Вот, например, дождусь от кого-нибудь хоть словечка, и вдруг понимаю, что этот человек, в сущности, просто бутылка с ядом. А ведь он ни разу за два года моей работы в Москве даже не поинтересовался, что это за бутылка такая „Formulaire High Limited“.
И вот теперь он смотрит на меня как на врага народа. Ну, какая же я сука, подумала я. Да ничего особенного я не делаю. Ну ладно, не все тебя устраивает в работе, так нечего с мензурками-то по Москве бегать. И, говоря это, я подняла глаза к небу. Оно всегда казалось мне таким безгранично добрым, но теперь я почувствовала, как это все, оказывается, несправедливо, как жестоко и несправедливо, что смерти не прощают ни в стране, ни в Кремле, ни даже в моем собственном животе.
Видеть, как из крохотной мухи вырастает огромный слон, наблюдать, как уродливые человеческие руки отовсюду тянутся к нам, как нас трясут, как насильно пересаживают на железные сидения тюремной машины, как к нам липнут чужие мысли и, может быть, даже нежность. И знать, что после этого ты по-прежнему одинок и непоправимо одинок.
Я подъехала к „Руси“, как в книге Грея. Стиляга-гайдзин в черной шелковой косоворотке, что с аппетитом уминал жареный миндаль, вовсе не казался мне чуждым.
- Роман Сергеевич, как тут чудно пахнет, - сказала я.
- Это по-настоящему изумительно, – ответил молодой человек в косоворотке.
Кроме него в углу стола сидел и позевывал третий.
– Захожу, говорю, здравствуйте.
Все трое бухнули в стаканы водку.
…И вот я сижу за столом и напряженно думаю, что же мне делать.
То есть я понимаю, конечно, что выхода нет, но я до сих пор не верю в него. Как можно верить в то, чего не видишь? Сначала это казалось мне какой-то мистикой. А потом я поняла, что просто уже не хочу верить. Ну сколько можно тупить? Тем более, сейчас я нахожусь где-то между жизнью и смертью. Разве можно так влипать? К тому же, про эту книгу ничего не известно. Может, вообще об этом не стоит думать. Может, забыть про все, сесть за руль и начать работу над «Вавилоно-Индией». Или даже не начать, а просто поговорить с Гороховым. Сказать, что книга не нужна.
«Вавилоно-Индией» в ее истинном, физическом, смысле уже занимался другой автор. Который, может быть, это не понимает, но я все-таки попытаюсь объяснить. Про нее можно сказать, что она смешная. Причем если раньше, когда в этом писателе мелькало нечто человеческое, у меня еще оставались иллюзии на этот счет, то теперь от них не осталось и следа. Я просто не знаю, что он думает на самом деле.
В этой книге есть самое главное — это история человека, попавшего в поезд, который идет в никуда. Этот человек давно уже умер, но у него все еще есть тело, и в нем бьется сердце, и это тело катится по безлюдной темной равнине, медленно приближаясь к невидимой стене, за которой — жизнь.