Какие проблемы может встретить особенный ребенок в школе? Зачем нужен тьютор? Как развивалась коррекционная поддержка детей? На эти темы мы поговорили с Наталией Глухих – практикующим дефектологом и учителем начальных классов в коррекционной школе на Урале.
–Наталия Игоревна, в прошлом интервью с вашей коллегой мы разобрались с определением дефектологии. Давайте теперь расскажем, как развивалось это направление в истории?
– Отношение к особенным детям формировалось постепенно. Вспомним Спарту, где, по преданиям, от слабых избавлялись, скидывая со скалы. Далее под влиянием философии изменялось и мировоззрение людей, а, следовательно, развивались другие науки. Таких детей начали беречь. Далее изменения стали заметны после Первой французской революции – особенных деток начали изучать, были первые попытки их обучения. Мораль революции заключалась в заботе обо всех людях, в целом, без исключений. Зарождение опыта индивидуального обучения происходит в 1799 году. Во Франции в деревне Айверон около Парижа был найден дикий ребенок, возрастом 10-12 лет. Он был хорошо развит физически, ловко передвигался на четырех конечностях, умел издавать отдельные звуки. Через некоторое время он был отправлен в Париж в учреждение для глухонемых, в котором работал кченый Жан Итар. Он лично заинтересовался этим случаем.
–Как именно он работал с мальчиком Итар? Что получилось?
–Ученый описывал мальчика так: «Он имеет глаза, но не видит, имеет уши, но не слышит, осязания и вкуса не имеет вообще, зато обладает превосходным нюхом».Мальчик не умел находиться в обществе, срывал с себя одежду, не говорил. Итар поселил его к себе дом и несколько лет наблюдал. В итоге Виктор (так назвали мальчика) научился произносить несколько слов. Например, «Молоко», «Вода». С помощью сенсорных тренировок он научился различать влажное и сухое, горячее и холодное, чего раньше не умел. Он смог спокойно находится рядом с людьми и носить одежду.
–Любопытно! Что было с дефектологией далее?
– В конце 18 - начале 19 века вопросы воспитания детей с особенностями в развитии становятся все более актуальной темой среди специалистов. Все помнят Луи Брайля. Он усовершенствовал ранние идеи – рельефно-линейный шрифт «унциал» Валентина Гаюи и «ночную азбуку», которую для военных передач данных в темное время суток придумал капитан Барбье де ля Серр. Брайль, сам потерявший зрение в детстве, добавил в систему цифры, знаки препинания и даже ноты. Так появилась система, которой слепые пользуются по сей день.
–Как система помощи строилась в нашей части суши?
– Россия до 1917 г заимствовала западную модель и создавались специальные школы и другие учреждения (Е.К.Грачева, И. В. Маляревский, М. П Постовская, Г.Я.Трошин). В начале XX века сестры Сикорские открыли Врачебно-педагогический институт для умственно недоразвитых, отсталых и нервных детей в Киеве, в основу которого была положена система Сегена. Туда принимали пациентов от 3 до 16 лет. Не можем не вспомнить известного ученого Всеволода Кащенко, организатора дефектологического образования в СССР. Он открыл свою «Школу-санаторий для дефективных детей». Если рассматривать современный период, официально инклюзия вошла в нашу жизнь в 1994 году вместе с принятием Саламанкской декларации.
–Как считаете, инклюзия в России сейчас хорошо развита?
–У нас есть много хороших моментов, это мы не будем отрицать. Создаются центры и новые проекты для таких деток. Но, к сожалению, встречается и обратная сторона медали: не всё общество готово принять особенных людей. Одна мама рассказывала, как трудно ей с ребенком ехать пару остановок на трамвае от школы до дома. Находятся злые люди, которые говорят ей гадости, когда сын начинает кричать или как-то странно себя вести. Спокойно она не ощущает себя и дома: соседи могут вызвать полицейских, при этом зная о диагнозе ребенка. Есть и педагоги, которые психологически не настроены обучать таких детей, хотя в университете взаимодействию с особенными детьми теперь учат и обычных учителей. Также сейчас есть много семинаров, программ, практикумов, информации, в целом. В дополнении к этому в массовом обучении привлекаются тьюторы. Это неотъемлемая часть процесса, где учитель для ребенка – проводник, а тьютор – помощник.
–Можете привести пример сопровождения ребенка в школе?
