Все в нашей палате – люди как люди, и только я - со сломанной голенью. То есть те другие четверо в моей палате поскользнулись, упали и сломали себе ключицу. Я же поскользнулся, упал и сломал голень. Как можно сломать голень при обыкновенном падении?! До сих пор меня терзает этот вопрос.
Часов около семи вечера я шел из магазина с только что купленными сигаретами, свернул на дорогу возле леса, снежно-накатанную, скользкую. Поэтому шел осторожно. Не помогло. Когда падал, помню, ноги были вверху, потом шлепок оземь. Сгоряча попытался встать и вдруг перепугал своим нечеловеческим ревом всех немногочисленных соседей в радиусе, как мне показалось, метров трехсот. Соседи немногочисленные, потому что живем в дачном товариществе, где зимой люди вообще редки, что придает особую ценность нашему пригороду.
Боль сразу дала понять, что произошло, и следующие полчаса – до приезда скорой – я вообще был в состоянии полной зависимости от этой боли. То есть смыслом моей жизни в тот момент было не пережить ее снова. Вселенная начала вращаться вокруг моей ноги.
Телефон в этот вечер я почему-то не взял с собой в магазин и теперь стал соображать, через сколько я доползу на локтях по легкому морозцу до дома. Дистанция – метров семьсот, но шевелиться было страшно.
Спасли два грамотных мужчины, внезапно вырулившие на меня из-за поворота на серенькой Нексии. Они с одного взгляда определили, что со мной произошло, умело – под руки – усадили на заднее сиденье и повезли к ближайшему знакомому им адресу, то есть на соседнюю улицу, куда можно было вызвать скорую. Не в больницу повезли, как сделали бы люди не очень грамотные, а на адрес, куда и вызвали по телефону мою жену и скорую, которая приехала минут через двадцать (потому что все-таки загород). Жена до приезда скорой поддерживала меня в относительно человеческом состоянии и попросила сильно не орать, когда будут грузить.
Повезло второй раз: на скорой приехала грамотная молодая девушка, спокойная и умелая. Она задрала штанину, и тут мы все увидели причину моего необычного речевого поведения (крики, ругань и пр.): голень ближе к лодыжке поменяла направление и торчала немного в сторону, под кожей выпирали обломки кости. Хорошо, что я был в шоке, в противном случае потерял бы сознание от увиденного. «Перелом голени со смещением», - сказала в телефон врач, и меня повезли в четвертую больницу.
На пятый день пребывания в горизонтальном положении я в очередной раз пошевелился в попытке лечь поудобнее, и в очередной раз зашевелились волосы на моем скудном волосами темени: я никак не мог привыкнуть к тому, что прямо передо мной моя нога лежит в разобранном состоянии. То есть все под кожей, но я вижу, как неправильно уложились обломки костей. Моему лечащему врачу Игорю Владимировичу это, видимо, тоже не доставляло эстетического удовольствия, и в этот день он на очередном осмотре без какого-либо предупреждения взялся руками за эти мои обломки и каким-то непонятным движением сложил их в порядок. Я даже испугаться не успел, боли почти не было во время этой блиц-хирургии. Я молча сглотнул слюну и вытер испарину. Игорь Владимирович покрутил головой, как бы любуясь сотворенной красотой, сказал: «Вот так лучше. Так они будут собраны» - и удалился, существенно согнувшись под косяком двери, потому что рост у него около двух метров.
Но я разрушил эту хрупкую красоту, когда после обеда, приняв причудливую позу, попытался обустроиться на судне (устройство для йгов - чтобы в тулет ходить). Что-то небольно хрустнуло, и кости снова стали лежать некрасиво. Но это уже было не важно: важно, что врач знал, что делать дальше.
Когда в тот трагический вечер привезли в больницу, повезло в третий раз. Молодая медсестра рассмотрела мои повреждения и сообщила, что будет снимать с меня джинсы. Поскольку Вселенная вращалась вокруг моей перебитой голени, сообщение это ввергло меня в ужас. Невозможно снять джинсы, не пошевелив ногу. Но медсестра попалась терпеливая и умелая: несмотря на мои мольбы распороть, разорвать, растворить, распустить, разжевать джинсы, дабы не шевелить ногу, она молча взяла и сняла с меня штаны, не причинив мне ни малейшей боли. В прострации я не запомнил ни имени, ни лица этой великой женщины.
Потом мне в операционной сделали укол, просверлили пяточную кость, вставили в дырочку тонкий блестящий металлический прутик, привязали за него веревочку, на веревочку подвесили груз, все это дело в сборе вставили в специальный станок, и отвезли меня в палату. В тот момент я еще не знал, что этот станок и будет основным источником моих хотя и недолгих, но все же страданий.
Продолжение следует, естественно.