Итак, в пятьдесят четыре года, Аксаков находит, наконец, свою тему, свою золотую жилу.
Общепризнанным певцом природы тогда считался Тургенев, но и читатели, и сам Тургенев сразу и безоговорочно признали первенство Аксакова. Его "Записки об ужении рыбы" и "О разных случаях на охоте" - это словесная пейзажная живопись, в которой незаметно писательского мастерства - в ней свежесть, непосредственность восприятия ребёнка! И читатель словно видел эти картины, как в первый раз.
Ну от кого ещё можно было узнать, что есть два способа сбора грибов - крестьянский и господский?
Крестьяне точно знают, в какой день идёт какой гриб, и прочёсывают лес цепью, не упуская ни одного - ведь это существенный приварок в постные дни. А барин идёт в лес, чтобы любоваться лесом! Количество грибов в корзине ему не так уж и важно...
Прочитав эти небольшие по объёму книжки, Гоголь подал Аксакову идею написать о своей жизни, о своей семье, не смущаясь тем, что жизнь и семья эти - "обыкновенны". Очень уж не хватало в тогдашней литературе именно обыкновенных людей - сплошные герои, злодеи или ничтожества.
И Сергей Тимофеевич взялся писать свою "Семейную хронику", по обыкновению, очень неторопливо - роман увидел свет лишь через десять лет, в 1855 году.
Прадеды, деды, родители - перед читателем проходят три поколения семьи Аксаковых. С их бытом, занятиями, горестями, радостями, окружением - слугами и соседями, крестьянами и башкирцами, многочисленной роднёй и друзьями.
Ни малейшей попытки создать какие-то обобщённые "типы и образы" - на страницах только конкретные, живые люди. Это действительно хроника, документ, жизнь, которая, оказывается, может быть интереснее любых литературных вымыслов.
Роман был очень тепло встречен и публикой, и критикой, но сам автор остался не вполне доволен. Решил, что излишняя конкретность, обилие деталей, перегружает повествование. Теперь ему хотелось добиться обобщения, даже эпичности, чтобы читатель не столько следил за жизнью незнакомого ему семейства, сколько сочувствовал бы герою. Даже получил бы возможность отождествлять себя с ним.
Так через три года была написана книжка, сделавшая Аксакова классиком при жизни - "Детские годы Багрова - внука".
Новаторство этого замысла нам сегодня даже трудно оценить - столько писателей с тех пор написали книжки о своём детстве! Теперь уже нам кажется, что этот жанр существовал всегда. А ведь это не так! Вплоть до середины девятнадцатого века не только писатели, но и педагоги не считали детство эпохой жизни, заслуживающей особого внимания. Этакий период физиологического слабоумия, от которого ребёнка необходимо избавить как можно скорее.
И вот, выходит роман, основная идея которого - самоценность детства, а сюжет - открытие ребёнком огромного мира.
В самом деле, многие ли вспомнят, как впервые увидели кузнечика? Как учили лакать слепого щенка? Как жалели "беззащитную" новорожденную сестрёнку?
А впечатление от некоторых страниц вообще сродни зрительным и звуковым галлюцинациям: звон жаворонка над степью, хруст молодых груздочков под жёлтыми листьями, запах "мякоти" - трижды вспаханной земли, "привставание" поплавка на воде... и всё это писатель уже видел только мысленным взором - ослеп! Почти весь роман написала под диктовку его дочь Вера.
Но даже наступившая слепота не убила интереса Аксакова к жизни и к людям.
Читатели наивно удивлялись, как можно на седьмом десятке помнить своё раннее детство в таких живописных подробностях? Сам же автор не видел в этом ничего особенного:
"Я прожил жизнь, сохранив теплоту и живость воображения".
Пересказывать "Детские годы" бесполезно, это одна из тех книг, которые надо просто прочесть. Но не будем кривить душой - слишком многих из нас толстые книги пугают. Читаем классику в отрывках, в тонких "дошкольных" книжках с картинками.
И одна из любимейших книг детства - это аксаковский "Аленький цветочек".
Сюжет о любви девушки к страшилищу - бродячий, он встречается в сказках многих народов, и восходит ещё к древнегреческому мифу об Амуре и Психее. Но там рассказ, скорее, авантюрный, там Психее наговорили, что таинственный крылатый гость, который прилетает к ней в темноте, потому не хочет показываться на глаза, что он - страшное чудовище!
А Психея полюбила ночного гостя за ласковые речи, за добрую душу. И была счастлива убедиться, что её любимый - совсем не страшный.
Как же интересно сместились акценты у Аксакова! Его сказка - это скорее психологическая новелла о природе любви.
Безнадёжное одиночество "Зверя-чуда", который готов никогда не показываться на глаза любимой, лишь бы её не испугать - и прозорливое сердце красавицы, которая разглядела его высокую душу. И заставила себя не бояться его "вида страшного". А ведь не знала, что Зверя можно расколдовать, полюбила таким, как есть.
Очень по-русски получилось...
***
Последние годы жизни Аксаков провёл в своём подмосковном имении Абрамцеве.
Все навещавшие его в это время говорили об "особой, редкой старческой красоте". Почти не выходя из дома, едва отличая свет от тьмы, Сергей Тимофеевич продолжал оставаться для своих взрослых детей духовной опорой. А сам он всё более искал духовной опоры в религии.
Вообще отношения с богом у Аксаковых были своеобразны - никакого фанатизма или религиозного рвения. Только тёплое чувство благодарности Творцу за красоту сотворённого им мира. Аксаков полагал даже, что человеку молодому, верящему в свои силы и имеющему впереди "вечность", естественнее быть неверующим. Но когда жизнь покажет и докажет слабость человека и недолговечность бытия? В чём же, если не в вере, искать надежды и успокоения?
Умер Сергей Тимофеевич в 1859 году, окружённый семьёй, сохранив светлое состояние ума и духа до последних мгновений.
(Начало и продолжение темы здесь: