Ружья, которые не стреляют
В 1826 году Тульский оружейный завод считался не только крупнейшим, но и одним из лучших в мире. А русская армия считалась вооруженной по последнему слову техники. Но уже в 1854 году, во время Крымской войны, она начала терпеть одно поражение за другим. Причина была в устаревших гладкоствольных ружьях: по сравнению со штуцерами французских и британских солдат, стрелявшими недавно изобретенными пулями Минье, они не отличались ни дальностью, ни точностью стрельбы. Этот эпизод служит прекрасной иллюстрацией скачкообразности российской модели технологического развития, в которой периоды прогресса сменяются периодами упадка. Если на Западе траектория развития технологий представляет собой возрастающую кривую с краткосрочными промежутками застоя, в Китае – английскую букву U, то в России это зигзаг: за каждым значительным взлетом следует падение.
“Если рассматривать «изобретение» как простую разработку новых устройств или процессов, то русских можно назвать хорошими изобретателями. Если же в определение понятия «изобретение» включить и практическую реализацию новых идей, то мы будем вынуждены заключить, что русские никудышные инноваторы””.
Из истории Тульского завода можно сделать и другой вывод: социально-экономические условия в России нередко препятствуют ее технологическому развитию. Работавшие на заводе оружейники обладали особым статусом (например, они были освобождены от воинской повинности), но все же были крепостными. Самое привилегированное положение было у старших мастеров, создававших декоративные и коллекционные ружья. Их труд ценился выше всего, и они считали себя не столько ремесленниками, сколько художниками. Переход на массовое производство означал бы для них значительное понижение в статусе. Поэтому они активно сопротивлялись любым попыткам модернизации. Например, при Петре I писали в Сенат прошения об установлении запрета на использование “водяной силы”.
Паровоз проехал мимо
В 1835 году отец и сын Черепановы создали паровоз, способный тянуть за собой рекордный по тем временам 60-тонный груз. Первая железная дорога в России была построена тогда же, когда и в Австрии, – в 1837 году. Москва и Петербург были соединены железнодорожным сообщением раньше, чем, например, Нью-Йорк и Чикаго. Но относительно ранний старт не дал России особых преимуществ. Паровоз Черепановых был произведен в единственном экземпляре. Первая железнодорожная ветка соединила зимнюю и летнюю резиденции царя. Первые паровые двигатели использовались не для перевозок, а для подачи воды в царские фонтаны в Петергофе. С 1844 по 1855 год строительство железных дорог в стране практически не осуществлялось. Уже в 1855 году по протяженности железнодорожных путей (650 миль) Россия отставала от Англии более чем в 10 раз, а от США – более чем в 20 раз.
“На протяжении веков Россия создает очень хорошие технологии, но практически никогда не извлекает из них экономической выгоды и обычно не в состоянии поддерживать дальнейший прогресс в этой технологической области””.
Первый в мире магистральный тепловоз был создан в 1924 году инженером Юрием Ломоносовым. Однако советское государство не сумело воспользоваться этим изобретением. Вместо этого оно потратило около трети золотого запаса на покупку паровозов за границей. Популярные советские модели тепловозов – ТЭМ2, ТЭМ3 и ТЭП70 – были скопированы с американских и британских аналогов. Ситуация остается неизменной по сей день. В 2012 году ОАО “Российские железные дороги” и компания Siemens договорились о поставках в Россию 675 локомотивов общей стоимостью несколько миллиардов долларов.
Изобретатели, но не бизнесмены
В 1872 году, за несколько лет до Томаса Эдисона, россиянин Александр Лодыгин изобрел электрическую лампу накаливания. Изобретателю удалось получить патенты в Австрии, Великобритании, Франции и Бельгии. В 1874 году он основал в Санкт-Петербурге собственную компанию. Но вскоре она обанкротилась: Лодыгин не разбирался в финансах, да и не хотел тратить на это время. Эмигрировав в США, изобретатель работал электротехником в нью-йоркском метро и в компании Вестингхауза. В 1908 году Лодыгин продал патент на лампу с вольфрамовой нитью компании General Electric.
“В российских деловых СМИ бесконечно обсуждается необходимость «модернизации» и мешанина из разных подходов к ней: «догоняющей модернизации», «либеральной модернизации», наконец, «вынужденной модернизации»””.
