК плачет! Я боюсь и совсем не могу ее успокоить. Ты лучше приезжай, а?
Оля быстро отдала продавцу все вещи, которые собиралась примерять, и помчалась домой. Навстречу вышла Даша, неловко державшая извивающуюся Женю на руках.
-Оль, прости, но она всё плачет и плачет. Я подумала, а вдруг что-то не так?
-Даш, она всё время плачет! Для меня это не новость! - резче, чем планировала ответила Оля.
-Оль, ну прости. Ты хоть купила себе что-то?
-Не успела.
-Ну... Давай я пойду выберу что-то на свой вкус. Ты не против? У тебя же 46-й?
-Уже 44-й.
Готовить сил не было и Оля питалась как придется, а потому худела. Она знала, что это вредно для нее и для ребенка, у нее стало очень мало молока... Но ничего не могла поделать.
-Давай я тебе хоть супчика приготовлю, а?
-Давай.
Оля вспомнила подругу и улыбнулась. Какой-же беззаботной и юной казалась Дашка рядом с ней. До сих пор заплетает волосы в косички... А она скоро будет заплетать косички своей дочери.
Оля все понимала и не осуждала подругу за то, что та стремится побыстрее уйти, когда приходит в гости. У нее совсем другая жизнь. Совсем другая. Иногда Оля думала, что могла бы быть такой же. Но она выбрала свой путь. И, когда видела озорные случайные улыбки дочери, понимала: этот путь она бы не променяла ни на какой другой. Как бы тяжело нe было.
Оля резко проснулась, потом перевернулась на другой бок и поняла, что если еще чуть-чуть не поспит, просто не сможет поднять дочку на руки. она снова провалилась в сон. В этот раз она увидела маму. Та гладила ее по голове и Оле вдруг стало так спокойно на душе...
-Ты совсем забыла про то, о чем я тебя просила...
-О чем, мама?
-Ну вот. Говорю же: забыла. Надо съездить к бабушке. Собери Женечку и в путь...
Оля открыла глаза. Бабушка! Ну конечно, мама говорила, что адрес в шкатулке. Как та ее примет? Наверное, пришло время проверить.
***
Женечка весело гулила. Оля очень боялась, что дочка снова начнет плакать и ехать будет невыносимо. Но, вопреки ее опасениям, девочка ехала спокойно. Почти всю дорогу проспала, а когда открыла глазки - улыбнулась. На эту эту беззубую улыбку просто невозможно было не улыбнуться в ответ.
Оля вышла из автобуса. Какой-то мужчина помог с сумками, пока она держала малышку. Так. И куда теперь? Она прошла мимо крошечного деревенского магазинчика, обогнула футбольное поле… Оля знала, что дом, где живет бабушка, находится в глубине деревни.
На самом деле, это была не такая уж деревня. Со временем она разрослась и стала чем-то вроде небольшого поселка городского типа. Наряду с завалюшками попадались и аккуратные новые дома. Там бегали дети, заливались лаем ухоженные собаки… Видимо, здесь жили и молодые семьи.
Маленькая Женечка извивалась на руках у Оли: она была очень любознательна, ей хотелось непременно видеть все вокруг. Оля сверилась с адресом и вышла на тихую улочку, недалеко от леса. Здесь домишки были в основном старенькие, небольшие. Она прошла еще немного и, наконец, остановилась возле покосившегося деревянного забора.
На клумбе около дома всё утопало в разноцветных цветах. Звонка не было и Оля не знала, что делать дальше. Открыть калитку самой, пройти к дому и постучать? Но вот дверь скрипнула и на крылечке появилась благообразная старушка в переднике. Она одарила Олю странным взглядом и спросила:
-Вы к кому? Заблудились?
-Нет. Я, видимо, к Вам. Вы же Александра Николаевна?
Старушка с подозрением взглянула на Олю.
-Ну, если это я, что с того? Предлагать что-то пришли или что? Я покупать ничего не буду!
-Нет-нет, что Вы. Я… - Оля всё не решалась сказать правду – У меня для Вас письмо. Вот.
Она запустила руку в карман и достала сложенный вдвое листок бумаги. Вместе с адресом в шкатулке лежало еще письмо для бабушки.
Старушка неохотно заковыляла к калитке и взяла письмо. По мере чтения лицо ее бледнело и вот уже в тусклых глазах заблестели слезы. Она свернула листок, опустила в карман передника и долгим взглядом посмотрела на Олю.
-На мать похожа. Одно лицо. – бросила Александра Николаевна и отодвинула калитку в сторону. Потом развернулась и молча заковыляла к дому.
Оля смущенно следовала за ней. Женечка на ее руках мирно посапывала.
В доме витал запах старого дерева и выпечки. На стене висел ковер, на полочках и старом телевизоре разложены вышитые кружевные салфетки. Выглядело всё чисто и опрятно. Видно, бабушка была аккуратисткой.
-Я только что пирожки достала. Маленького можешь пока на диван положить, пускай поспит. Это мальчик или девочка?
