(роман в письмах)
Странная причуда – вести переписку таким образом. Абсолютно непонятно, прочитано ли моё письмо, когда ждать ответ, будет ли он. Чего бы не отправлять письма в бутылке, тоже вариант с мутными шансами. Но выбор сделан не мной, значит, свои резоны у визави определяют стиль и способ. Некоторые правила следует принимать, тем более, что в любой момент можно всё прекратить.
Звонок с охраны посёлка прозвучал как гром среди ясного неба, обычно-то у нас связь в один конец, ребята сообщили, что курьер доставил письмо. Вот это скорость, подумал я, прошло пару дней, видимо, девушке есть что сказать. Вечером я расположился на кухне с чашкой чая, вскрыл конверт и погрузился в странный мир, где было много знакомого, но присутствовало и что-то такое, что заставило меня зябко поёжиться, хоть я и не из пугливых.
**
Письмо Незнакомки №2
Здравствуй.
Так получилось, что первый раз я увидела тебя в Венеции, когда бродила вдали от туристических улиц, не нравится мне эта суета и толкотня, все галдят, кричат, взгляды тревожно-злые и даже немного жадные, словно бы обладатели этих взглядов боятся, что кто-то насмотрит красоты больше них. Этакая ревность созерцателя. Вы шли с твоей молодой женой прямо передо мной, и я слышала каждое слово вашей беседы. Именно предмет разговора и заставил меня придержать шаг, не каждый день выпадает удача услышать эхо собственных мыслей.
Вы говорили о свойстве Времени – лениво переваривать жизнь, унося во тьму небытия все проявления человечности, какой бы знак они не имели. Добро, зло, любовь, ненависть, восторг, отчаяние – всё растает, всё станет плеском древних каналов, ветром в соснах, шелестом прибрежного песка. Реки туристов однажды иссякнут и местные, спрятавшиеся в лабиринте обветшалых улиц, выйдут на площадь Сан Марко. Но и они уйдут с этой сцены в свой час.
Ты говорил и в твоих слова я явственно слышала грусть. Это была грусть понимания эфемерности теперешнего счастья, как будто ты мысленно прощался со своей молодой и красивой женой. Видимо она чувствовала твою грусть, потому что прижималась к тебе сильней на узких улочках, как бы защищая от тревоги, что уж она-то точно убережёт вас от любого несчастья. А потом вы нырнули в какой-то местный ресторанчик, без вывески, только на окне было вывешено меню. Я осталась снаружи, задумчивая и растерянная, слишком уж близкие мысли высказал ты. Что это было? Почему именно сейчас ты явился мне, счастливый и грустный, светлый снаружи и такой тёмно-тревожный внутри? Через несколько поворотов я вырвалась из лабиринта и вышла к Риалто, но там творилась несусветная толчея и я ушла в гостиницу, следовало отдохнуть и ощутить послевкусие встречи.
Два дня прошли как в тумане, я искала вас, но всё было впустую. Я посетила яркий Бурано, прикупила украшений из муранского стекла, вспомнила странный роман Томаса Манна «Смерть в Венеции», и каждый вечер ловила отражения на набережной Неисцелимых, под чтение вечно грустного Бродского. А на третий день я решила съездить в Верону, и каково же было моё удивление, когда в поезде я увидела вас. Красивые, беспечные, весёлые, твоя супруга смеялась каждой удачной шутке так заливисто, что даже эмоциональные итальянцы приходили в удивление и восторг, столь открытым и свободным был её смех. А ты улыбался, сдержанно, но так светло, и у глаз складывались морщинки в лучики, что выдавало в тебе привычку к улыбке.
Верона сталкивала нас несколько раз, но самым интересным столкновением стало то, когда нас всех застал ливень и люди устремились в рестораны и кафе, или просто под навесы, чтобы переждать этот потоп, а мы оказались за соседними столиками и я снова слышала ваш разговор. Вы говорили о Джульетте и о том, что вымышленный персонаж обрёл жизнь и оброс предметами быта, а древние следы позабытой цивилизации ушли под землю, и если кого и интересуют, то лишь нескольких историков. Это ли не ирония современности, поклоняться призракам чужого воображения, и пренебрегать настоящей славной и героической историей? О, конечно, оправдать балкон во дворе дома, который был построен через пару веков после Шекспира, как Мекку всех, мечтающих о взаимной любви можно, но никто не задумывается, что персонаж, у которого просят любви, так её плодами и не воспользовался.
Мне хотелось вмешаться в разговор, объяснить, что Джульетта – символ, что она давно уже выросла из литературного героя и стала чем-то гораздо большим. Но вдруг я услышала такое, что остановило меня от вмешательства. Ты сказал, что хочешь написать цикл писем Джульетте, и вы стали обсуждать подробности этой внезапной идеи. Я осеклась, потому что была поражена, как точно ты угадал моё, скрытое даже от себя самой, желание, стать героиней подобной истории. Меня эта идея преследовала с детства, когда я узнала самую печальную историю. Ну, пока не стану раскрывать карты, однако, твой цикл создан, и я стала его героиней, пусть ты и не был в курсе этого до сегодняшнего дня.
Так мы и познакомились, давным-давно в Венеции, и закрепили знакомство в Вероне. Путешествие одного дня стало поворотным пунктом, я отыскала тебя в сети и следила из непроницаемой тени до тех пор, пока ты не закончил цикл своих Писем Джульетте. А сейчас пришла пора выйти из сумрака и предъявить свои права на соавторство. Клянусь, ты не ожидал такого поворота. Ну как, я удивила тебя?
Игра продолжается.
**
Я отложил письмо, и достал с полки забытый альбом с фотографиями из прошлой жизни, который не открывал с момента, как моя красивая молодая жена ушла от меня, подтвердив мои венецианские опасения. Мне подумалось, что незнакомка могла попасть на фото, а потом я резко захлопнул альбом и положил туда, где он провёл последние шесть лет. Время, этот ленивый перевариватель жизни, давно изменило нас, поэтому не стоит искать день сегодняшний во тьме дней минувших. Игра должна вестись по правилам.
