Если бы остаться в Яровом, куда направили по распределению в техникуме… Заболела мама, в письмах, телеграммах одно: приезжай!
А какая была тогда осень! Она вызолотила поля, желтые, лиловые, алые кроны деревьев смешивались с густой зеленью пихтачей, а над всем этим художественным беспределом лежало густо-синее небо. Поезд иногда останавливался, и пейзаж за окном вагона казался картиной в раме лакированного дерева. А потом электровоз ускорял бег, и смешанные краски мелькали смазано, до ряби в глазах. Раньше осень была любимым временем года, и Вера не замечала ее назойливой окраски. Многого она не видела, не замечала в придуманном ею мире, по-книжному захватывающе интересном и — ненастоящем.
Странно, проходят один за другим годы, и ты постепенно утрачиваешь иллюзии и ощущение красоты. Она мчалась к матери на выручку, но было обычное нездоровье, а требование срочно приехать походило на каприз. Время было бестолковое, близился конец года, устроиться на работу было трудно. Больше месяца Вера искала и уже было совсем отчаялась, когда ей, наконец, повезло.
-Вы -химик? — спросили ее в отделе кадров на заводе стройматериалов, спрятанном на окраине города, забытом богом и большим начальством.- У нас в лаборатории пока никого не взяли. поговорите в начальником — Мандро Риммой Михайловной.
В одноэтажном кирпичном здании за дверью с табличкой «Начальник лаборатории» в крохотном кабинетике сидела женщина с прической башней, из смуглого лица, казалось, вылезали яркие алые губы. Она с полуслова поняла, о чем речь, забросала вопросами и сказала с живостью:
-Пишите заявление. Нам инженер-химик нужен позарез!
-Но я только техникум закончила.
- У нас почти все техники на инженерных должностях. — прервала ее Римма Михайловна. Она была удивительная, чудная женщина. Позже в этом Вера убедилась, всегда испытывая к ней уважение и сильнейшую симпатию. — Пишите. пишите. Так везде делают.
- Почему так ясно. до пустяковых подробностей, помнился первый день. И еще радость мамы: дочь приняли инженером!
- Потом помнить было нечего. Все годы, как один пустой день. Можно было делать десятки анализов и работать не восемь, восемнадцать часов, столько могло оказаться дел. И не было дела даже на час. В той примитивной лаборатории, куда Вера попала, для проведения одних анализов не было оборудования, других — реактивов, третьих — необходимости. ее кабинет. Стол, стул, вытяжной шкаф, несколько десятков реактивов, причем непременно нет одного — для проведения какого-либо анализа. Четыре стены и восемь часов рабочего времени. Буро-серая густая цементная пыль рыхлым слоем ложилась за ночь, одно непременное дело — вытирать с утра эту пыль.
- Вначале Вера иногда бунтовала. То угрожала матери: уволюсь, что вызывало слезы, упреки, валерьянку. То пыталась доставать необходимые реактивы, но это было ой как непросто! То просила Начальницу:
- — Римма Михайловна, опять ничего нет на анализ, даже флюса.* Можно я схожу в цех, отберу пробы?
- *Флюс использовали при сварке, качество шва зависело от размера частиц материала.
- -Нет. нет, милочка. Что вы! Их там только повадь, они и кубики носить не будут. Ждите, принесут. Спокойнее надо быть. Не тревожьтесь, все наладится.
- Восемь часов сидеть сложа руки — поначалу тяжело, но постепенно Вера втянулась. До одури читала книги из заводской библиотеки. Иногда снова пыталась бунтовать, суетилась, а затем успокаивалась.
- Такое было время, и тот, кто идеализирует советский строй, не учитывает эти реалии. Нельзя было опоздать на одну минуту, уйти с работы раньше времени окончания — ни за что! При этом очень много было мест и работ, где люди от серой скуки целыми днями делали вид, что работают, травили анекдоты, печатали деловые бумаги еле-еле, неумело, одним пальцем, выполняли общественные поручения разного рода. Никто не осознавал себя бездельником.
- Зато в многотиражке «За строительную индустрию» Вера пришлась кстати. Вначале писала небольшие информации, потом редактор Василий Иванович предложил сделать интервью. Человек далеко не первой молодости, глухой абсолютно, он умудрялся работать в журналистике, благодаря рабкорам и литсотрудникам. Ничего не разъяснял, как делать, что. Отправлял на задание, как котенка в воду бросал. Выплывет, значит, будет жить, или — иносказательно, сможет работать. Так незаметно Вера втянулась, и через полгода работала в штате газеты.
- Началась совсем другая жизнь, все время что-то новое, интересное, день от другого отличался абсолютно, и работа в лаборатории вспоминалась, как дурной сон, как эпизод. Как-то встретила одну из сотрудниц лаборатории, и она взахлеб хвалила ее за то, что уговорила подписаться на Всемирную библиотеку, уж так она помогает ребятишкам в школе, все нужные книги в ней, не нужно искать в библиотеке. Римма Михайловна при встрече каждый раз жалела, что Вера ушла, никого не могла найти на ее место. Это было приятно.
- Кем бы мы были, если бы не два обстоятельства. Первое: любовь. Второе: работа. О любимом человеке Веры я расскажу позже. А делом всей ее жизни стала журналистика. Так важно найти то, что увлекает, что интересно и разнообразно.
