- Проходи. – Наталья еле справлялась со стыдом… и с невозможным счастьем. Хотелось закрыться ладонями от его глаз. А он облокотился о дверной косяк, медленно, устало и тяжеловато ласкал её взглядом… И она ничего не могла поделать с тем, что чувствует прикосновения его губ и рук. Быстро поправила волосы:
- Ты проходи, Вань. Устал? – Кивнула на Лизаветину бутылку: – Выпьешь?
В его голосе – неожиданная, какая-то мальчишеская застенчивость:
- Можно. – Провёл ладонью по глазам: – Отпалки сегодня на трёх участках … (слово «отпалки» на шахтёрском жаргоне означает – взрывные работы в шахте, прим . автора). На втором перед взрывом крепь пришлось подправить. А я, Наташ… про тебя – целый день… На секунду прикрою глаза – и тебя вижу…
Наталья заторопилась, – налила самогонку: ему в стакан, себе – в рюмку, придвинула тарелку с солёными огурцами и помидорами:
- Ну, Вань!.. Чтобы количество спусков равнялось количеству подъёмов (главный шахтёрский тост, прим. автора). – Приподняла рюмку, смотрела, как красивыми, большими и неспешными глотками пьёт самогонку Иван. Спохватилась: – У меня борщ! Сала порезать, Вань? Давай, ты ж после смены.
- Ну… – Иван чуть покраснел, но кивнул согласно.
Наталья таила улыбку: как же хорошо подавать ему хлеб, – выбирала хрустящие корочки, знала, что все мальчишки любят такие… хорошо смотреть, как он ест, – смущается, глаз не поднимает от тарелки, но от борща не отрывается, не замечает Натальиной улыбки, – видно, что борщ нравится…Незаметно положила ему на колени чистое полотенце. Налила ещё самогонки, – в его стакан, своя рюмка так и стояла нетронутой. Иван кивнул на её полную рюмку:
- А ты, Наташ?
- И я, – Наталья подняла рюмку. Хотела улыбнуться: за нас… Но сказала твёрдо: – За тебя, Вань.
Почему-то к горлу подступали слёзы, и Наталья поспешила выпить до дна… Счастье – что Иван сидит за столом, что она подаёт ему хлеб, что ему нравится её борщ – будто тихо покачивало Наталью… а сердце сжималось от жалости к нему. От Лизаветиного первака вмиг захмелела, но в голове яснел упрёк – самой себе: ну, зачем это… Ему бы сейчас – с девчонкой… Такой, как Анютка Ефимцева… Подняла на него взгляд. А Иван встревожился: Наташкины глаза туманились слезами.
- Наташ?
- Ой, Вань… – Наталья уронила голову на сплетенные пальцы. От стыда говорила бессвязно: – Ты только не думай… Ты прости, – что позвала. – Прерывисто вздохнула: – Ты… не уходи сегодня. Ну, как к Лильке ходил… Как с Аллочкой, – и у нас пусть так будет… А Анютка подрастёт, – женишься на ней. А мы с тобой, Вань… Как с Лилькой ты. – Взяла бутылку: – Ну… Давай ещё по одной.
Иван забрал у неё бутылку.
- Наташ! Ты что говоришь такое!
Вздрогнувшей улыбкой Наталья сдержала слёзы – они так и не пролились, оставались в непроглядном тумане:
- А ты прости, Вань… что позвала вот… Что счастливой бываю, когда вижу тебя. И что… Эту ночь хотела.
- Наташка!..
Наталья поднялась:
- Пойдём, Вань. Я постлала.
В чистоте и прохладной свежести Наташкиных наволочек – почти неуловимый запах полыни. Больше, чем от самогонки, хмелел от её распущенных волос. Наталья хотела сбросить короткое домашнее платье, – вдруг вспыхнула, только сейчас вспомнила, что так и не переоделась, хоть и собиралась перед его приходом надеть другое, своё самое красивое, – а он взял её за руки:
- Я сам хочу, Наташ.
А платье снял не сразу – просто поднял его, расстегнул беленький лифчик, чуть сжал ладонями грудь. Прижался животом – она чувствовала, как он сдерживает свою силу. А он трогал губами её соски:
- Наташка!.. Сладкие они у тебя… Сладкие какие…Если бы ты знала, как мне хотелось, – вот так…
- Вань!.. Ещё!.. – Лизкина самогонка, хоть и рюмка-то в два глотка была, успела сделать Наташку бесстыдной. Сладость от его прикосновений словно пронизывала её, и в сладости этой изгибался позвоночник.