–У в классе был мальчик с аутизмом. Мальчик крупный, проявлявший агрессию. Каждый раз, когда он не хотел садиться, он поднимал на меня руку. Я понимала, почему он себя так ведет: ему сложно адаптироваться. Социализировали его постепенно, с помощью мамы. Сначала она сидела рядом. Потом пересела на диван в классе. Затем вышла за дверь и заходила только тогда, когда нужно было его успокоить. Через полгода проблема полностью ушла. Теперь он уже подрос и проявляет радость, когда видит меня в школьном коридоре.
–Кто может стать тьютором?
–Член семьи. Либо тьютор вводится со стороны государства. И это даже лучше. Объясню. Если сопровождающим является кто-то из близких, он должен подходить к своей работе с холодной головой. Во-первых, излишне не жалеть ребенка. Во-вторых, не принимать методику педагога в штыки. Есть такие родители, которые, обучившись чему-то, сразу считают, что они во всем правы. Но если они все-таки пришли в школу, они должны идти на сотрудничество со специалистом, потому что цель у них одна.
–Чтобы не мешать ребенку слушать нового для него человека?
–Задача родителей не только научить детей чему-то. Нужно показать, как можно учиться у другого. У педагога. Чтобы дальше ребенок мог самостоятельно обучаться. Мама не будет с ним сидеть до 9 класса и тем более всю жизнь.
–Как быть с аутистами? Их внимание вообще сложнее привлечь.
–Да, такие дети очень отвлекаемы на то, что им важно. Во время урока они могут попросту отвлечься. Даже если в классе 12 человек, а из них 3 имеют РАС, учителю крайне трудно строить процесс. У меня так было. Одна девочка покачивается на стуле, покрикивает, другой смотрит в окошко, и только третья смотрит на меня. К таким ребятам надо подойти и лишний раз заглянуть в глазки, установить отдельный контакт. Это замедляет обучение для класса в целом. Именно поэтому родителям и учителю так важно установить взаимодействие и слышать друг друга. У меня, как учителя, задача дать материал за 40 минут, поэтому важно систематически закреплять знания дома. Одна мама установила дома доску, подобную школьной. Она может уделить ребенку хоть час, хоть два, что конечно же сказывается на динамике ребенка. Поэтому, я, конечно, призываю всех родителей заниматься дома дополнительно.
–Так ли нужны все академические знания особенным деткам в будущей жизни?
–Разложу по полочкам. Я веду более легкий класс. Мои дети теоретически в дальнейшем могут освоить рабочие специальности – швейное дело, кулинарию, столярное дело. Наша школа сотрудничает с техникумами, куда таких детей берут учиться. Но есть и другой вариант стандарта (вариант 2) – более сложные дети. Там в классе уже не 12, а 6 человек. И у каждого из них своя индивидуальная программа. Условно, Петя может считать до 50, Маша складывает 1+1, Саша считает до 100. В дополнение к этому таких деток больше учат навыкам самообслуживания. Как помыть пол, как загрузить машинку. Соответственно и экзамены у них другие.
–Интересно! А как выглядит их аттестация?
– Экзамен по социально-бытовой ориентировке. В прошлом году такой класс делал бутерброды и салат из помидоров и огурцов. И даже это нужно правильно сделать – ровно нарезать хлеб, колбаску. Надо уметь правильно (по технологии) заварить чай, загрузить белье в стиральную машинку и многое другое. Это для нас с вами это минутное дело, а для многих особенных деток – это долгие годы тренировки.
–Среди многих родителей часто встречается ярое желание отдать ребенка в «нормальную среду». Якобы это поможет быстрее развиваться. Как считаете, это верно?
–Ситуация двоякая. Для реализации такой цели надо создать очень много условий. Мама должна быть включена в процесс полностью. Нужно привлечь тьютора. Также надо реально оценивать возможности ребенка. Такие изменения банально вгоняют в стресс и не факт, что он пойдет ребенку на пользу. С другой стороны, обучение должно опережать развитие. Но! Ребенку должно быть сложно ровно на шаг, а не на десять. Многие до конца не осознают диагноз, хотят быстрее социализировать ребенка, и именно это становится причиной таких мыслей.
–Вы встречали отрицание родителями диагноза в своей практике?
–Я видела много детей с явными признаками психических нарушений, но родители предпочитали называть это иначе. Сейчас вообще вроде как «модно» быть аутистом. Многие психические заболевания нужно поддерживать медикаментозно и только с рекомендации психиатра. Знаю, примеры, когда детям, которым нужны лекарства, их не дают – «скажется на печени». Но поощряют пристрастия ребенка к неправильному питанию (кола, чипсы, энергетики). А это не сказывается на здоровье? Я не могу и не буду осуждать действия родителей. Но это вызывает вопросы.