-Девочка – выдавила Оля.
Старушка поджала губы и молча направилась на маленькую кухоньку. Похоже, их внезапный приезд абсолютно ее не обрадовал. Но мама же предупреждала о нелегком характере бабушки. И все же, Оля так надеялась, что лед между ними растает. Видимо, зря. Зря она вообще это затеяла, зря.
Оля села на краешек деревянной табуретки и нервно огляделась по сторонам. Александра Николаевна протянула ей красивую вышитую салфетку, а потом поставила тарелку дымящегося супа.
-Салфетку на ноги-то брось, а то заляпаешь платье. Пирожки вот. С мясом, с яйцом и с капустой. А с повидлом к чаю тогда.
Оля поблагодарила старушку и, сама от себя не ожидая, жадно накинулась на еду. Она не помнила когда ела такую вкуснятину.
-Ох, гoсподя… Как с голодного края – старушка закатила глаза – Вы что там , в своем городе, совсем не едите? Ты себя видела? Кoжа да кoсти. А маленькую кормить надо! Ты ведь сама кормишь?
-Да.
-Ну вот. А если будешь так себя изводить, молоко пропадет. Понимаешь ты это? Ну ладно. Не мое это дело, мать у нас ты. А Надька-то чего не приехала? Тебя заслала проверить прежде?
Оля отложила ложку в сторону.
-Мамы… Бoльше нет.
Старушка дернулась, как будто ей рeзко стало нечем дышaть. Потом посмотрела на Олю.
-Что случилось?
-Инсульт. Врачи сказали, что если приступ не повторится в ближайшие дни, то она будет жить. А у нее приступ случился той же ночью. В больнице. Они уже не смогли ничего сделать.
-Вот как. – старушка замерла. Минуты шли, а она всё сидела, как изваяние.
-У нас с Женечкой больше никого нет. Кроме Вас. – тихо сказала Оля.
Старушка очнулась.
-А муж где?
-Нету. Мы… разводимся.
-С чего это?
-Он… полюбил другую.
-Велика важность! Погуляет, да и вернется.
-Нет. Даже если так. Я больше не приму.
-Глянь, какая гордая! Вся в мать. И лицом, и характерец такой же. Ты вот что… Сегодня переночуешь, отдохнешь сама, да и девчушке твоей передохнуть надо, уж больно мала. А завтра давай-ка обратно. Я детей не люблю, у меня тут не детский сад. Да и мы с тобой чужие, что уж тут…
Оля нервно сглотнула ставший в горле ком и кивнула. Не такого приема она ожидала, но что теперь поделаешь?
Она ворочалась на старой пружинной кровати и утопала в пуховых подушках. Рядом, раскинув крошечные ручки, тихо сопела дочка. Заснуть не удавалось. И тут Оля услышала тихий приглушенный плач из соседней комнаты. Она аккуратно встала, чтобы не разбудить Женечку и направилась туда.
Бабушка, согнувшись и закрыв лицо руками, сидела на старом продавленном диванчике. Плечи ее подрагивали от с трудом сдерживаемых рыданий. Оля сама не поняла, как села рядом с ней и произнесла это тихое «Бабушка».
Старушка подняла голову и погладила Олю по волосам. А потом обняла. Крепко-крепко.
-Ох, прости меня девочка, старую дyрy. Вы же как приехали, я совсем растерялась. Столько лет жила одна и тут… Сразу и внучка, и правнучка. А я закостенела, закаменела за эти годы. Подумала, что не смогу уже кого-то принять в свою жизнь. Ты прости меня… Оставайтесь здесь, конечно, сколько пожелаете. Можешь и вообще в этот свой город не возвращаться. Я тебя хоть кормить буду, да за маленькой присматривать, чтоб ты отдыхала. Проживем. Все не одной век куковать.
-Спасибо, бабушка. Мне и правда не хочется обратно в город. По крайней мере, сейчас. Тяжко мне там, приткнуться некуда.
-Ну так живи, живи… Ох… Наворотили мы ошибок с Надеждой в свое время. А я даже не попрощалась с ребенком своим. Дypa, ой дypa… И ради чего всё это? Всего-то и стоило мне поехать, да повиниться. А ей простить. Всего-то и стоило.
Старушка утерла глаза красивым платочком с кружевными вставками и продолжила:
-Мы ведь, Оля, не очень хорошо с ней ладили. Она у меня с детства в облаках витала. Всё что-то рисовала, вырезала…. А уж кукол одевать начала, когда еще пешком под стол ходила. А я… Сама видишь. У меня всё по линеечке. А Надька порежет всё, разбросает – убирать из-под палки. Всё, ну всё она делала как будто наперекор! Это сейчас я понимаю, что она просто такая была. Не назло, а просто… Видишь, шитьем в результате и зарабатывать стала. А уж если б доучиться ей, может и знаменитостью какой стала бы… У нее ведь талант был… А батя твой. Вон каким оказался. Бросил с ребенком на руках, да и поминай как звали. А ведь все могло сложиться по-другому. Я виновата…