Бесспорно, «привязки» стихов ничего не добавляют нового их читателям, но удовлетворить любопытство всегда хочется: а к кому это в душе поэта любовь ещё не угасла? Если не Анна Оленина, тогда кто всё же «заставил» поэта произнести, бросить росчерком пера на бумагу заветные «Я вас любил…»? Может, то была Анна Керн, с которой Пушкин в период сватовства «пересекался»? Оказывается, дотошные исследователи творчества Пушкина известные строки связывали с именами не двух, а, по крайней мере, трёх женщин, за которыми тогда ухаживал поэт. Итак, Анна Оленина, Анна Керн и Каролина Адамовна Собаньская, с которой поэт познакомился в 1821 году во время высылки на Юг. Именно в период, когда поэт был «то робостью, то ревностью томим» к Олениной — сватовство обязывало! — Пушкин одновременно добивался руки и польской красавицы.
По одной из версий литературоведов, стихотворение «Я вас любил: любовь ещё, быть может…», написанное в форме прощального письма, посвящено именно ей. В ту пору Пушкин, совсем как царевич Димитрий из «Бориса Годунова», воспользуюсь классическими словами, пред гордою полячкой «унижался»… и вынужден был прощаться с ней навек. По одной простой причине: изящная любительница искусства, прекрасная пианистка, образованная, но тщеславная и ветреная дочь киевского губернского предводителя дворянства, Каролина Собаньская (урожд. графиня Ржевуская) не собиралась связывать свою жизнь с Пушкиным.
Что ни говори, прелюбопытная это была женщина. Сестра жены Оноре де Бальзака и, следовательно, его свояченица, тётка знаменитой авантюристки Екатерины Радзивилл. В 17 лет её выдали замуж за 50-летнего польского помещика Иеронима Собаньского, о котором ходила слава человека дурно воспитанного, вечно нетрезвого, невежды и развратника. Назвать этот брак удачным не представляется возможным. Через три года, родив мужу дочь, Собаньская ушла от мужа и стала гражданской женой старика-генерала (он был на 14 лет её старше) графа И.О. Витта, начальника военных поселений в Новороссии, ведавшего делами тайного сыска. «Виттова любовница» и «демоническая красавица» — так называли её в Одессе.
Как отмечал Ф.Ф. Вигель, «высокое светское образование Каролина получила в Вене, у родственницы своей Розалии Ржевуской. Салон этой Розалии некогда слыл первым в Европе по уму, любезности и просвещению его посетителей. Нашей Каролине захотелось нечто подобное завести в Одессе (когда она переехала туда. — А. Р.), и ей <это> несколько удалось». Её салон, в котором «вообще из мужского общества собирала она всё отборное», стал одним из самых блестящих. В числе прочих Собаньская принимала там двух соперников: Александра Пушкина и Александра Раевского.
Пушкин, по его собственному признанию, был ей обязан «опьянением любви, самой конвульсивной и самой мучительной». Глубина и сила чувства к Каролине Собаньской наиболее ярко выразились в стихотворении, написанном в 1823 году, — «Как наше сердце своенравно!..» В это же время было написано и другое замечательное стихотворение — «Ночь». Проникнутое страстным любовным порывом и радостью обладания, оно позволяет заметить, что любовная лирика Пушкина не была учебником нравственности, как это, может быть, кому-то хочется. Поэт писал о реальной жизни. А в жизни есть место даже той любви, если приглядеться, что тогда называлась плотской.
Мой голос для тебя и ласковый и томный
Тревожит позднее молчанье ночи тёмной.
Близь ложа моего печальная свеча
Горит; мои стихи, сливаясь и журча,
Текут, ручьи любви, текут, полны тобою.
Во тьме твои глаза блистают предо мною,
Мне улыбаются, и звуки слышу я:
Мой друг, мой нежный друг...люблю...твоя!..
Об увлечении Пушкина пренебрегавшей условностями красавицей полькой, в которую он, конечно же, успел влюбиться, было бы мало известно. Но сохранились письма, написанные 9 лет спустя, 2 января 1930 года, в ответ на записку Каролины с просьбой перенести светский визит Пушкина с субботы на воскресенье. В одном из них Пушкин тогда писал:
«Чем более я об этом думаю, тем более убеждаюсь, что моё существование неразрывно связано с вашим; я рождён, чтобы любить вас и следовать за вами — всякая другая забота с моей стороны — заблуждение или безрассудство; вдали от вас меня лишь грызёт мысль о счастье, которым я не сумел насытиться. Рано или поздно мне придётся всё бросить и пасть к вашим ногам».
И в тот же день уже в следующем письме:
«…я испытал на себе всё ваше могущество. Вам обязан я тем, что познал всё, что есть самого судорожного и мучительного в любовном опьянении, и всё, что есть в нём самого ошеломляющего. От всего этого у меня осталась лишь слабость выздоравливающего, одна привязанность, очень нежная, очень искренняя, — и немного робости, которую я не могу побороть».
Чем обернулся тот визит? Каждый остался при своём. Каролина, авантюристка по натуре и тайный агент царского правительства по призванию, неравнодушная к славе поэта… попросила на память автограф. Было у неё такое хобби — она коллекционировала автографы знаменитых людей.
У Пушкина на фоне вспышки некогда случившегося увлечения — то ли любовной игры, то ли опьянения, — как отголосок былой страсти рождаются строки о том, что любовь «в душе моей угасла не совсем». Новая встреча с прошлым доставила поэту массу возвышенных и мучительных минут надежды, а нам подарила незабываемые строки поэтической «заготовки» к предстоящей встрече. Но встреча повернулась таким образом, что автограф он дал, а восьмистишие оставил у себя до лучших времён. Позже он его впишет в альбом Анны Олениной. Но счастья и там оно ему не принесёт.
А ведь не то что помани, кивни тогда полька в знак согласия, всемирная литература получила бы уникальный «квартет»: у двух классиков, Оноре де Бальзака и Пушкина, в жёнах сёстры, графини Ржевуские.
Уважаемые читатели, если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал. Буду признателен за комментарии.
И читайте мои предыдущие эссе о жизни Пушкина (1 — 35) повествования «Как наше сердце своенравно!»
Эссе 21. Ум Пушкина конфликтует с сердцем, и так всю жизнь
Эссе 31. Понятие «красивая женщина» в пушкинскую пору — понятие более чем условное
Эссе 29. Череда из 6 предложений руки и сердца в течение 4 лет — каждый раз страстная любовь?