Зинаида Ивановна пришла с работы и принялась готовить ужин. Сегодня пятница, значит приедут Федя с семьей из города, ей нужна помощь одна она не справится с посадкой картошки.
– Ведь сажать будем много, чтобы всем хватило. – думала она, – Марина тоже обещала приехать, если получится. Сейчас она особенно занята, последний год в университете ей тяжело дался, ведь ей приходилось подрабатывать. А сейчас она старается больше заниматься, чтобы закончить университет достойно, не хуже других.
После смерти мужа, вот уже 3 года, она жила одна. Дети всегда помогали, но вот одиночество тяготило её, ведь всегда в доме у них было многолюдно, уютно, семья у них была дружная и все готовы были прийти друг другу на помощь. В этом году она должна была выйти на пенсию, но директор школы не хотела её отпускать, работать было некому, никто не хотел оставаться в селе, все рвались город. Сейчас, в конце учебного года, было рано загадывать, но Зинаида Ивановна для себя решила, что останется, уж больно невыносимо было зимой вставать утром в выходной день в одиночку и сидеть дома. Работа её и спасала, она любила детей и с удовольствием учила их математике, физике, а также истории, ведь учителей в школе не хватало.
Вечернюю тишину нарушил крик у соседей напротив, видно домой вернулся непутевый Васька, глава семьи, который по пятницам “расслаблялся”, а когда приходил домой, то почти всегда поколачивал свою жену. Да и восьмилетний Катюшке иногда доставалось, но чаще всего она успевала убежать к ней, Зинаиде. Васька был трус, боялся Фёдора, который однажды сказал ему, что руки ему отрубит, если мать хоть раз на него пожалуется. Поэтому Надя, его жена, сразу провожала дочку к ней, если Васька буянил.
Но это было не всегда, иногда он был до такой степени пьян, что заходил во двор и падал, причём никогда никто не видел, чтобы он падал где-то на улице, он обязательно доходил до родного дома, и отец его Силантий был такой же. Назавтра Васька будет отходить, а жена будет бегать вокруг него, потому что он становился капризным, плакал, бил себя в грудь и говорил, что он для семьи старается, а его никто не понимает. К воскресенью он обычно , стараниями Надежды, был как огурчик, и занимался домашними делами.
Зинаида уже приготовила тарелки для себя и для Катюши и ждала девочку, чтобы с ней поужинать, ведь гости приедут поздно, а у неё всё было по расписанию.
– Да, у нас в Расколово в последнее время началась настоящая война. Жители села, как бы разделились на две неравнозначные части: с одной стороны женское население, с другой мужское плюс самогонщики, среди которых были самые неприятные ( и это было мягко сказано) женщины села, которые в этих семействах заправляли и самогонным бизнесом, а в рекламе своей продукции нередко заходили слишком далеко. Они и баламутили население Расколово, название которого так удачно обрисовывало сложившуюся ситуацию. – анализировала происходящее в селе Зинаида Ивановна.
Самогонщиков было три семейства, их бизнес процветал. Ведь сейчас всё разрешено, а самогонный аппарат теперь даже рекламируется. Эти семьи сначала ссорились между собой, а потом они разделили село между собой на три части, сделав для каждого свою сферу влияния. Но сельчанки жаловались участковому, что они спаивают их супругов, а тот только смеялся, тогда они сменили тактику. И, как только кто-то из мужчин выходил за рамки адекватности, они бежали к участковому и писали заявление на привлечение к ответственности все три семейства, оставляя себе копии этих заявлений, хотя все в селе прекрасно знали, что участковый с ними в доле, поэтому их заявлениям ходу никогда не даёт.
А напряжение нарастало. Зинаида Ивановна давно чувствовала, что скоро терпение женской половины села лопнет, и начнётся настоящая гражданская война. Но приезжающие к расколовцам родственники, только посмеивались, не принимая сложившуюся ситуацию всерьез и считая, что пьют везде одинаково, зачем, мол бороться. Но она была уверена, что скоро рванет, и так рванет, что мало не покажется.
– Ведь вся работа на женщинах, – говорила она бабушкам соседкам, – а они не железные, половина мужчин ездят на вахты, а приезжая – “отдыхают”, а женщинам приходится каждый день по дому и свою работу делать и их тоже. Непьющих-то у нас можно по пальцам сосчитать.
Сама Зинаида особенно не страдала от этой войны , у нее дома соблазнять было некого, они пару раз пытались навязать свою продукцию Федору, но тот, больно наступив на ногу современному офене с бутылкой за пазухой, сказал, чтобы к нему ближе, чем на пушечный выстрел не подходил, с тех пор самогонщики обходили его стороной.
Но тут опять она услышала крики, а через дорогу бежала Катюша:
– Там папка с каким-то дядькой пришёл, он с ножом на маму кидается, – она захлебывалась от плача, – а вдруг он её убьёт?
– Ну что ты, деточка, он сейчас уснет, – успокоила женщина Катю.
