Разговор был в 2016 году. Тогда меня потрясло, что на вопрос: "Что нужно делать, чтобы воспитать в детях патриотизм?" ветеран ответил коротко: "Ничего". А затем пояснил:
- Как только враг нападет, все сами встанут плечом к плечу. Так всегда на Руси было. Уверен, что все охламоны с улицы в случае чего первыми добровольцами пойдут. По себе сужу. Чем они хуже меня?..Да ничем.
Скупые фразы падают и замирают в воздухе. Утренний свет их мягко очерчивает, делая совершенно непостижимыми. Как можно было, спасая людей, в семнадцать лет прорываться, управляя тягачом, сквозь горящий лес? Выводить через минное поле полк? Ходить в ночные атаки и не думать ни о чем другом, кроме того, что должен защитить Родину? -
Николай Григорьевич Овчинников за полтора года фронтовой службы получил 15 благодарностей от Сталина. Осуществлял прорыв обороны линии Маннергейма. Штурмовал Выборг. Освобождал Румынию, Венгрию, Австрию, Чехословакию. Награжден орденом Отечественной войны IIстепени, медалями «За отвагу», «За взятие Будапешта» и другими наградами.
Почему-то почти всегда одним из первых в атаку шел, вспоминает наш герой, добавляя: "я ведь тогда ещё совсем мальчишкой был". В нем и сейчас проглядывает что-то ребячье, и улыбается он порой совсем по-детски, чуточку смущенно и заговорщески. И это после его же собственных слов: «Всё безобразие, на которое только человек способен, на войне присутствовало».
Ещё в марте 1944 года рядовой Николай Овчинников был зачислен в пятую гвардейскую Сталинградскую артиллерийскую дивизию прорыва. Её постоянно передавали во фронты и армии для усиления стратегического наступления.
- После тяжёлых боев подо Ржевом нас направили на Ленинградский фронт. Десятого июня мы прорвались на Выборгское шоссе. Помню, долго не могли железобетонный дот "Миллионер" разбить. Специально для этого из Свердловска был самолетом доставлен инженер, который показал, куда надо стрелять и после этого, на 84 снаряде, дот все-таки дал трещину и был разрушен, - рассказывает Николай Григорьевич и добавляет, как после прорыва видел финна, прикованного к пулемету. Волосы у него дыбом стояли, из ушей и носа шла кровь. При виде противников он даже стрелять не начал. До того его контузило.
Кстати, именно за те бои Овчинников получил первые благодарности от имени Сталина. В конце лета он уже в составе 2 украинского фронта был переброшен в Румынию на уничтожение Кишиневской группировки.
Ровно звучит голос Николая Григорьевича, оживляющий одно из самых страшных сражений. Громко поет кот у него на коленях. Вытягивается струной, жмется мордой к груди, обиженный невниманием. Между тем, слагается из рассказа его хозяина бой. Утренняя майская прохлада сменяется летним зноем, забивается пылью, потом и кровью...
Село Делень. Август 1944 года. Меня разбудил старик: "Вставай, сынок, сегодня день кровавым будет. Видишь, небо какое»…А мы окружили 22 вражеские дивизии. И все они на нас поперли. Какая схватка разгорелась, до рукопашной доходило!.. В какой-то момент поступила команда: "Вывести машины из боя". Я в кабину тут же прыгнул и на своем тягаче выскочил на тропинку. Увидев двух залегших с пулеметами немцев, атаковал их, раздавив колесами. После чего "подобрав" наших ребят, помчался через кукурузник, ориентируясь по азимуту. Ну и не видя ничего перед собой, вылетел прямо на вражеский танк.
Одним ударом он разбил машину. Спасаясь, мы, кто смог, выскочили наружу и давай бежать. Нагнали нас кавалеристы. И знаете, где бы я ещё увидел, как блестят подковы на солнце, на всю жизнь запомнил мчащихся на нас всадников.
В конце этого дня от нашего полка в семьсот человек в живых осталось только тридцать шесть.
ТРИДЦАТИЛЕТНИЕ СТАРИКИ
Тогда отступая, наткнулся наш герой вместе с товарищами на румын, которые всем селом прятались от фашистов в овраге.