Он всё же снял её платье, опустил руку. Под его огрубевшими пальцами лепестками трепетала её нежность. Наталья не помнила, как позволила ему… и себе – чтобы он целовал эту нежность. А он сбросил брюки, чуть поднял её ножки…
Потом он гладил её волосы, пальцами перебирал мягкие светлые пряди – она спрятала лицо у него на плече. Прошептала:
- Понравилось?..
Вместо ответа он развёл её коленочки… Не сдержался, негромко вскрикнул в конце…
Наталья тронула губами его лоб:
- Тебе же в первую, Ванечка. Ты поспи.
Он приподнялся, натянул брюки:
- Покурю вот…
А у неё веки сами прикрылись… В немыслимо счастливой усталости она задремала… и ждала его. Он вернулся, осторожно укрыл её одеялом. Снова вдохнул запах её волос:
- Наташка! Полынью пахнут… Я так люблю…
Сквозь полудрему Наталья улыбнулась:
- Я отваром ромашки мою… Видно, стебелёк полынный попался…
- Ты вот что, Наташ. Завтра с первой вернусь, – к твоим пойдём. Девчонок домой заберём. И скажем, что подаём заявление.
Наталья не понимала, – правда ли он сказал эти слова… Или успело это счастье мелькнуть мгновенным сном. От его серьёзного голоса всё же проснулась:
- Настюха Бережкова… сестра моя – по крёстному, в ЗАГСе работает… Распишемся сразу.
Наталья потянулась за платьем:
- Вань! Я ж сказала: пусть у нас с тобой… Ну, как у тебя с Лилькой. А потом…
Иван нахмурился:
- Наташка! Ты за меня замуж выходи. Ты про Лильку… не говори мне.
Наталья медленно покачала головой:
- Замуж… Неет, Ванечка. Замуж за тебя я не выйду…
- Говорила – люблю…
- Люблю… Как люблю тебя, Ванечка!.. А замуж – нет. Ты потом пожалеешь об этом. Ты лучше так приходи ко мне… а потом…
- Наташка! Я ж сказал тебе, – про Лильку не говори. И про девчонку эту, Анютку Ефимцевых, тоже.
- Про Анютку и подумай. Анюта одиннадцатый заканчивает. А у меня, Вань… Старшая у меня, Любаша моя… Скоро в шестой перейдёт. Тебе зачем, – сразу двое… Свои будут.
- Мне, Наташка, девчонки твои своими будут. Знаю, что говорю. А ты мне ещё мальчишку родишь. Или девочку. Эти уж подросли, Любаша с Сашулей. Они тоже маленькому обрадуются. Девчонки любят маленьких.
От Ивановой нежности, что прямо колыхалась в его голосе, в его глазах… хотелось плакать. Да только Наталья за эти три года научилась со слезами справляться. Повторила:
- Нет, Вань. – Усмехнулась: – Ты хоть знаешь, сколько мне лет-то…
- Знаю. В сентябре тридцать один будет.
-Даже это знаешь… Ну, вот. А тебе… в апреле двадцать пять только… Я уже Любашку родила… А тебе тогда пятнадцатый едва пошёл. Пацаном совсем был.
- Пацаном, – согласился Иван. – Только смотрел на тебя… и на вашей с Андрюхой свадьбе… и потом, когда ты беременная была. Ты красивая такая была... Я тогда, Наташ, решил… Что женюсь, когда такую, как ты, найду…
- Вот и ищи.
-Кто ж знал… что с Андреем так…
- Вот и ищи. – Наталья потянулась к нему, а в него словно жаром плеснули… Вспомнил, что под платьем она… голенькая. Снова поднял платье, ладонью почувствовал, как потвердели её соски…
И снова он стыдился своих вскриков… а Наталья гладила его повлажневший лоб.
- Ты поспи, Ванечка… Я разбужу тебя, когда светать будет.
И во сне он слышал, как пахнут полынью её волосы, – горьковато… и так счастливо.
А утром, во время обязательного перед сменой медосмотра, Иван вспыхнул: командирский голос фельдшера Завгородней всего час назад был тихим стоном. Наталья тоже покраснела, – поняла, о чём вспомнил Иван. От своих быстрых записей не оторвалась, голову не подняла:
- Зырянов! Сигареты из правого нагрудного кармана в раздевалке оставь!
Уже в двери расслышал Иван счастливую и стыдливую надежду:
- Вань!.. Придёшь вечером?
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 6
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»