Тема театра в творчестве американского художника Эдварда Хоппера занимает, как мы уже упоминали в предыдущем материале, очень важное место. Но раскрывается она особым образом. Вы не увидите на его картинах ни актёрских триумфов с корзинами цветов, ни схваченных во время действия кистью мастера эффектных мизансцен, ни оперных лож с дамами в великолепных туалетах, ни толпящихся в раззолоченном фойе зрителей... То, что интересует Хоппера — скромно, тихо, без пафоса и парадного блеска. Таковы и знаменитые "Два комедианта", и "Антракт", и "Двое в партере" (1927) — хронологически первая работа театрального цикла.
Сюжет картины... Собственно, и сюжета-то как такового нет: перед нами лишь фрагмент зрительного зала, начавший заполняться людьми перед началом спектакля. Мы видим не две, а три фигуры — женщину в вечернем платье, изучающую программку (справа в ложе) и пару, скорее всего, супружескую, которая располагается в креслах. Мужчина не спеша снимает пальто, то ли рассматривая убранство театрального зала, то ли отвлекшись на что-то вдалеке; его спутница удобно и деловито устраивается на своём месте, стараясь не помять зелёную накидку. Оба они в театре явно не впервые, в позах читается уверенность и спокойствие, граничащее с равнодушием.
Наименование полотна как будто подсказывает зрителю, что именно на них необходимо сосредоточить внимание. Однако чувствуется, что каждый из трех персонажей, присутствующих на картине, существует в собственной, отдельной вселенной. Художник лишает их единения в образном решении, и все трое пронзительно одиноки — каждый в своём собственном пространстве. Прохладная цветовая гамма подчёркивает это ощущение бесприютности и печали; картина написана так, будто мы видим её через синевато-лиловый фильтр...
Слово "фильтр" приходит на ум не случайно. Картина изобилует деталями, которые приглашают зрителя "внутрь", как если бы Хоппер выложил один кадр из снятого тайком видео. Этот эффект остановившейся плёнки достигается за счёт нескольких факторов: во-первых, композиционной структуры, благодаря которой каждый из нас может почувствовать себя ещё одним посетителем театра, на мгновение задержавшим взгляд при входе в зал; во-вторых, необычайной психологической насыщенностью и сложностью, свойственной живописи американского мастера.
Он как никто умел разглядеть в обычном моменте жизни, будничной картинке — глубокий драматический потенциал. Зрители неизбежно оказываются втянутыми в его тщательно составленные сцены, отождествляя себя с этими изолированными персонажами — или размышляя о них. Несмотря на то, что Хоппер жил в успешном Нью-Йорке, его герои всегда одиноки — на городских улицах, в ресторанах, офисах, театрах, и даже в собственных домах и квартирах...
Неоднократно Хоппер помещал своих одиноких женщин и мужчин в интерьеры зрительных залов, сознательно не показывая, что происходит на экране или сцене. Зрительные залы Хоппера сродни пещере Платона, заселенной людьми-сиротами, лишенными платоновских половинок... (Львов К., "Одиночество в зрительном зале")
Итак, тихий момент перед началом действия в полупустом театре. Угловой край сцены с опущенным занавесом, секция сидений в правой стороне партера, изогнутые барьеры лож — всё это тоже своего рода декорация, которая служит фоном для трех одиноких фигур. Оркестровая яма ещё не заполнена, судя по всему, персонажи прибыли слишком рано. Свет зажжён, кресла с бархатной обивкой ждут тех, кто займёт их сегодня вечером, а где-то за кулисами актёры готовятся к выходу... Никто из присутствующих не смотрит на сцену — с точки зрения бытовой логики, это естественно (ведь спектакль начнётся ещё не скоро), но в художественном решении прочитывается странное безразличие, будто бы собственные мысли для каждого из героев картины гораздо важнее, чем предстоящее зрелище.
Этот мотив "усечённого вИдения спектакля", когда на картине, посвящённой театру, мы видим всё, кроме сценического действия, будет неоднократно повторяться у Хоппера впоследствии. Альтернативной проявленному действию для него становится погружённость в себя... Взаимный холод, недовольство, отчуждение между людьми, и особенно между мужчиной и женщиной в паре — генеральная тема живописи Эдварда Хоппера с конца 1920-х годов и до самой смерти.
В культуре Нью-Йорка того времени театр, как и кино, были важнейшими формами досуга, и Хоппер, придавая семейной паре портретное сходство с самим собой и своей женой, как бы делится с нами собственным, очень личным впечатлением. Действительно, элегантно одетая пара в партере напоминает внешне художника и Джозефин Нивисон, его музу и модель, Судя по опубликованным воспоминаниям, они часто посещали театральные представления, и Джозефин даже говорила, что изначально их объединила именно любовь к искусству: французской поэзии, театру и кинематографу.
И всё же... Вглядевшись в картину "Двое в партере", мы почувствуем не столько отголоски этой любви, сколько зловещую разобщённость. Эти люди пришли в театр, чтобы отвлечься ненадолго от своей боли. Кто знает, может быть, будущий спектакль и правда подарит им несколько мгновений счастья?..
