Как известно, если у вас паранойя, это ещё не значит, что за вами не следят. Могут и в самом деле следить. Например, санитары. На этом вводная часть заканчивается, и можно переходить к сути вопроса. Информационное пространство переполнено конспирологическими теориями, а реальный политический мир пронизан реальными интригами, ископан тайными ходами и сотрясается пресловутыми «драками бульдогов под ковром». Что порождает законный вопрос: как отличить одно от другого? «Теории заговора», как литературный жанр, должны обладать некими общими признаками.
Но начать, всё-таки, стоит с реальных заговоров. Причём, «заговоров» — в предельно широком понимании. Со всего того, что конспирологи традиционно приводят в качестве примера возможности описываемых ими комбинаций. К этой категории можно отнести широко известную пробирку с белым порошком, убедительно доказывающую, что англосаксам верить нельзя, действительные тайные операции спецслужб и всяческие цветные революции. Отдельной строкой включая революцию «радужную», азартно рушащую сейчас западный мир.
Так что с пробиркой? Пробирка это — ложь. И англосаксам верить действительно нельзя, ибо врут они не реже чем романцы или славяне. «Не реже», это каждый раз, когда ложь политически оправдана. Но ключевое слово здесь «ложь». А в неё, как и в правду, верить никто не обязан. Так и в случае обвинения Ирака в производстве химического оружия, в пробирку «поверили» только те, кому это было выгодно. Те же, кому не выгодно, «не поверили». Тоже в кавычках, поскольку позиция России или Китая (не говоря уж об Ираке) ни как не изменилась бы, если б производство боевых отравляющих веществ велось в реальности.
То есть, где тут «заговор»? Кто с кем сговорился? И даже так: кто, собственно, был обманут? Никого из присутствующих на заседании ООН даже не интересовало, что в пробирке на самом деле. Ложь даёт лишь формальный повод к войне, при том что действительная причина войны известна всем. И показательно в этой истории лишь то, с какой лёгкостью эта ложь была признана, после того как свою задачу выполнила. Причём, признана без малейшего ущерба для репутации солгавшего. Ибо в чьих глазах ущерба? Друзья в любом случае поддержат, а враги в любом случае осудят. Это их работа.
...Известные секретные операции также весьма показательны. Тем, что о них всегда известно, хоть они и секретные. И здесь нет парадокса. Иначе просто не может быть. Ибо «секретной» секретная операция может быть только на этапе подготовки, которую нужно сохранить в тайне от врага, против которого операция планируется. И тут одно из двух. Или враг узнает об операции заранее и сорвёт её, или же… узнает постфактум. Когда цель операции будет достигнута. Но узнает-то в любом случае. После чего секретность теряет смысл, ибо именно единственный тот, кому знать было нельзя, уже всё знает. И молчать у него в общем случае причин нет.
Ну как «всё»? Детали, если ни одна из сторон не заинтересована в их разглашении, могут остаться неизвестными широкой публике ещё несколько десятилетий. Виновный может свою причастность отрицать, но — вяло, потому что ему всё равно не поверят.
Теоретически возможна даже ситуация, при которой и пострадавшая сторона не захочет обнародовать сам факт диверсии. Но, лишь теоретически. Так бывает только в фильмах. В реальности же одна из великих держав не станет устраивать диверсии на территории другой. Именно потому что велик шанс: пострадавшая сторона ничего не скажет, а просто молча кинет ответку. Асимметричную, но достаточно болезненную для демонстрации того, что идея была плохой. Доказательства пострадавшему не нужны. Кому и зачем их предъявлять? Возможность же для мести есть всегда. Даже террористы, располагающие крайне незначительными ресурсами, как-то справляются. И риска нет никакого. Отношения не ухудшатся, так как, если дошло до терактов, хуже они уже не могут стать. А войну, если бы посмели объявить, уже бы объявили… Вот по такому механизму, всюду где нельзя применить закон, возникают священные и нерушимые «понятия».
…Наконец, о революциях. Причём здесь «заговор» — непонятно, так как пропагандистские и общественные кампании нельзя проводить тайно. Пути финансирования «стихийных протестов» легко отслеживаются теми, против кого протесты направлены. И по этой причине редко скрываются. Также и агенты влияния не могут скрыть на чью мельницу льют воду. Ибо мельница-то в любом случае видна противнику. Удивительным образом, в разряд примеров «заговора» попадет преимущественно то, что ни разу и не скрывалось. Например, зависимость российского правительства от правительства США в 90-х годах. От кого и какой смысл был бы это скрывать, если бы оппозиция (в то время преимущественно коммунисты) обвинила бы власти в проамериканском курсе в любом случае, даже если бы курс был антиамериканским подчёркнуто? Доказательства есть смысл прятать, если кто-то намерен их предъявить суду. Причём, настоящему. На суд общественности предъявляются обвинения, а не доказательства.
...Ключевыми словами в вышесказанном являются «враг», «противник», «оппозиция» и так далее. Любой из реальных «заговоров» (в самом широком смысле) осуществляется конкретной политической силой и направлен против другой конкретной политической силы. Именно политической. Если в офисе два менеджера подставят третьего, это тоже заговор, но находящийся вне сферы интересов публикации. В реальном заговоре есть атакующая и обороняющаяся сторона, которая о заговоре знает, или, как минимум, неизбежно узнаёт, когда неблагоприятные для неё события происходят. То есть, о реальных заговорах мы знаем, потому что даже просто пытаться скрывать их есть смысл (но редко наличествует возможность) только на этапе подготовки.
В любом же вымышленном заговоре «врага» нет. Пострадавшей стороной оказывается бессловесный и политически недееспособный «народ». В отечественных вариантах это, обычно, многострадальный русский народ, в американской же конспирологии заговоры традиционно направлены против всего человечества. За которое, почему-то, некому заступиться. Ибо в заговор оказываются вовлечены все политические силы мира. Все — прописью. Даже те, против которых заговор явно направлен.
Может СССР участвовать в «лунном заговоре» против СССР? Может, но за плату, которая уже в начальный момент перевесит ущерб от потери приоритета в космосе, и затем следующие 60 лет будет вноситься регулярно. Ибо если вечная дань за хранение чужой тайны будет задержана, то какая выгода эту тайну хранить далее? Но такие условия лишают заговор смысла.
...Заговор предполагает наличие «тайного мирового правительства», контролирующего всё. Но такому правительству заговоры не требуются. Собственно, контролируя всё, располагая неограниченными властью и ресурсами нет смысла скрываться, ибо — от кого? Скрываются только от врага, причём, врага более сильного.
Наконец, объединение политических сил невозможно, так как в этом случае теряется смысл понятия «сила». Сила нужна для борьбы. На политическом фронте — за власть. Но отнять власть можно лишь у того, у кого она есть. То есть, членам мирового правительства неизбежно придётся, поделившись на фракции, вступить в в противоборство друг с другом. А так же и есть. Если бы мировые заговоры, которые могут существовать лишь в случае наличия мирового правительства, существовали бы, не могли бы плестись заговоры реальные, — примеры которых упоминались выше. Ведь все они против кого-то были направлены и кем-то разоблачены.
Нельзя направить заговор «против народа». Просто потому что заговор приносит заговорщикам некую выгоду. А это автоматически вызовет к жизни политические движения, либо на ту же выгоду претендующие, либо не желающие, чтобы заговорщик эту выгоду получил и тем самым усилился. И хотя борьба с этими силами может завершиться победой, сохранить заговор в тайне не удастся. Противники об этом позаботятся.