Жаль, заглавие «Элементарно, Ватсон!» мною уже использовано…
К чему это бодрячество? – К тому, что я выработал себе (взяв с миру по нитке) такую систему касательно искусства и около него, что меня не сбивает никакое сверхновое диво в том, что хочет, чтоб его называли искусством.
Вот – очередное попавшееся мне на глаза.
Правду сказать, мне пришлось несколько минут подумать, прежде чем удалось вставить это в мою систему.
В искусство я это вставить не могу. Потому что это не вполне условность, а частично – жизнь. Туман – реальный, а не изображённый.
Искусство воздействует непосредственно и непринуждённо, а жизнь – непосредственно и принуждающе.
Если туман имеет свойство навевать некое переживание, то здесь он это делает принуждающим образом.
Закатывающееся солнце, да, условно. Это как бы кино на экране. Размер солнца – ужасающий. Всё вместе это навевает впечатление тихого конца света, не конца дня. И отнесено должно быть к иллюстрации какого-то варианта комплекса тревог, нужного обществу Потребления для самоуважения.
«…необходимо предусмотреть нечто вроде выпускного клапана… "Довольному сознанию" вводится умеренная доза пессимизма, призванная в качестве иммунитетной прививки снять перегрев "довольности". Такая встряска даже импонирует "довольному сознанию", которое несколько смущено своим казённым бодрячеством. Оно хотя самозабвенно и слушает своих пророков, но краем уха внимает и Кассандре. Инъекция же пессимизма позволяет ему казаться современным, придаёт определённую респектабельность. Но "в глубине души" идеи пессимизма… для "довольного сознания" достойны лишь того, чтобы ими поразвлечься» (Ландесман, Согомонов. Спор с пессимизмом. М., 1971. С. 50 - 51).
Гигантское солнце – это что-то, имеющее отношение к угрозе новых открытий. Вдруг откроют иную возможность развития звёзд типа Солнца, и оно взорвётся до размеров орбиты Земли не через миллиарды лет, а скоро…
То есть, если б туман был не реальным, а изображён, это б всё равно не стало б произведением неприкладного искусства, то есть рождённым подсознательным идеалом. Это осталось бы произведением прикладного искусства, рождённого замыслом в сознании.
Другое дело, что Элиассон, будучи артистом по натуре, может уловить потребность страшилки подсознанием. И это делает его похожим на художника-реалиста, чующего то в социуме, что никто из его окружения ещё не чует. (Он не знает о Римском клубе, ещё в 70-х годах озаботившемся перспективой земной цивилизации.)
Как факт, он говорит:
«Климатический кризис стал для меня сформулированной темой гораздо позже. Так, с 2014 года для проекта Ice Watch [«Ледяные часы» – глыбы гренландского льда, который стал слишком быстро таять]» (https://www.elledecoration.ru/news/art/uskolzayushaya-krasota-intervyu-s-olafurom-eliassonom/).
То есть в 2003 году конца света из-за экологии у него в голове ещё не было. Но и ранга подсознательного идеала тоже не хочется присваивать источнику его вдохновения.
12 марта 2022 г.