Над Старым Сретенском, забытым полумёртвым городком, который когда-то был конечной станцией Транссиба (ссылка в конце поста) символично нависает кладбище.
Правее - Еврейское кладбище в краснокирпичной ограде, где виднеется даже небольшая молельня:
Левее - православное кладбище, Георгиевская часовня (1890) посреди которого, ныне единственная церковь Сретенска, видна издалека. Мы поднялись к ней в надежде найти какие-нибудь старые надгробия, но не обнаружили ничего, кроме типовых советских стел: сретенский бум прошёл слишком быстро, чтобы городок оброс фамильным некрополями, да и хозяева всех этих роскошных домов кончили дни либо в эмиграции, либо в застенках. До пересменки в магазине, где мы оставили рюкзаки, оставалось минут 30-40, и мы было решили спускаться, когда Пётр увидел открытую дверь...
В тесном низком зале храма с постсоветским убранством (церковь открыли в 1945 году, но снова закрыли в 1960-х) молились, подходя к иконам, две женщины: одна - миниатюрная и в изящных очках, другая - рослая и со стеклянным взглядом. Нам они сразу обрадовались, а узнав, что мы путешественники, так и вовсе пришли в восторг - туристы в Сретенске не каждый год бывают... Рослая женщина сказала, что нам повезло: та, что в очках - местный краевед и знает всё про город.
Первым делом они решили рассказать нам о хранящейся здесь чудотворной иконе, но при этом старательно уходили от прямого ответа, когда я просил показать её нам. Зато подарили как величайшую реликвию две невыносимо зернистых фотографии некоего крестного хода, распечатанных на жёсткой бумаге. Я попытался перевести разговор на старые дома, их былых владельцев и историю города, но женщина в очках сочла, что сперва надо нам рассказать всю историю города, начиная от казачьих походов на Амур.
В общем, наверное, мы могли бы получить тут целую экскурсию, вот только внизу стоял магазин, в магазине лежали наши рюкзаки, а согласившаяся приглядеть за ними продавщица вот-вот уйдёт на пересменку... Вежливо объясняя, что нам пора идти, мы отступали к выходу, а от крыльца направились в город так стремительно, что я напрочь забыл заглянуть на инородческое кладбище.
Сменяли друг друга грязные раскисшие улицы, фасады и крыши площади становились ближе.... но вот у самой улицы Луначарского рядом притормозила "Нива", обрызгав нас желтоватой грязью. Из "Нивы" выпрыгнула та рослая женщина со стеклянными глазами, встала перед нами горой, да возвестила: "Мы подумали, и решили забрать свой подарок обратно! Вы - не достойны его! Верните нам фотографии!".
Фотографии я вернул с облегчением, так как понимал, что даже если довезу их до Москвы - в лучшем случае они будут пылиться в комнате. Но обратно в "Ниву" женщина не села, а за стеклом её голубых глаз отчётливо просматривался гнев: "Какие вы путешественники?! Так, как вы, на 15 минут, в церковь кто ходит!? Та женщина очень расстроена вашим поведением! А ну рассказывайте мне, зачем вы на самом деле приехали в наш город?!".
Я, в очередной раз молча обругав свою деликатность, заговорил о том, как нас впечатлил Сретенск, какой удивительной мне кажется его история, и видя, что наша странная собеседница успокаивается, спросил у неё дорогу к музею. Женщина вновь начала уходить от прямого ответа, советуя нам пойти то к площади, то от площади, то и вовсе на соседнюю улицу свернуть.
Предположив, что она ничего не знает, я решил спросить чего полегче:
-Скажите, а на кладбище какие-нибудь древние надгробия сохранились?
Это была ошибка - женщина побелела от возмущения и сделала несколько шагов в мою сторону с таким видом, будто настроена сбить меня с ног и затоптать:
-Так вы путешественники или кто?! Вам история нужна - или злато-серебро?!
Промямлив о том, что мой вопрос и был про историю, и ещё не зная, что за чёрных копателей нас будут принимать по пять раз на дню, я понял, что разговаривать тут бесполезно.
Мы с Петром пошли в сторону площади, а женщина выписывала синусоиду вдоль нашего маршрута, то пытаясь нам что-то рассказывать, то вновь начиная стыдить. "Вы не путешественники! Где вы остановились? Как это вы через час уезжаете?! Кто так ездит - в церковь на 10 минут, в город на 3 часа?! Вы здесь что-то задумали, я сейчас серьёзных людей позову!". Наконец, мы поравнялись с полицейскими, которые подозвали к себе не нас, а её. Вздохнув облегченно, мы разделились - Пётр побежал в магазин за рюкзаками, я же решил ещё походить вокруг площади.
Где-то у памятника Победы, однако, странная женщина вновь появилась из кустов, да первым делом посетовала, что полицейские ей не верят, так как сама она недавно освободилась и в церковь теперь ходит на реабилитацию. От такого откровения мне многое стало понятнее: дорога сводила и с уголовниками, и я знал, что если такой что-то заподозрит - переубедить его словами нельзя.
Женщина продолжала возмущаться тем, что мы приехали в их город совсем ненадолго - раз уж мы путешественники, значит мы должны не вынюхивать тут невесть что, а разговаривать с людьми, которые знают историю. Я ответил, что с радостью бы с таковым поговорил, если она подскажет, куда обратиться.
Стеклоглазая тут же кому-то позвонила, и обратившись по имени отчеству, сказала в трубку, что приехали в город путешественники, а ничего не знают. Затем передала трубку мне, и я услышал мягкий приятный голос явно немолодой и явно интеллигентной женщины. На этот раз мне действительно хотелось поговорить: не растекаясь мысью по древу, новая собеседница явно знала город и готова была мне многое рассказать. Я успел расспросить её про некоторые старые дома, а затем договорился, что запишу её контакт и позвоню, когда буду готовить свои материалы.
То же самое я сказал и стеклоглазой, возвращая телефон, но та в ответ снова разбушевалась: "А вы кто такой, чтобы я вам её номер давала?! Никогда нельзя свой номер давать непонятно кому! Вы подозрительно себя ведёте, откуда я знаю, чего ей от вас ждать! Сейчас я ей перезвоню и посмотрю, что она скажет!". Она приложила телефон к уху, так что я даже не понял, набрала она что-то или нет, но задав пару вопросов и убрав его в карман, вердикт вынесла однозначный: "Видите? Не хочет бабушка! Потому что НЕЛЬЗЯ так в церковь ходить!".
Кажется, стеклоглазая уже не знала, в чём бы меня заподозрить, но сама мысль о том, что мы ведём себя неправильно, намертво заклинила у неё в мозгу. Я отступал к магазину, а она наотрез отказывалась верить, что у нас действительно там рюкзаки. Спровадить её смог лишь Пётр, поджидавший меня за бутылкой кефира - куда более бойкий и острый на язык, он просто заговорил ей зубы и засыпал встречными вопросами, от которых за стеклом её глаз перегрелись мозги, а для их охлаждения оставалось лишь ретироваться. Я ещё не понял тогда, что напористая речь - залог выживания в Забайкалье.