«Американская история Х» — почему именно Х? Как вариант, потому что это отсылка на американского общественного деятеля Малкольма Х. Напомним, что Малкольм Х был черным расистом. Он рассматривал белую расу как некий второй сорт. И считал черную колыбелью цивилизации. Но эта кинокартина не намекает на сочувствие его взглядам.
Но намекает она совсем на другое. На первый взгляд, может показаться, что данный фильм — в первую очередь про белый расизм. Но, приглядевшись, можно заметить одну тонкую, но стальную нить. Как ни старайся, такую практически невозможно разорвать.
Балансируя между черно-белым и цветным рассказом, «Американская история Х», играя на высоких эмоциональных нотах, вводит нас в заблуждение главного героя. Мы начинаем разделять его ненависть, потому что слышим крик его боли. Его волна распространяется и охватывает нас в свой радиус. Против нашей воли она вынуждает сочувствовать герою Эдварда Нортона.
И столь же виртуозно «Американская история Х» ломает наши заблуждения, как пресловутые «розовые очки». Только в данном случае очки черно-белые. Она показывает, что реальность даже не во множестве оттенков серого. Нет, она имеет разноцветную палитру и настолько многовариативна, что ей нельзя дать окончательную оценку.
Таков, собственно говоря, и конец фильма. Он беспощаден, потому что пытается кровавыми чернилами поставить жирную точку. Но все выходит так, что эта точка превращается в кляксу. И в ее растекающихся очертаниях карма расовой взаимоненависти замыкает свой порочный круг.
Вновь и вновь вместе с героем мы вынуждены встать лицом к вопросу: «Что сильнее во мне — милость или гнев?». И коварство состоит в том, что мы понимаем, что гнев может быть обусловлен. Он всегда обусловлен большими страданиями. Фактически, гнев имеет право на жизнь. И это одновременно справедливо и страшно.
Справедливо, потому что фильм заставил нас понять героя. И страшно, потому что гнев имеет последствия, в поле боя которых попадают люди, не успевшие понять, что происходит. Которые не успели никак с этим соотнестись. Так карма воспроизводит себя.
Остается лишь вопрос.
Где и когда уместна милость? И в каких самых непростительных случаях она способна оказать максимальный эффект?