История дуговых ламп Павла Яблочкова не менее драматична. В 1874 году он установил свою лампу в качестве прожектора на паровоз поезда императора Александра II. Демонстрация изобретения произвела на царя большое впечатление. Но вскоре проект установки прожекторов на паровозы был забыт. Не увенчалась успехом и попытка Яблочкова создать в Москве мастерскую по производству и ремонту электрического оборудования. Спасаясь от кредиторов, изобретатель был вынужден покинуть страну. В Париже Яблочкову сопутствовал успех. В 1877 году его лампы были установлены в фешенебельных магазинах Лувра, затем – на авеню Опера, в парижском крытом ипподроме. Париж стали называть “городом света”. Когда Яблочков вернулся в Россию, его встречали как героя. Но лампы, предназначенные, например, для освещения Зимнего дворца, теперь закупались во Франции.
“Фактически современная Россия обременена промышленной структурой, моделью распределения населения, чрезмерно централизованным управлением, доставшимися от советских времен, и сегодня именно они являются основными препятствиями на ее пути к истинной модернизации””.
Александр Попов собрал первый радиоприемник в 1894 году, Гульельмо Маркони – годом позже. Однако все считают изобретателем радио именно Маркони. Просто ему удалось добиться коммерческого успеха. Попов же, напротив, избегал коммерции. Он был “воплощением лучших характеристик русского интеллигента... скромности и равнодушия к богатству, заботы только о благе людей”. Те же установки свойственны российским ученым и изобретателям и в наши дни. Большинство из них считают науку и коммерцию несовместимыми.
“Строительство напоминало военную кампанию, которая должна быть успешно завершена в короткие сроки и любой ценой, и характеризовалось той же расточительностью, которая была свойственна всем советским крупным строительным проектам начиная с 1930-х годов””.
В 1920-е годы группа советских биологов заложила основы совершенно новой науки – генетики, но сегодня Россия не играет никакой роли в биотехнологической революции. Советский Союз сумел построить первую в Европе электронно-вычислительную машину, но сейчас в стране нет ни одного конкурентоспособного производителя вычислительной техники. В России придумали технологию добычи нефти методом гидроразрыва пласта, но выгоду из нее извлекают другие. Список подобных примеров можно продолжать.
Миф о модернизации
К началу Второй мировой войны экономика СССР вышла на второе место в мире. Достичь этого удалось за счет строительства гигантских производственных и инфраструктурных объектов – железных дорог, заводов, электростанций. Но строительство это велось по директивам партийного руководства. К рекомендациям инженеров и экономистов никто не прислушивался. В итоге гигантомания первых пятилеток привела к развитию промышленной системы, чрезвычайно неудачной с точки зрения географии. Например, Магнитогорский металлургический комбинат расположен далеко от основных источников угля и железной руды. Стоимость обслуживания ДнепроГЭС уже давно сделала ее нерентабельной. Беломорско-Балтийский канал слишком мелок для больших кораблей, хотя именно для них он и прокладывался. Экономическая целесообразность строительства БАМа до сих пор остается под вопросом.
“Многие страны пытались запустить предпринимательские технологии «извне», за счет различных хайтек-программ и центров, и большинство этих попыток потерпели неудачу””.
Доставшиеся нынешней России от царских и советских времен модель управления, промышленная структура и территориальная привязка населения – среди главных препятствий на пути модернизации страны. Показательно сравнение двух промышленных городов на севере России и США – Перми и Дулута. В начале ХХ века население обоих составляло менее 200 тысяч человек. Оба города удалены от рынков сбыта. Но советское руководство решало задачу развития отдаленных территорий, не обращая внимания на экономические факторы. В результате численность населения Перми увеличилась почти впятеро, а в Дулуте осталась практически прежней. И это несмотря на то, что темпы роста американской экономики втрое опередили российские. Сегодня Пермь – это “пятый самый холодный город мира с населением, превышающим миллион человек, необъяснимо разросшийся до таких масштабов”.
Что мешает российским технологиям
Пожалуй, ни одна другая страна не может похвастаться столь блестящими научными достижениями, которыми она столь бездарно не сумела воспользоваться. В настоящее время можно говорить об относительно значимых успехах России в космической отрасли, атомной энергетике, разработке программного обеспечения. Однако в их основе лежит наследие советской эпохи. Так, знаменитая ракета “Союз” была сконструирована 40 с лишним лет назад. Российская атомная энергетика во многом обязана своими достижениями советской программе создания ядерного оружия. “Атомэнергопром” считается крупнейшим в мире экспортером ядерных энергетических установок, но чтобы сохранить свои позиции, стране придется приложить большие усилия. Возросли требования к безопасности атомной энергетики, появляются новые конкурирующие технологии производства ядерного топлива.