- Немцы ехали и убивали всех встречных. Даже кошек с собаками кончали. Вот эти бедолаги и сбежали. Нам они очень обрадовались. Принялись угощать, кто чем может. Командир тогда запретил стрелять во фрицев. Сказал, что они, погнавшись за нами, наткнутся на румын и перебьют их. Из окружения он нас вывел. Спас… Считаю, что остался в живых на войне, благодаря старикам. Они нас – малышей берегли. Чуть что подзатыльник дадут и отошлют подальше, собой прикрыв. Сколько лет им самим было? Тридцать, сорок…
Войну забыть можно, а вот фронтовых товарищей нет. Я сейчас, будто честь их всех отстаиваю. Даже вот в разговоре с вами
Говоря это, Николай Григорьевич улыбается. Чуть устало. Вот и кот его, не выдержав долгих слов о войне, спрыгнул с колен и ушёл. Не уйти от нее только тем, кто лично знаком с проклятой.
Костя-одессит, Пашка Чернигов, Иван Сай — имена друзей, которые несмотря ни на что всегда рядом будут. Стоит только посмотреть в прошлое.
- Костя хороший товарищ. Разведчик. Еврей. Вместе были в окружении над Тиссой. Несколько суток ничего толком не ели и не пили. Не было ни крошки да и какой аппетит, когда в кольце? Только о боеприпасах и думаешь, - говорит наш герой, в чьи обязанности и входило, несмотря на бомбежку и голод, обеспечивать ими батарею. Под обстрелом ехать на тягаче, в котором только мин больше сотни лежит и отгонять мысли, что будет, если в машину угодит снаряд.
С сибиряком Пашкой Черниговым обезвреживали в освобожденном Будапеште снайпера, который один весь квартал держал. Ворвавшись в дом, подорвали его гранатой.
С Иваном Лопатиным, который в мирное время добывал соль, Николая Григорьевича одновременно контузило ещё на Лениградском фронте. Между ними упала бомба. После чего оба начали заикаться. После войны это прошло... Правда, одно ухо у нашего героя с тех пор так и не слышит.
ТРОЕ СУТОК ЗА СЫР
Рассказывая об освобождении чешского Брно, фронтовик смеется. Очень уж запомнился тогда поход с однополчанином за сыром.
- Коль, поехали вон туда, к магазину! - предложил друг. Я спросил зачем, а он говорит, что, сыр там продают. Чех ему какой-то сказал.
- Коль, поехали! Голландский да ещё и в тюбиках, как зубная паста! - уговаривал он и я сдался. Накупили мы всего, выходим и попадаем под обстрел. Оказалось, что это нейтральная полоса и по нам наша батарея бьет!.. Благо, что вовремя нас увидел капитан, иначе свои бы на тот свет отправили. За поход туда нам по трое суток дали. Каких только хохм на войне не бывает...-
Устав ещё больше от этих воспоминаний, Николай Григорьевич продолжает. И горит в его рассказах финский лес, через который мчится он на тягаче. Жалюзи подняты, бензобаки прикрыты мокрыми ватными фуфайками, скорость едва ли не максимальная, несмотря на извилистую дорогу.
Три дня полыхает венгерский спиртзавод. Взяв его, рота наших солдат напилась и была вырезана венграми. Мы отомстили за товарищей и в ночной атаке положили батальон противника, - рассказывает фронтовик и добавляет, - из-за дурости, наверное, не меньше людей погибло, чем от пуль. Всегда за неё кровью платим.
ЕСЛИ ЗАВТРА ВОЙНА
Сколько всего было... Разве ордена и пожелтевшие от времени справки об объявленных благодарностях, которые показывает Николай Григорьевич, что-нибудь способны рассказать сами по себе?.. Коротенькие, как записочки, составленные по-казенному сухо. В одной из них прочту: «За отличные боевые действия при прорыве обороны противника северо-восточнее Будапешта приказом Верховного Главнокомандующего Маршала СССР товарища Сталина от 9 декабря 1944 года объявить благодарность рядовому Овчинникову Николаю Григорьевичу».
Примечательно, что участвовал в том бою наш герой в день своего восемнадцатилетия.
- Сегодня так много говорят о патриотизме. Что нужно делать, чтобы воспитать его в детях? - спрошу и услышу: «Ничего!». Как только враг нападет, все сами встанут плечом к плечу. Так всегда на Руси было. Уверен, что все охламоны с улицы в случае чего первыми добровольцами пойдут. По себе сужу. Чем они хуже меня?.. Да ничем.
Оренбург, 2016 год
#великая отечественная #ветераны вов #реальная история