Длинное противотанковое ружьё, наряду с легендарным ППШ, является одним из символов Красной, а затем и Советской армии времён Великой Отечественной Войны. Можно даже сказать, что Красная армия имела к данному оружию слабость. Противотанковые ружья вообще являются немецким изобретением, и в товарных количествах использовались и Германией и Англией. Но лишь в начальный период войны, пока на смену им не пришли реактивные гранатомёты. СССР же, в довоенное время ещё колебавшийся, стоит ли вообще связываться с крупнокалиберными винтовками, решив связаться, сохранял верность данному выбору до конца. И такое упорство должно иметь некие причины.
«Привязанность» объясняется комплексом факторов. Первым можно считать тот, что больно уж противотанковые ружья Симонова и Дегтярёва оказались хороши. Они были объективно лучшими в данном классе вооружений, хотя заслуга Дегтярёва и Симонова в данном свершении второстепенна. Успех обеспечивался патроном 14.5х114 мм, оставшимся от не пошедшего в серию довоенного противотанкового ружья Рукавишникова. Этот мощный патрон, обеспечивавший 64 граммовой пуле начальную скорость 1020 метров в секунду сохраняет актуальность до наших дней и даже сыграл глобальную роль в истории развития бронетехники. Благодаря ему иностранные БМП оказались вдвое тяжелее советских. Ибо их бронирование подразумевало защиту от 14.5 мм пуль, тогда как для советских боевых машин считалась достаточной защита от попаданий пуль .50 Браунинг.
Английские 13.9-мм патроны обеспечивали почти в вдвое, а немецкие 7.92-мм втрое меньшую энергию выстрела. Сравнимые (хотя и всё равно уступающие) по мощности патроны калибром 15-мм у немцев и англичан, впрочем, тоже имелись. Но предназначались для пулемётов, причём, только авиационных в Германии и только танковых в Англии. Отчасти это было связано со сложностью разработки носимого оружия под столь мощный патрон, отчасти же — не больно-то и хотелось.
...И это можно считать второй причиной. Патрон был хорош, а идея ПТР — так себе. Благодаря «эффекту противотанкового ружья», открытому немцами ещё в Первую Мировую. Попадания по танку, даже 14.5-мм калибром и даже с пробитием, как правило, видимых последствий не имели. Средний танк (что для начала войны означало массу около 20 тонн) выводился из строя в среднем 10 выстрелами с минимальной дистанции. А один расчёт не успевал произвести столько, даже при наличии полуавтоматики. Фактически, противотанковые ружья могли быть полезны лишь против лёгких и малых танков, и становились совершенно неэффективными, если противник располагал машинами с противоснарядным бронированием. Именно исходя из этих соображений до войны советское руководство противотанковые ружья на вооружение не хотело принимать.
Но потом-то оказалось, что ПТР, как минимум, лучше, чем ничего. Таким эффектом, как повреждения немецких машин и потери в рядах экипажей, также не стоило пренебрегать. Ещё лучше бы оказался пулемёт 14.5-мм калибра, однако — и это являлось существенным упущением, — такой появился лишь после войны. Если бы его созданием озаботились раньше, это решило бы, в том числе, и мучительную проблему острого дефицита (а по состоянию на 41 год, скорее, отсутствия) мелкокалиберной зенитной артиллерии. Ибо позже иностранными наблюдателями отмечалось, что по эффекту применения против наземных и воздушных целей 14.5 мм пулемёт сравним с 25-мм пушкой…
...Но такого пулемёта не было. Хотя производство авиационных вооружений было освоено, с пехотными творилась какая-то труднообъяснимая ерунда, словно в этой области на советских КБ и заводах лежало проклятие. Даже выпуск 12.7-мм зенитного пулемёта продвигался с трудом.
То есть, пулемёта не было, зато были патрон, транспортабельное ружье и широкий спектр задач, для решения которых требовались 14.5-мм пули. Как известно, изначально предназначенные для стрельбы по танкам в упор, ПТР использовались как «антиматериальные» снайперские винтовки, для подавления огневых точек и даже для зенитной стрельбы. Последнее, само собой, имело смысл только за неимением лучшего, но именно с лучшим, при нехватке крупнокалиберных пулемётов, и наблюдались затруднения.
...Третьей причиной являлась банальная привычка. У 1943 году, когда польза от применения ПТР по прямому назначению, — против танков — свелась к минимуму, СССР уже располагал не только огромными запасами ружей, но и продуманной штатной структурой, проработанной тактикой и опытными кадрами. Всю эту разогнавшуюся боевую машину выгоднее было приспособить для решения, может быть, не профильных, но необходимых задач, нежели демонтировать. Даже ближе к 1945 году, когда немецкая бронетехника стала на полях сражений редкостью, работа для ПТР находилось.
Что же касается принятия на вооружение не лицензионной копии немецкого фаустпатрона, то такая возможность рассматривалась и была отвергнута по причинам с ПТР совершенно не связанным. То есть, возможность была, — её обеспечили сами немцы, сделавшие фаустпатрон настолько примитивным, чтобы его массовое производство могло быть развёрнуто даже в условиях крайнего истощения промышленности. Да и советские предприятия кое-как освоили производство кумулятивных боеприпасов к 1944 году. Наладить изготовление копий было бы можно. Но смысл в этом отсутствовал по трём, в свою очередь, причинам.
Во-первых, гранатомёты дальностью действия 30-50 метров не заменили бы ПТР, дальность действия которых была на порядок-полтора выше. И не решили бы задач на ПТР в 1944-45 годах возлагавшиеся. А значит, потребовалось бы в дополнение к старым противотанковым подразделениям создавать новые.
Во-вторых, в создании новых отрядов истребителей танков не имелось необходимости. Танки у немцев кончались и уже не представляли серьёзной угрозы.
В-третьих же, от противотанкового оружия пехоты в условиях большой войны особой пользы не предвиделось. Так как советские танковые части потерь от немецкого ручного «чудо оружия» практически не несли. В среднем 92% потерь вызывалось действием танковых и противотанковых орудий противника, остальное же примерно поровну делили между собой авиация, мины и оружие пехоты. Лишь на финальной стадии, в городских боях за Берлин потери танков от попаданий кумулятивных гранат достигли 18%. Но только потому, что снизились потери от артиллерии, которой у немцев практически не осталось.
...То есть, производство миллионов копий немецкого фаустпатрона потребовало бы значительного расхода ресурсов, но какой-либо пользы от этого не предвиделось.
Оглавление раздела: