Екатерина приехала в районную больницу. Узнав о том, что в этот день дежурит ее хороший знакомый Сергей Рубинин, женщина сразу кинулась в его в кабинет.
— Сергей Васильевич, недавно к вам привезли моего сына Геннадия Каблукова. Что с ним?
Екатерина пребывала в истерике. Коллега сразу налил ей стакан воды.
— А я-то думаю, фамилия... Значит, это твой сын?
— Да, да, да, это мой сын.
— Выпей, Катенька, выпей. Это надо. Успокойся. С ним все нормально, живой.
— А почему его привезли без сознания?
— Обычное в наше время история, — начал Сергей Васильевич.
— Что?
— Сильная алкогольная интоксикация.
— О, господи!
— Слушай, его нашли в на аллее парка. Он там спал в куче листьев. Еще очень хорошо, что прохожие вызвали скорую помощь.
— Ушибы, переломы, синяки есть? — Екатерина понемногу стала приходить в себя.
— Нет. Я же сказал, с ним все нормально. Я сам лично осматривал его.
— Ой, спасибо вам, Сергей Васильевич.
— Ну что вы, не за что. Знаешь, Катенька, в его возрасте такое неприемлемо. Ты же сама врач и прекрасно знаешь, что ничего хорошего из этого не выйдет, — на полном серьезе сказал Сергей Васильевич.
— Да я все понимаю, но ведь я уже сделала все, что могла. Мы разговаривали с Геной об этом и по-хорошему, и по-плохому, он ведь ничего не понимает.
— Успокойся, Катенька, милая моя, — Сергей Васильевич по-отцовски взял руку Екатерины и стал ее гладить. — Это все понятно. В молодом возрасте все думают, что бы они не делали, всегда успеют пленку жизни отмотать назад.
— У меня больше нет сил, — Екатерина вовсе расплакалась, дала волю слезам. — Сергей Васильевич, помогите, научите меня... Что мне делать?
— Значит так, Катюша, слушай меня внимательно, — перешел на строгий тон мужчина. — Твоему сыну нужен сильный стресс. Слышишь меня? Сильнейший шок ему нужен, шоковая терапия. Надо, чтобы он испугался.
— Его уже ничем не испугаешь.
— Испугать можно любого. Все боятся смерти, какими бы они храбрыми не казались.
— Вы о чем? — Екатерина на несколько секунд вовсе замолчала.
— Да, да, да. И это иногда очень даже помогает.
— Подождите, подождите, Сергей Васильевич, я, по-моему, читала об этом. Но... как я его напугаю? — задалась вопросом Каблукова.
— Вот тут уж я не знаю. Тут я не помощник. Ты мать — тебе и флаг в руки.
Да, Екатерина слишком испугалась за Геннадия, дала волю чувствам. И в тот момент женщине было наплевать, как она выглядит, и что о ней подумают. Она была благодарна Сергею Васильевичу, он напомнил коллеге, что безвыходных ситуаций не бывает.
Однако, мать просидела в больнице до самого утра, глядя на лежащего в забытье сына. Геннадий выглядел таким беззащитным, таким несчастным... Екатерина запретила себе опускать руки и поклялась, что сделает все, чтобы спасти своего сына.
***
Через несколько дней к Екатерине пришла подруга Светлана Артымонова, врач областного кожно-венерологического диспансера. Каблукова радушно приняла гостью.
Женщина немного успокоилась после всего того, что недавно пережила. Геннадий вернулся из больницы присмиревший, ходил на лекции и совсем не пил. Мать была уверена — самое страшное позади. Однако, Светлана рассказала подруге о том, что Гена был в диспансере и сдал анализы. У юноши обнаружили гонорею.
Екатерина с ужасом поняла — проблемы с сыном не решены.
— Так, Света, мне сейчас мысль одна в голову пришла... Сейчас, подожди, попробую сформулировать. — Хозяйка посмотрела на гостью и сказала: — Пообещай, что ты мне поможешь. Обещаешь?
— Ну конечно, обещаю, Катя, — без лишних заморочек согласилась Светлана.
— Тогда слушай. Ты должна подделать анализы.
— Какие анализы? — Артымонова сделала вид, что ей послышалось.
— Как какие? Он сдавал анализы у вас?
— Сдавал.
— Вот, надо, чтобы ему там сказали, что у него ВИЧ-инфекция, понимаешь? — пояснила Екатерина.
— Ты сбрендила, что ли, Катя?! — воскликнула подруга. — Ты соображаешь, что ты говоришь?
— Соображаю. Это нужно сделать на один-два дня.
— Катя, меня с работы уволят, ты понимаешь это или нет? Как я это бесследно проверну? Как? Это невозможно!
— Да подожди ты! Это всего на один-два дня, я же тебе объясняю. Генка струхнёт, понимаешь? И все будет в порядке, потом мы ему скажем, что произошла ошибка. Ну, в конце концов, у нас что, анализы никогда не путают? Ну?!
— Путают.
— Во-о-т!
— Нет, дорогая. Нет! Я тебя, конечно, очень люблю, подруга. Мне тебя очень жалко, но в тюрьму, извини, я пока не собираюсь. Я до пенсии спокойно хочу дожить.
— Хорошо, хорошо, доживай спокойно до своей пенсии, — с сарказмом произнесла Екатерина. — Работай спокойно, забыли. — Каблукова обхватила голову руками и замолчала, сидя за кухонным столом. Затем она начала плакать заикаясь. — Я хочу, чтобы мой сын живой остался, понимаешь ты или нет? Живой! Я тебя умоляю, помоги мне, — закрутилась старая пластинка. — Ну, помоги мне, Светочка, умоляю! Ты сможешь, ты знаешь, как все это провернуть.
— Успокойся...
— Я тебя прошу...
— Я подумаю. Катя, я подумаю. Я поговорю с людьми, но я ничего тебе не могу обещать. — Светлана смотрела на отчаявшуюся мать, и сердце обливалось кровью.
***
На следующее утро Геннадий отправился в кожно-венерологический диспансер. Тем временем созвонилась со Светланой, которая рассказала ей о том, как выдала юноше поддельный результат анализов со страшным диагнозом.
Не успела женщина поблагодарить подругу за помощь, как услышала звук открывающейся входной двери.
— Все, Света, извини, я не могу больше говорить, Гена пришел... Да, да, все, я потом тебе перезвоню. — Как только мать отключила трубку телефона, в гостиную вошел Геннадий. — Привет, сыночка, как дела? Что с твоим лицом? Ты невеселый какой-то. Что-то случилось?
— Не, мам, ничего не случилось, — соврал юноша. — Просто голова болит что-то. Пойду прилягу.
— Конечно, иди... или подожди, сынок, — Екатерине не понравилось, что Гена не рассказал ей правду. — Ты ничего не хочешь мне сказать?
— Мам, я за последнее время столько глупостей натворил. Ты прости меня, ладно? — вместо ответа сказал Геннадий.
— Да ладно, конечно, сынок. Главное, чтобы ты это сам понимал.
Парню было жаль и себя и мать, но он не стал ей ничего рассказывать, боялся напугать. Геннадий также понимал, что мама ему ничем не поможет, кроме того, ему было ужасно стыдно. Екатерина была во всем права с самого начала.
Проходя мимо комнаты сына, мать услышала звуки молнии, совсем как застегивают дорожные чемоданы или сумки. Она вошла к нему без стука и убедилась в том, что Гена куда-то собирался уходить.
— Сыночка, что ты делаешь? — спросила Екатерина. — Куда ты собрался?
— Мам, я решил на пару недель на дачу к тете Варе съездить, — спокойно ответил Геннадий. — Помнишь, она все время меня приглашала к себе?
— Да, конечно. — Мать присела рядом.
— Ты не против?
— Нет, наоборот. Просто как-то ты неожиданно собрался...
— Запутался я в последние дни, мам.
— Ну да, на тебя было больно смотреть, — согласилась Екатерина. — Сынок, ты тогда звони мне, хорошо? Все время будь на связи, ладно? Чтобы я не волновалась.
— Хорошо, — продолжая собирать вещи, ответил Геннадий.
Сердце матери разрывалось на части. Ей хотелось обнять сына, признаться ему, что результаты поддельные, но женщина заставила себя молчать и не выдавать благое, как она считала, дело. План по шоковой терапии должен был реализоваться полностью. Только так, а никак не иначе, был шанс вернуть парню человечность и нормальный облик.
Сейчас Гена выглядел таким несчастным. И это его решение съездить в деревню, чтобы все обдумать, было неплохим. Екатерина поняла, что ее план сработал.