В любом городе, в любом посёлке на школьном ли стадионе, в песочнице ли - их было не отличить о остальных. Те же бантики, те же платьица. Те же рваные на футболе коленки и оторванные там же подошвы. Но - люди-то знали. И когда в чьё-то окно влетал старенький латаный-перелатаный мяч, свидетели осуждающе вздыхали: безотцовщина!
Впрочем, безотцовщины тогда хватало - чьи-то отцы не вернулись с фронта, чьи-то умирали от ран уже в мирное время. Но это была другая безотцовщина, сиротская. Таким скорее сочувствовали, приговаривая - "А всё война, проклятая!"
"Второсортная" безотцовщина, в общем-то, была закреплена документально. В метриках у таких детей (так назывался тогда документ аналогичный нашему свидетельству о рождении) в графе "Отец" стоял прочерк.
За этим прочерком, конечно, стояла несложившаяся судьба матери. Рухнувшая надежда на любовь, доверчивость, попытка избежать одиночества.
Мать-одиночка - это словосочетание проводило женщину сквозь строй гаденького любопытства, презрительного и осуждающего шепотка "Нагуляла!", брезгливого отстранения от чужой трагедии.
Какую прессу 50-х не возьмёшь - везде найдешь свидетельства о том, что советское материнство и детство самое защищенное и самое счастливое. Но матери-одиночки в число защищенных законом не входили. Статья 20 Указа Президиума Верховного совета от 8 июля 1944 года чётко гласила:
"Отменить существующее право обращения матери в суд с иском об установлении отцовства и взыскании алиментов на содержание ребенка, родившегося от лица, с которым она не состоит в зарегистрированном браке".
В 1957 году о матерях-одиночках писал журнал "Работница". Кто же ещё мог поднять голос в защиту женщин Советского Союза? Да и сами женщины писали в журнал горькие письма:
"Помогите женщине-матери, помогите ребёнку. Я прошу ходатайствовать перед Верховным советом об изменении закона, чтобы у моей дочки и многих других детей в метрике вместо буквы Z стояла фамилия фактического отца . Я с ужасом жду той минуты, когда моей дочке впервые придется столкнуться с прочеркнутым метрическим свидетельством. Для ребенка очень больно знать, что его бросил отец, но ещё больнее тогда, когда отца... не было, оказывается, вовсе. Чем моя девочка хуже других детей? Разве дети не равны перед законом? Почему она должна нести пятно за поступки своих родителей? Накажите отца, накажите мать, если она этого заслуживает, но не наказывайте ребенка, он ведь не виноват в своем рождении...".
Сейчас женщины спокойно заводят ребенка "для себя". Бывает, что люди расстаются и отец отказывается признать ребенка. Так бывает. Но сейчас это - не позор. Сознание колоссально изменилось. Ну нет отца - так что ж такого? Сам ребенок, конечно, будет переживать эту историю по-своему, но общество относится к этому совершенно спокойно. Раньше было не так.
Однако "оттепель" давала о себе знать - на защиту женщин всё чаще стали вставать общественные организации - комсомольские и местные партийные органы, профсоюзы и местные Советы. Как правило "вертопрахи и пошляки", как называет их "Работница", были всем известны. Они порхали от одной любовной связи к другой, обманывая то одну, то другую девушку. Таких вызывали на собрания, разбирали, клеймили и требовали. И порой добивались, что под давлением общественности такие типы начинали посылать матерям-одиночкам какие-то деньги.
Сейчас странно представить, что на собрании трудового коллектива завода разбирается дело какого-нибудь токаря Сидорова об отказе признать отцовство. Выступает брошенная женщина, выступает председатель профсоюза, партийные руководители, товарищи по цеху... Личное становится общественным. Дико? Но тогда, когда закон был против матери-одиночки - люди были всё-таки за неё. Хотя бывало всякое, конечно.
Особо наглые пошляки, читавшие закон в свою пользу открыто говорили: "Закон на моей стороне. По закону тебе от меня на ребенка ничего не полагается". И... шли морочить голову очередной наивной девушке, поверившей в единственную и неповторимую любовь.
Но даже если общественность добивалась справедливости - через некоторое время деньги переставали поступать, и приходилось унизительно напоминать хитрецу, что пора прислать хоть что-то.
В редакцию писали и врачи женских консультаций, которым приходилось быть свидетелями нелёгких решений забеременевших в сожительстве женщин... И они требовали установления отцовства и выплаты алиментов.
Моралисты бубнили, что таким законом могут воспользоваться вертихвостки и распутницы, но журналисты гневно отвергали такую мысль - такую особу, во-первых, легко разоблачить, а во-вторых, эти дамочки и сами не стремятся заводить детей. Большинство матерей-одиночек - честные женщины.
Вообще матерям-одиночкам платили пособие. Было оно крохотным, куда меньше, чем алименты. И платилось оно до достижения ребенком двенадцати лет. А алименты выплачиваются - до восемнадцати. Пособие за погибшего отца тоже выплачивалось до восемнадцати. По закону, советскому закону дети были не равны...
В 50-е годы увеличивался отпуск по беременности и родам. Появился дополнительный трёхмесячный отпуск за свой счет, но с сохранением трудового стажа после истечения отпуска по беременности и родам, а вопрос о детях с прочерком в графе "отец" остался открытым...
Спасибо, что были с Умной Эльзой - и советскими матерями!
О советском материнстве можно прочитать здесь:
#семья #советский быт #материнство и детство #ссср история #житейские истории #соцреализм