Дно мертво. Теперь название его до странного метафорично: будто вся русская жизнь, катившаяся долгие годы по наклонной, наконец, упёрлась в свой предел и остановилась в нём – и предел этот тут. Наверное, нормально для любого детства жить и думать, что всё, окружающее тебя, окружает так же любого человека на планете: везде есть эти пьяные мужики на завалинке, беззлобно матерящие друг друга и курящие сплющенные папиросы, после долгого рабочего дня в поле; бабы, устало встряхивающие обветренными руками, возвращаясь с реки, в которой стирали бельё, и только бессильно мычащие в ответ на вопросы пристающих к ним детей; голодные собаки, рыскающие в поисках объедков; и счастливые малыши, которым ничто не мешает играть в салки, прятки, есть хлеб, натёртый чесноком, и думать, что мир этот создан исключительно для тебя и таких, как ты, а такие, как ты, – все люди, ни больше и ни меньше. Потом, конечно, становясь подростком, начинаешь замечать: а что я буду делать, когда вырасту? Я буду лесником, как мой отец? Тоже буду жить в этой избушке, топить печь и варить тайком самогон в сарайчике? Или пойду работать на сахарный завод? Женюсь вот на этой крупнозадой, например, девице, которая считает, что Онегин – это писатель, автор романа, какой она не стала в школе читать?
И всё же, когда я покидал Дно семнадцатилетним, чтобы никогда не вернуться сюда, где мне было так тесно и страшно – я смотрел в бескрайние поля, но ощущал перед собой непреодолимую стену, и это ужасающе изводило меня! – оно было ещё другим. Был сахарный завод, маслозавод, хлебозавод, люди засеивали земли, свои и государственные, держали коров, учились управлять и ремонтировать сельскохозяйственную технику в ПТУ. Пусть для меня такая жизнь была бы мала, но для других – вполне в пору. А теперь она словно скукожилась, её будто бы вообще нет здесь! Кажется, сохранились все дома, какими я тут их оставил: только, разумеется, ещё обветшали. Редкие счастливчики работают в школе, саду, продуктовом магазине, да на фельдшерском пункте есть дежурная медсестра. Чем заняты остальные, трудно понять. У всех дырявые сапоги, переношенные куртки, унизительное безденежье! В основном, пьют: не так, как раньше, потрудившись, весело, игриво, а безнадёжно, беспамятно, грубо, потому что больше ничего не осталось. Пьют и мужчины, и женщины, и небольшие совсем ещё дети. Поочерёдно крадут из чужих и собственных домов какие-то вещички, чтобы купить водки. Да, ломбард – вот, что появилось здесь нового за полвека моего отсутствия!
Земли теперь все принадлежат монастырю. Приход здесь небольшой, знаменитых святынь нет, чудес не явлено. Церковь плохо отреставрирована, однако, конечно, поддерживаема государством. Вся земля, что раньше была колхозная, теперь принадлежит попам. Иногда они приглашают туда наёмных рабочих из местных (но те, говорят, идут неохотно: могут и не заплатить, это «работа во славу божию»), но в основном справляются своими силами. А самое ужасное, что принадлежит им и лес! И дом мой, хотя это невозможно, незаконно, стоит теперь как бы на монастырской территории. Ко мне несколько раз присылали людей от местного настоятеля, отца Нектария, грозились, что мне надо покинуть жильё, приглашали к нему на обсуждение проблемы, однако я не шёл. Мне не хочется об этом даже думать, ведь я занят поиском своего «заколдованного» места – и уехать не могу, и отвлекаться на разборки с местными царьками совсем некогда. Обращался уже к своему юристу, и тот вроде бы согласен, что закон на моей стороне, но сильно сомневается, можно ли сейчас с успехом идти против церкви…
Вчера, наконец, этот Нектарий приехал сам. Жирный, красное лицо лоснится, борода, как у Деда Мороза. Говорит вкрадчиво, тихо, благообразно, но произносит притом такие вещи, что самый разнузданный криминальный авторитет ужаснулся бы! Увещевал, что пока с нами по-хорошему; что пользы ни от меня, ни от постройки моей им нет никакой, а стало быть, пора нас сносить. Я впервые за долгие годы ощутил полную растерянность и бессилие. Да, мне есть, куда ехать, но это будет крахом всех моих надежд, концом света!
И тут вдруг у Гали созрело предложение… Я пока не могу его осмыслить, всё время отворачиваюсь, когда возникает оно в сознании, до того это выглядит пугающим, ужасным, хотя и, несомненно, гениальным, как всё, что решает моя удивительная жена! Но это уж слишком! Не просто с трудом воплотимо в жизнь, а чудовищно опасно и… чудовищно чудовищно! Оставаться здесь, чтобы найти успокоение для её души, но ради этого заниматься такими мерзостями, что перечеркнуть всё сделанное светлое? Не думаю, что это хороший вариант…А есть ли у нас другой?».
#серия рассказов #мистика #триллер #детектив #фантастика