Нынешний молодой народ в большинстве своем даже не слышал о таком звере как Общественная собственность на средства производства.
Любому человеку моего поколения стотысячно прожужжали, вдолбили и зацементировали это понятие.
Куча бытовавших при коммунизме слов, выражений – слоганов, как сказали бы сейчас – от множества повторений потеряла для нас в те времена всякий смысл, мы их не замечали. Слова и фразы эти ни в одном из имеющихся смыслов не задевали нашего сознания: они не были частью нашей повседневной жизни, но мы с ними при этом и не спорили, даже внутренне.
Так вот, собственность, возможно, и была общественной, но потрогать ее, отщипнуть от нее что-то для себя нам (тем, кто был воспитан в духе «не бери чужого») и в голову прийти не могло. Получалось, что лежала где-то большая золотая гора, о существовании которой знали все, но видели единицы. А дальше – как во дворе, где мы завидовали пацанам, чьи мамы были билетершами в кинотеатре. В кино, как известно, вход всем исключительно по билету, но ей Богу, мы не случайно завидовали везунчикам, имевшим правильную маму.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Отец своим орденом Ленина гордился. Ценил его. Я ценю отца и ценю его орден. Я горжусь отцом.
Если же отбросить мою и отцову гордость, себестоимость изделия (даже при принятии на веру утверждения о наличии в материале какой-то доли драгметаллов) не особо велика.
Орден был получен за то, что он, благодаря своей сметке, трудовым навыкам, упорству и выносливости не хуже героя известной песни раз за разом мог «две нормы залудить».
В те времена я и представить себе не мог, что в «строго плановой» соцэкономике это могло в какой-то ситуации оказаться даже вредным. Данный парадокс был разъяснен стране позднее, когда настало время «срывать маски со всех и вся». Все же я надеюсь, что в самом передовом в СССР (да и в РФ) - оборонном секторе, вред от производственной самодеятельности отца как-то сгладился полезным недовыполнением нормы другими товарищами.
Помимо ордена отец получил от государства квартиру. А от кого еще тогда можно было что-либо получить? Именно «получить» - других вариантов не было. Существовало еще «достать», но родители мои этого не умели. Хорошо работать умели, а «достать» - нет. В лучшем случае им удавалось иногда «взять» в магазине то, что время от времени «выбрасывалось».
Квартиру нашей семье, состоявшей из шести законных членов, а также бабушки, отцовой матери, приглашенной «для количества» из деревни, дали трехкомнатную, «распашонку», размером в 43 кв. метра, на первом этаже самой первой в Северодвинске хрущевки. Счастливы мы все были безмерно.
Квартира казалась нам огромной. А как иначе? До того мои молодые родители жили в этом городе 4 года (вместе со мной, своим первенцем) в бараке, а потом все разраставшаяся семья провела 8 лет в одной из коммунальных комнат деревянного дома (со всеми «прелестями» топки дровами, с походами в выходные в баню, с керогазами и толчеей на коммунальной кухне). Как бы ни выглядело это из сегодняшнего дня, для того времени получение квартиры казалось чудом. Без всяких скидок.
А сейчас – насчет общественной собственности.
Государство дало отцу орден и квартиру. Государство давало ему вполне приличную для тех времен зарплату. Государство дало мне, моим сестрам и брату бесплатное среднее образование. Мне и одной из сестер - также бесплатное высшее. Давало – чаще по мелочи – и еще кое-что. Не особо мы болели – но давало, например, и бесплатное медицинское обслуживание.
И все равно, я абсолютно уверен, что в итоге пресловутая общественная собственность ничего не потеряла от факта существования нашей семьи, а наоборот, сильно выиграла от труда моих родителей. Отец и вовсе был асом в своей рабочей профессии. С его разрядом на огромном, многотысячном Севмашпредприятии были единицы. Совершенно очевидно: отцу немало недодавалось в интересах общественной собственности и в интересах героев-недодавальщиков производственных норм. Ближе к пенсии над отцом посмеивались (а кто-то в бригаде и ненавидел), когда он выполнял свои 189% нормы. Ведь до уровня 125% платили премию за перевыполнение, а после этой цифры не добавляли к зарплате ничего. При этом приходившие на участок нормировщики делали замеры по результатам работы именно моего отца, который – то ли в силу своего крестьянского воспитания, то ли рабочей гордыни – не мог валять ваньку и в этих ситуациях, а работал так же, как всегда.