–Слышала, что многим врачи долго не ставят нужный диагноз. Люди ждут.
–Тоже такое встречала. Но бить тревогу надо самим, если есть сомнения. Например, если у ребенка задержка речи, можно обратиться к логопеду. Это точно лишним не будет и в случае, если он заговорит, и в ситуации, если диагноз поставят поздно.
–Что думаете о прикладном анализе поведения?
–Мне он очень нравится. Во-первых, это в корне меняет подход к обучению. Как нас учили раньше? Обычно под действием строгого тона и наказания за ошибку. Никому не захочется работать в такой атмосфере! Поведенческая аналитика идет от положительного. Появляется мотивация, а значит, реальное желание что-то делать. Хотя, признаться, я и сама к ABA сначала относилась с подозрением.
–С чем это было связано?
–Казалось, что это дрессировка. Сейчас понимаю, прикладной анализ – это про умение договариваться. Чтобы всем было выгодно и хорошо.
–Как Вы внедряете эту методику в обучение?
–Первый раз я применила практику на мальчике из фонда. До этого он воспринимал меня только как человека, с кем он хочет играть по своим правилам. Постоянно торговался: «я читаю эту строчку, тогда ты следующую». Сам ставил условие, приходилось подстраиваться. Потом я пошла учиться в школу «Я особенный». Ввела жетоны. Причем самые обычные. За каждое выполненное задание мы лепим кружочки на планшет. Набрав несколько, он получает приз от родителей. В первое же занятие он сделал все задания за 30 минут. Раньше на это уходил час! Далее я научила маму составлять поведенческий контракт.
–Говорят, метод с контрактом крайне эффективен. Как его применяли в Вашем случае?
–Он строился на неделю. У ребенка, кроме школы, были и другие занятия. На них он идти не хотел, истерил. В контракте все честно прописано. В первом пункте – что мальчик должен спокойно идет домой. В другом – что он хорошо занимается на всех занятиях: на танцах, с логопедом, нейропсихологом. Если занятие прошло спокойно, он сам лично закрашивает одну клеточку. Если 5 из 7 занятий на неделе прошли идеально, ребенок получается свой подарок, который указан в контракте.
–Наглое или агрессивное поведение Вас чисто по-человечески не пугает?
–Честно, у меня есть один такой случай, который вызвал страх. Ребенок с умственной отсталостью и большими поведенческими проблемами. Он мог поднять руку на маму, сестру, а после неудачи с заданием, начал проявлять агрессию ко мне. Удивительно, что при бабушке он себя так не ведет. Мы даже временно занимаемся у нее дома. Понимаю, что он и в незнакомых местах должен уметь себя вести. Но для этого нужно срочно работать и с другими специалистами. Исправлять, в первую очередь, поведение.
–На какие еще поведенческие проблемы можно обратить внимание?
–Неуправляемость, дисциплина. В той же школе мы не имеем право закрывать двери на ключ. При этом есть "бегуны" в классе. Они могут резко встать и умчаться, сначала в коридор, потом на улицу. Если не успеют поймать, такие дети легко окажутся на проезжей части. Но что делать учителю? В его классе остаются другие ученики. И за всех он несет ответственность. Это надо понимать родителям, чтобы те заранее исправляли поведение ребенка, либо сидели с ним рядом на уроке. С человеческой точки зрения, мнение, что учитель вообще должен все контролировать - ошибочно. Это же касается и навыков самообслуживания. Не у всех ребят на момент поступления в 1 класс сформированы все необходимые навыки. Даже такой элементарный, как отпроситься в туалет. Ребенок не дошел до туалета – убирать должен учитель.
–Почему быть особенным педагогом круто?
– Профессия дефектолога, как и другие направления коррекционной педагогики, помогает не только детям. Но и родителям – разделить с ними ту тяжесть, которая свалилась на них сверху. Не передать, что чувствуешь, когда видишь детскую радость. Когда знаешь, что тебя очень ждут. Когда родители говорят очень искреннее «Спасибо».
Текст и фото: Галина Соловьева
#особенные дети #особенный ребенок #воспитание #коррекция поведения #ABA #аутизм #дцп #коррекционная школа #учитель начальных классов