Глава VII
Дейв спал в своём гидросамолёте. Ночью не было возможности вытянуть его на сушу, поэтому он пришвартовался у пирса. И остался в самолёте. События последних часов и, чего скрывать, нервное напряжение, которое никуда не девается, когда полёт сложный сколько лет ни проведи в небе, дали себя знать. И какое-то время он пролежал на заднем ряду пассажирских кресел, глядя в тёмное тропическое небо и был уверен, что заснуть не сможет. Но плеск лёгкой волны о пирс, мерное покачивание гидросамолёта успокоили и проснулся Дейв, когда солнце было высоко, и его лайнер уже не качало волной, потому что под поплавками был песчаный берег.
Уже горячий песок и стрелки ручного механического хронометра, на циферблате, которого теперь немного странной для глаза кириллицей было написано «Штурманские» подтвердили, что утро давно было не ранним. Сомнения каким образом лучше взбодриться: выпить чашку кофе к кофушке, что была шагах в тридцати или окунуться в океане плескавшимся в трёх-пяти шагах, развеял сын хозяина кафе, уже шедший к самолёту с небольшим подносом, на котором, Дейв не сомневался, была чашка крепчайшего кофе и коричневый сахар.
Он не ошибся. Мальчишка улыбался своему знакомому. Они подружились ещё в то время, когда Дейв жил на Большом острове. А после того, как Дейв приобрёл самолёт, пацан проводил здесь всё время, что был свободен от работы в заведении отца, задавая миллион вопросов про авиацию и самолёты. Рассказывая в то же время про море, остров и его обитателей.
Вот и сейчас, он расплываясь в улыбке вместо приветствия сказал:
- С Доротеей всё в порядке. Её ночью прооперировали. Мне дочка медсестры рассказала, - поведал юный друг, - Только отцу не говори, что я тебе уже сказал. Он хочет сам сообщить хорошую новость.
С этими словами официант поставил небольшой поднос на поплавок возле Дейва и вопросительно-просяще посмотрел на того. Дейв согласно кивнул и мальчишка быстро юркнул в кабину.
- Только не улетай, - крикнул Дейв, когда выпил кофе и пошёл относить поднос и чашку в кафе.
«Хотя, куда можно улететь, когда баки пустые», - грустно подумал пилот.
- Нуэстро Дейв, - воскликнул хозяин кафе, пожимая руку, - У меня для тебя радостная новость: с нашей девочкой всё хорошо.
Дейв тогда, как и просил его юный друг немного удивился и поблагодарил за приятную новость. А ещё он обратил внимание, что его впервые называли «нуэстро», что значит наш. И на Малом и на Большом острове очень часто к имени человека добавляли это «нуэстро». Сначала Дейв не понимал почему один из рыбаков был просто «Хуаном», а другого называли «нуэстро Хуан». Только со временем он понял, что «нашим» здесь называли только местных жителей. И несмотря на то, что рыбак, который просто Хуан уже много-много лет прибывал с материка работать на Большой остров, он всё равно был просто Хуаном. А другой был «нуэстро Хуан», потому что его знали с измальства, а так же знали его родителей и родителей родителей. И все его родственники так же были знакомы.
А тут вдруг «нуэстро» Дейв.
Когда Гена услышал удар пули в борт самолёта и лёгкий девичий вскрик он оглянулся в салон. Эдик уже осматривал одну из пассажирок. Даже короткого взгляда было достаточно, чтобы понять, что её эта пуля зацепила и крик был от боли, не от страха.
Но единственное, что Гена мог сейчас сделать – это пилотировать самолёт. И принимать решение, что делать дальше.
Импровизированный побег, который они с Эдиком разыграли, не договариваясь, означал только то, что теперь опасность грозила не только этим беззащитным девочкам, но и самим друзьям. А если сопоставить все детали: откуда и кому они должны были отвезти девушек, то опасность выглядела очень серьёзной.
Понятно, что авиа погоню организовать быстро вряд ли сумеют обманутые бандиты. Но любой полёт – это состояние временное. И он должен заканчиваться посадкой, где-то на земле. После чего они будут очень уязвимы для преследователей. Гена это понимал и непроизвольно прижимался к горным склонам, которые здесь уже становились выше и круче. Скоро началась тонкая, но сплошная облачность. Гена не имел большого опыта полётов в горах, но хорошо осознавал, что значит оказать в горных ущельях под облаками. Он набрал немного высоты, о оказался выше облаков. Какое-то время земля просматривалась сквозь, но постепенно облачность стала плотней и можно было ориентироваться только по горным вершинам.
В кабину заглянул Эдик:
- Ранение на вылет, кровь остановил, - сказал он, как если бы говорил о самолёте, - Нужно туда, где окажут помощь.
Эдик не сказал «нужно в больницу» и Гена его понял. В больницу нельзя. А помощь нужна.
- Что-нибудь придумаем, - уверенно ответил Гена, вспоминая своего первого командира, который говорил: «Даже если ты отвечаешь наугад, отвечай уверенно. По крайней мере если угадаешь, будут думать, что ты знал. А до того, как станет понятно, что не угадал, все будут спокойны».
Облачность становилась мощнее и приходилось понемногу набирать высоту чтобы идти с запасом над верней кромкой в надежде найти разрывы. А впереди уже виднелись и вершины покрытые снегом. И это настроения не прибавляло.
Неожиданно прямо на границе облачности и горного склона, который здесь был ослепительно зелёным, показалось нечто немыслимое: Гена увидел два белых полотнища уложенных в посадочное «Т». Время на размышление не было. Развивающаяся облачность могла скрыть это знак в любой момент. Глубокий вираж потребовал значительно увеличить мощность мотора, который казалось, тоже понял, что скоро посадка и прибавил мощность очень резво. Самолёт немного «вспух», то есть набрал чуть-чуть высоты, когда Гена выпустил закрылки полностью, затем малый газ и секундами спусты колёса коснулись высокой травы строго возле посадочного знака на минимальной скорости. Для какого типа самолёта был выложен этот посадочный знак не ведомо и значит размеры площадки не известны.
Буквально сразу после остановки Гена понял, что торопился не напрасно. Становившаяся мощнее облачность затянула посадочную площадку, спрятав и посадочные знаки и самолёт. Двигатель замолчал, а в открытую форточку мельчайшими каплями попал кусочек облака.