В это время подъехала машина, из вышли Федор с женой маленьким Серёжей и Марина. И тут раздался душераздирающий крик. Фёдор выбежал во двор, взял стоящую у забора лопату и побежал к соседям, женщины испуганно жались к машине, а Катя порывалась побежать домой, но Зинаида крепко держала её за руку.
Они увидели, как Фёдор вытаскивает из соседского дома чужого дядьку, а тот сопротивляется и что-то зло выкрикивает. Федор крикнул:
– Берите вилы, гоните его, а то я опоздаю.
Мать взяла в руки грабли, стоящие рядом, а тяпку отдала Марине.
Ира, – крикнула она снохе, – уводи детей в дом.
И она, выставив вперед грабли, направились к мужику, но тот бежать не стал, так как был слишком пьян, он просто упал возле забора, закрыв проход. Зинаида граблями, а дочь – тяпкой, аккуратно отодвинули его в сторону и побежали в дом.
Фёдор появился на крыльце, держа на руках Надю, с неё капала кровь.
– Я за фельдшером, – сказал он, опустив женщину на землю.
Женщина была без сознания. Глубоких ран на ней не было, но все руки были изрезаны, и один кровоточащий шрам был на щеке. Особенно пострадали ладони, там порезы были глубже и очень сильно кровоточили.
– Беги Марина, домой, приготовь горячей воды и возьми полотенце.
Фёдор мчался по селу, а из окон выглядывали женщины, а когда он остановился возле дома старого фельдшера Георгия Ефимовича, все дружно повыскакивали из дома и побежали туда же. Но фельдшер был уже наготове, он всегда в пятницу был в полной боевой готовности, правда это ему понадобилось только дважды: первый раз, когда пьяный муж толкнул жену и она сломала руку, а второй наоборот – жена разбила голову своему пьяному благоверному, пытавшемуся побить ее.
– Вы к кому? – только и успели спросить женщины.
– К Ваське Трифонову, – крикнул Фёдор.
Зинаида Ивановна и Марина приготовили воду и ждали Федора. В доме стояла гробовая тишина, а вот и показалась машина. Далеко позади бежали женщины. Незнакомый Зинаиде мужик так и лежал, не шевелясь, на дорожке, ведущей к дому. Но Фёдор и Георгий Ефимович, ловко через него перепрыгнув, направились к Надежде. Фельдшер взял её руку, пощупал пульс, потом вытер с нее кровь, чтобы приподнять, не испачкавшись, но она сама пришла в себя, правда встать не могла.
– Сил нет, – тихо произнесла она, потом нашла глазами Зинаиду Ивановну.
– У нас она, у нас, не беспокойся, Надя.
Фельдшер стал перевязывать ей руки и сказал, что это не опасно, но следы останутся, особенно на лице. Фёдор, взяв тяпку, пошёл в дом. Васька лежал на полу и храпел. Он вышел во двор:
– Надя, ты давай к нам.
– Нет, Федя, ты его закрой в доме, а я с Катей к маме пойду ночевать.
А в это время к дому прибывали женщины, увидев перебинтованную Надю они стали кричать, одна из них подошла к лежащему мужику и стала сильно пинать его ногами:
– Ну бабы, хоть душу отведу, – а потом развернулась и пошла домой, – пусть валяется, заслужил.
А между женщинами шли споры, надо ли сообщать участковому или вызывать полицию из города. Решили, что раз у Надежды есть телесные повреждения и есть свидетели, то лучше вызвать полицию. Но оказалось, что фельдшер уже позвонил, и там ему в очередной раз сказали, что с семейными неприятностями пусть разбираются сами, а у них там в городе есть чем заняться.
– Бабы, считайте, что нам разрешили самим разбираться, – крикнула самая бойкая, – а ну-ка пошли, и они всем миром направились к дому Маятниковых, самых противных из всех самогонщиков, по пути брали из своих дворов вилы и топоры.
Ребята-школьники постарше стайкой шли следом, волнуясь каждый за свою мать, но когда они подошли к дому, то увидели хозяина, стоявшего на крыльце с охотничьим ружьем. Он улыбался мерзкой улыбкой, считая себя победителем. А ребята, которые сначала снимали на телефон женщин, гудящих от возмущения, принялись снимать Маятникова, который, глумясь, говорил:
– Что, испугались? Только шагните во двор, я стрелять начну, свое имущество защищать буду, так что нате вам, выкусите.
И он показав им шиш, громко рассмеялся. И тогда женщины, не сговариваясь, стали крушить забор. Фёдор, шедший за ними, позвонил в полицию, заявив, что в Расколово дело дошло до бряцания оружием, в частности охотничьим ружьём, но в ответ он опять услышал, что они семейными проблемами не занимаются. Маятников стрелять не решился, даже воздух. Поэтому забор ему раскурочили основательно. А женщины, удовлетвореннные местью, разошлись по домам.