Нынешние коммунисты и сочувствующие оным не так активно, но используют любимую песенку пропагандистов тех времен о несправедливостях зарубежного капитализма. Голоса их нынче потише и пожиже только лишь потому, что массе людей удалось съездить в другие страны, увидеть все своими глазами, сравнить и сделать собственные выводы.
Мое мнение насчет справедливости неоригинально, оригинальность побоку: главное, что это мнение мое. Абсолютно справедливых обществ в истории человечества не было и не будет. Справедливое общество под названием «коммунизм» - мечта и утопия. Такое общество может существовать лишь в мире совершенных людей. А внушавшаяся нам идея воспитания сказочно совершенного человека через совершенствование производственных отношений мне, абсолютно не критичному, даже в те времена казалась самым уязвимым звеном в ладном зданьице научного коммунизма. Сейчас же я убежден, что надежда человека на джекпот и на возможность «сказку сделать былью» очень и очень принимается во внимание пропагандистами и идеологами для правильного построения своей работы и достижения заданных в ней целей.
Главным мотивом большей или меньшей поддержки нынешних рулевых страны со стороны огромного числа моих сограждан является четкий посыл: "Не хочу, чтобы повторились 90-е годы". То есть, иного, чем нынешнее, и того, что было в 90-е, в жизни существовать не может.
При этом моя покойная теща, прожившая тяжелейшую жизнь и закончившая ее в своем небольшом поселке под Сыктывкаром, в ответ на эти разговоры замечала: "А мы здесь и до того так жили!".
Зная ее нравственные качества, многажды убедившись в большом природном уме этой женщины, которой тяжелая судьба не дала возможности получить достойное образование и которая работала простой уборщицей, я не могу ее словам не верить.
Вопрос справедливости не так прост, как кажется многим. Интересно: человек зачастую пытается спроецировать свое видение этого элемента социальной жизни на окружающую природу в надежде поймать от нее, как от зеркала, некое отражение, подсказку.
Но природа сама по себе и внутри себя к этой теме глуха. Она может выступать в ней только как страдательный элемент и только будучи преломляемой человеческим сознанием. Однако в вечной трагедии "волк утащил овечку" процент адвокатов лесного разбойника предсказуемо будет меньше числа защитников права на жизнь мирного парнокопытного. Овечка изначально своя. Даже, пусть она, собственно, не своя, а чужая овечка. Отнять у ЧЕЛОВЕКА овечку несправедливо. Справедливо, если он сам ее съест.
Так вот. Пообщавшись с волком, я узнал от него, что тот просто обязан был ее утащить. Что в лесу ждал корма выводок волчат. Что работать по найму и зарабатывать столярным ремеслом его никто не научил и что вообще он не знает кто, но кто-то жестко установил для него соблюдаемый им modus vivendi. Санитарно-лесные заслуги свои он также в разговоре не забыл.
Я глубоко убежден, что коммунальные войны человека (здесь могу похвастаться большим собственным ветеранством), малые, большие и мировые войны человечества связаны со стремлением удовлетворить чувство справедливости. Хорошее чувство, да? Одна беда - у каждого 'эта справедливость своя.
А потому - пожалуйте, вот вам война. За что-то не сражались бы, а за справедливость как не постоять?
Совсем не предопределен был мирный переход от прежнего нашего коммунистического "нечта" к нынешнему "черт знает чему". Просто "настоящих буйных" очень удачно оказалось слишком мало.
Главное - не верить неким говорунам, что нынешнее закономерно. И не верить другим говорунам, что сломан правильный путь, ведший к лучезарности лучезарного.