Это случилось в начале февраля 1943 года. Разведгруппа лейтенанта Ларионова после ряда успешных действий была накрыта немецкими подразделениями . Завязался бой. При отступлении многие разведчики погибли. Ларионов был ранен в ногу и попал в плен. Его мать получила похоронку, в которой говорилось:
"Ваш сын Ларионов О.П., уроженец Молотовской области станция Верещагино в боях за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был убит 3 февраля 1943 г., похоронен в районе хутора Первозвановка Успенского района Ворошиловградской области".
"Руссиш швайн, ауфштеен, ауфштеен!"
Между тем, лейтенант не погиб. С перебитыми ногами он лежал в снегу и лихорадочно думал, как поступить. Сначала он зарыл планшетку с картой в сугроб, потом достал пистолет, сунул ствол в рот и нажал на спуск. Раздался щелчок, но выстрела не было. Все патроны кончились в недавней перестрелке.
Снег рядом заскрипел, и крепкий пинок кованым сапогом пришёлся лейтенанту по правой ноге. Немцы начали его пинать, повторяя: "Руссиш швайн, ауфштеен, ауфштеен! (Русская свинья, вставай, вставай!)". Подошедший обер-лейтенант приказал солдатам прекратить издевательства. Ларионова погрузили в стиральное корыто и потащили к дороге. Там его посадили в коляску мотоцикла и повезли в тыл в станицу Грачики, где у них располагался штаб дивизии. Немцы сразу определили, что взяли в плен командира.
Разговор двух ровесников
Ларионов немного знал немецкий. Поэтому, когда мотоциклист, сидевший за рулем, попытался с ним заговорить, между ними возник диалог. Оказалось, что обоим по 20 лет.
"Для тебя война кончилась, а вот мне еще придется повоевать и думаю, что летом мы с вами расквитаемся. Мы вас все равно добьем", - сказал немец.
"Вряд ли, - возразил Ларионов. - Летом наши союзники - англо-американцы - должны открыть второй фронт".
"Мы им не позволим. Один раз они сунулись в Дюнкерке, да все и остались там, кто землю удобрять, кто рыб кормить. ... Они не так упорно и дерзко воюют, как вы. Кстати, воевать мы вас научили на свою шею. Надо было вас раздолбать еще в 41-м под Москвой".
Заботливый полковник
Дорога до штаба прошла для Ларионова почти без потерь. Лишь во время остановки возле места, где его разведчики уничтожили группу немцев, один из автоматчиков ударил его прикладом по голове. В Грачиках Ларионова перетащили в дом и посадили на большой кованый сундук. В комнату вошли полковник и два майора. Полковник поинтересовался, куда он ранен и приказал обработать раны и перебинтовать обе ноги. Много лет спустя Ларионов объяснял заботливость немцев тем, что после Сталинграда пленные для них были большой редкостью и дорого ценились.
Допрос
Вопросы задавали разные. Для начала спросили, почему русский солдат одет в военную немецкую форму, и где он её взял. Далее шёл обычный протокольный допрос: просили назвать фамилию, имя, отчество, год рождения. Пришлось говорить правду, так как в кармане гимнастерки у Ларионова лежал комсомольский билет. Немцы стали уточнять детали: что это за билет, за какие заслуги его вручают коммунистам. Потом выясняли, комиссар он или коммунист, и почему на его гимнастёрке нет золотых треугольников, как у всех командиров. Пришлось объяснять, что гимнастерка новая, на которую не было времени пришить знаки отличия, а немецкая форма взята на складе для рейда в их тыл.
Наконец, разговор перешёл на насущные и, как оказалось, щекотливые для немцев вопросы. Они знали, что русские танки далеко оторвались от тыловых баз снабжения, но всё ещё были на ходу. Откуда сколько горючего и где вы его берёте?
Неудобный ответ
Ларионов высказал мысль, а потом её отстаивал, что русские ездят на трофейном горючем. У немцев такой ответ вызвал острое недовольство. Оба майора дружно закричали, что это ложь, и что они вывезли своё горючее, а то, что не смогли вывезти, уничтожили. На самом деле, наши танки, действительно, часто пользовались трофейным горючим. Ларионов понял, что испуг офицеров был связан со строгим приказом - уничтожать при отступлении и сжигать всё, вплоть до жилых домов.
К удивление Ларионова, следующий его ответ о количестве русских танков немцев порадовал, хотя он явно преувеличил их численность. Он не знал никаких точных данных, но назвал внушительную цифру. Немцы сначала усомнились, однако уточнять не стали.
"Такой ответ их, - пишет Ларионов в своих мемуарах, - видимо, устраивал, им было легче объясняться с более высоким начальством по поводу того, что они отступают перед значительно превосходящими силами противника, особенно в танках и самоходной артиллерии, чего уже фактически не было. Они по инерции откатывались на запад, а мы также по инерции за ними двигались".
Постскриптум
В дальнейшем лейтенант Ларионов проведёт много времени в плену, испытает много трудностей, но, в итоге, выживет и вернётся домой. Единственное, о чём он потом сожалел, так это о том затянувшемся рейде по немецким тылам, закончившимся гибелью почти всех разведчиков и его пленом. Но с этим ничего уже нельзя было поделать.
