В каждой деревне, поди, есть такой. Без них никуда, они же душу высветляют. Вот глянешь на такого – большая детина, а ведёт себя как ребенок. И ты, рядом с ним, тоже себя ребенком чувствуешь.
Помнят многие из деревни нашей Ваську-Блаженного. По неписаному закону Ваську трогать нельзя – он же дурак от Бога. Молодой мужчина, среднего роста, хорошо сложен. С открытым и чистым лицом, на котором, как весеннее солнышко, постоянно светится улыбка
Васька сирота. Мать его как говорит бабка Тоня, сбежала в город, как только ребенка родила. А отец - сын Антонины, замерз спьяну, когда Ваське было всего семь лет.
Существует несколько версий о причине Васькиного недуга. Но самая правдоподобная такая – маленького Ваську отец посадил на бак мотоцикла, и целый день катал по округе, после чего малец переболел менингитом, да с тех пор и стал дурачком.
Ни читать, ни писать Васёк не умел – его умственное развитие навсегда остановилось в раннем детстве. Правда, рисовал, как истинный художник. Хоть углём, хоть карандашом рисовал. Всем друзьям картинки красивые рисовал и раздаривал.
Васька - великовозрастный, вечный ребенок. Он добр и жалостлив. Чем многие пользовались.
– Васенька, голубчик, посмотри, какая у нас беда приключилась,– останавливает его деревенская баба. – Кошечка у нас окотилась, а молочка-то у нее нет, чем котяточек кормить? У вас-то корова доится?
– Доится!
– На тебе котяток – неси домой, а то они у нас погибнут.
Васька, заливаясь слезами сует котят за пазуху. Котята мяукают и царапаются, вонзая Ваське в грудь цепкие коготки. Дурачок, плачет, и, в то же время, улыбаясь, целует их и запихивает вовнутрь, бежит со всех ног домой, чтобы порадовать бабку Тоню. Но бабка отчего-то такому прибавлению в хозяйстве не очень рада.
– Идиотик! – начинает причитать она. – Ты откуда котят полный дом наволок? Ой, матушка моя родная, он же без ножа меня режет. Кто тебе дал их?
Васька плохо ориентируется на местности, начинает сбивчиво объяснять:
– Баба мордастая, крыльцо - красное, лужа возле дома.
Бабке этого достаточно. – Ага! Значит самой топить не охота, а я, бабка старая, бери грех на душу. Ну ничего, верну я тебе этих котят!
Бабку Тоню в деревне зовут Семижильной. Ей под восемьдесят, а она держит полный двор скотины, ни в чем, не уступая молодым. Плюс еще Васёк, который стоит целого подворья. Каждый день с ним что-то приключалось.
– Идиотик! – кричит бабка Тоня. – Ты для чего из покрывала все цветы повырезал?
– Хотел божницу нарядить!
– Ой, да как же это я ножницы забыла прибрать? Ох, матушки мои, так он и шторы на ремки порезал.
Бабка в сердцах отвешивает Ваське подзатыльник. А он, почесывая ушибленное место, заливается слезами:
– Я хотел, чтобы красиво было.
– Красиво! – передразнивает его бабка. – Такую красоту навел, хоть из дома беги. Вон возьми газету, да и вырезай из нее портреты.
Но позже, видя слёзы родной кровиночки, сжаливается - Ну, ладно, не голоси – иди пирожка дам.
И вновь, как солнце из-за туч, лицо дурачка озаряет улыбка.
Стоит бабке Тоне прийти в магазин, ее тут же обступают деревенские бабы, в ожидании каких-нибудь смешных историй про Васька. А она охотно веселит публику:
– Чего про него рассказывать? Из дома ухожу, ножницы в сундук под замок, топоры, молотки, пилы, все туда. Пробки выворачиваю - не ровен час, в розетку что-нибудь засунет. А помощь с него какая? Даже за водой послать нельзя: или ведра потеряет, или колонку свернет. Под моим присмотром только что-то и делает, сила-то у него немереная.
Заставишь поленницу выкладывать, покажу, как, и стою рядом, – сопит, выкладывает – нравится ему. Только отвернулась - он её выложил выше облака стоячего. А утром опять учи всему сызнова – памятёшки никакой, ничего в его голове не задерживается, как вода в решете.
Копать заставлю – до первого червяка. Потом будет целый день его в ладошке таскать, разговаривать, а если ненароком лопатой разрежет – голосить будет, как по отцу родному.
А уж, жалостлив, беда с ним. Поросенка по осени резать – узнает, в десять ручьев слезы будет лить, к мясу не притронется. Одно слово, Блаженный. Ой, тяжко мне с ним. Он молодой, здоровый, за ним коню, на четырех ногах не угнаться, а мне каково бабке старой?
Самое страшное время года для бабки Тони – это зима. Зимой за Васькой нужен особенный контроль, а, помня о том, что в мороз замерз ее сын, бабка Тоня старается, по возможности, свести на нет Васькины передвижения по улице. А того словно гонит куда-нибудь.
То с охотниками упрется в лес, то с молодежью на реку. А ей ищи потом его, отогревай, лечи…
Больше всего Васёк любил кататься с ребятами на санках с горы. Ему все равно, с пятилетними или семнадцатилетними – дурачку все ровесники. Ему не ведомо чувство страха, поэтому его пускают, то с плотины, то специально для него строят какой-нибудь немыслимый трамплин. Блаженный падает, разбивает в кровь лицо, плачет, а через минуту уже тащит и свои, и чужие санки в горку.
Еще зимой Васька очень любит чистить снег. И соседи охотно эксплуатируют эту его страсть в корыстных целях.
– Васенька, милый, беда. Завалило меня, бабку, снегом. К скотине в хлев не пройду.
Дурачок хватает лопату и, сопя, погружается в работу. Он очень любит, чтобы его при этом хвалили, и хитрая бабка это знает:
– Ох, Васенька, до чего ж ты молодец. Вот мужик из тебя выйдет дельный, работящий, жена, небось, не нарадуется. Не пьет, не курит, и в руках у тебя все горит.
Васька смущенно улыбается, размазывая рукавом по румяным щекам сопли.
Недолго прожил Васька. Лет тридцать ему всего стукнуло, когда бабка Тоня померла. С похорон всего полгода прошло, ходил неприкаянный дурачок по деревне, от дома к дому. Кто хлебушка подаст, кто колбаски. От голода бы не помер. Да зима пришла, морозы ударили. Не уследили за дурачком – ушел гулять, да и не вернулся. Наутро только нашли его в сугробе с неизменной счастливой улыбкой.
Новые истории из цикла "Я деревенская" смотрите здесь