Альбом «Фазиль Наджафов. Скульптура, графика» не альбом вовсе, а выставка – ретроспективная, итоговая – одного из старейших скульпторов Азербайджана, давно живущего... нет, не в своей бакинской мастерской, а в древних камнях Абшерона. Выставку эту всегда можно посетить, стоит только открыть книгу.
У текстов в альбоме два автора: Мария Филатова, куратор выставочных проектов Фонда Марджани и научный сотрудник Музея Востока в Москве, и сам народный художник Фазиль Наджафов. В книгу вошли его воспоминания, размышления, описания скульптур – настолько же образные и поэтичные, насколько подвластно выражению невыразимое. «Есть вещи, созданные тобой же, но их невозможно объяснить не только другому, но и самому себе», – признается Фазиль муаллим.
Результатом сотрудничества куратора и художника обычно бывает выставка. На этот раз им стало масштабное издание, выпущенное при поддержке Фонда Гейдара Алиева и Фонда Марджани. Фокус повествования в книге последовательно смещается с художника на его произведения. «Портрет на фоне эпохи», конечно, тоже имеется, но людские страсти, говорит Фазиль, это увертюра, это неважно.
Кураторские тексты – пример успешной работы и с архивом (все черновики, рисунки, каталоги – база данных, требующая человеческой интерпретации), и с памятью (Мария подолгу беседовала с художником в его мастерской и на даче). Первые главы книги посвящены тому, из чего рождается скульптура. Из образа. А образ – из впечатлений, которые художник собирает всю жизнь, как пчела собирает нектар, из которого делает мед. «Фазилю, – пишет Мария, – его образы дарит его земля: Баку, Абшерон, горы, море, песок и ветер».
Фазиль – представитель стихийно возникшей в 1960-е годы абшеронской школы, объединившей «свободных художников», которые занимались творчеством без оглядки на соцреализм. Для скульптора тот уже «ушедший Абшерон» – ничем не загороженный горизонт и ветхие домики на берегу моря с плоскими крышами и дверями на четыре стороны; это каменный лабиринт Ичери шехер, округлые формы зданий и крепостной стены, бани с множеством куполов; это, наконец, гобустанские скалы с вырезанными на них рисунками древних людей.
Там, в Гобустане, в 1950-х годах Фазиль увидел то, что волнует его до сих пор: «Вараны, мох, какая-то исполинская архаика... Огромная ящерица с алой пастью взбирается на макушку скалы и застывает... Законченный монумент! Вот такие вещи оставляют царапину. Тогда-то я и полюбил камень». Пористый абшеронский известняк-ракушечник – его любимый материал. А что в нем? Время, отвечает Фазиль, тысячелетия, а то и миллионы лет.
Начало работы над камнем скульптор называет праздником: тайна тысячелетий истории соединяется с его духом, его умением; две жизни – каменная и человеческая – сливаются в единое произведение. «Так и живем – два в одном, – заканчивает Фазиль свою торжественную песнь. – Я – в камне, он и я – в одном целом». Вот и получается, что по паспорту Фазилю Наджафову 87 лет, а на деле гораздо больше – столько, сколько валунам Абшерона.
Материал – известняк, бронзу, гранит или мрамор – Фазиль выбирает обстоятельно. Несуетные вещи делает чаще из местного, родного ему известняка («Нельзя сделать из него какую-нибудь безделушку»). Эти изваяния в основном обобщены и замкнуты внутри собственной формы. Таков, например, «Человек, которому тысяча лет», установленный перед входом в бакинский Музей современного искусства: в нем нет характера в обычном понимании этого слова, ему чужды понятия добра и зла – он стоит как скала, молча, и смотрит в небо огромными пустыми глазницами.
К середине книги скульптор-философ, размышляющий над тем, что же остается навсегда, совершенно неожиданно – при переходе к бронзе – становится воином, который не может безучастно пройти мимо скупости, тирании, безумия и выступает против них со своим оружием. Скульптурами, разумеется. «Из бронзы можно делать эксцентричные вещи», – замечает мастер. Эти работы другие: с острыми углами, перепадами света и тени, динамичные – и, что важнее всего, они вступают в диалог с окружением. Так, работой «Боль» автор желает «разбудить в людях чувство сострадания, которого в нашем мире почти не осталось». А перед «Слепыми» призывает зрителя, которому вечно не хватает счастья, остановиться и подумать о том, насколько он счастливее их.
Вообще, слепцы, нищие, бездомные, странники – любимые персонажи Фазиля, которым он романтически сопереживает. В графике у него есть целая серия таких портретов-характеров. «Я люблю больше бедных, неудачников, не очень красивых. Я их понимаю, и если бы был судьей, принял бы их сторону», – объясняет он. Такие работы появились в драматические для художника 1970-е годы. Позже пришло успокоение. «Людские страсти – это увертюра, – говорит художник. – Это неважно». Помните? И добавляет: «Главное будет потом».
Читайте еще:
Роман с камнем: сила и тайна скульптора Фазиля Наджафова
Текст: Анна Лапикова
Журнал "Баку"