“Когда MIT начал сотрудничество с фондом «Сколково» в вопросе создания университета, американская сторона предложила скопировать базовую организационную структуру Массачусетского технологического института, в которой объединен образовательный процесс... и проведение исследовательской деятельности на факультетах””.
В области разработки ПО уже в постсоветское время были достигнуты серьезные коммерческие успехи. Антивирусными программами “Лаборатории Касперского” пользуются во всем мире, и по показателю прибыли эта компания входит в сотню лучших мировых разработчиков ПО. Но совокупный объем отрасли остается ниже, чем, к примеру, в Индии.
“Презентации российских ученых [перед американскими венчурными капиталистами] страдали от одних и тех же недостатков: неспособности адекватно оценивать результаты экономических расчетов… неосведомленности в части сравнения своих идей с любыми другими, направленными на решение таких же проблем, а также очень слабым пониманием того, как инновации попадают на рынок””.
Добиться технологического рывка в других областях России мешают сразу несколько серьезных препятствий. Вот основные из них:
- Отношение к коммерциализации идей. Российским ученым по-прежнему не близка идея извлечения прибыли из изобретательской или научной деятельности. Считается, что настоящие ученые должны бескорыстно работать ради всеобщего блага. Хотя именно коммерциализация изобретения превращает его во всеобщее благо – позволяет пользоваться им большому количеству людей.
- Излишний авторитаризм. Российских правителей во все времена интересовало не улучшение экономической ситуации в целом, а технологии, позволяющие нарастить военную мощь, принести дополнительную выгоду правящему классу или произвести впечатление на иностранцев.
- Социальные барьеры. В отличие от западных промышленно развитых стран, мобильность населения в России по-прежнему низка. Большинство обычных российских граждан работают в тех городах, где родились.
- Правовая система. Россия никогда не обеспечивала изобретателям ни адекватного вознаграждения, ни эффективной защиты их авторских прав. Даже из изобретения самого известного в мире оружия – автомата Калашникова – страна не сумела извлечь экономической выгоды. Ижевский оружейный завод, его основной производитель, находится на грани банкротства. Изобретатель автомата Михаил Калашников никогда не получал никаких отчислений: в СССР любое изобретение считалось собственностью государства. Завод оформил патент на автомат только спустя почти полвека после его изобретения, в 1999 году. Но его по-прежнему пиратским способом производят во многих странах мира, подрывая российский экспорт. За последнее время страна добилась существенных улучшений в области патентного права, однако и нынешняя система имеет ряд серьезных недостатков.
- Экономические факторы. Львиная доля инновационных проектов в России финансируется государством. Причем в последние годы участие государства только возросло. Частные инвесторы предпочитают вкладывать средства в традиционные секторы экономики, например в добывающую промышленность. Такие инвестиции считаются гораздо менее рискованными. В частности, именно поэтому страна может утратить лидирующие позиции в области космических исследований. А вот НАСА уже активно привлекает к ним частные компании. Когда разработка вычислительной техники велась исключительно на государственные деньги, Россия была впереди. Но она значительно отстала, как только компьютеры стали коммерческим продуктом.
- Коррупция и преступность. Инженеры и ученые не хотят становиться предпринимателями, потому что боятся попасть в поле зрения криминальных структур. Исключением являются производители ПО. Софтверный бизнес сложно понять: компании рассредоточены, часто не имеют офиса.
- Организация образовательного и исследовательского процессов. В России исследовательская работа ведется в НИИ, которые не занимаются преподавательской деятельностью. Но практика такого “научного уединения” уже показала свою полную несостоятельность в других странах. Поэтому в Европе и США ученые параллельно занимаются и исследованиями, и преподаванием. Общение со студентами становится для них дополнительным стимулом и источником вдохновения.
Молоко без коровы
Россию уже несколько веков преследует одна и та же беда: ее лидеры хотят получить новейшие технологии, не решая при этом задачу реформирования общества. Но до тех пор пока российское общество не станет более свободным и открытым, это невозможно. В лучшем случае получится очередной “всплеск” или “спазм” модернизации. Обновление будет опять профинансировано государством, а затем сойдет на нет. Исправлять ситуацию руководители попытаются привычными методами прямого воздействия сверху. И порочный круг замкнется снова. Чтобы научиться создавать коммерчески успешные инновационные предприятия, России нужно прежде всего изменить устройство общества, устранить все те препятствия, о которых шла речь выше.
“Наиболее важным фактором в развитии технологического прогресса является не факт изобретения, а социальные и экономические стимулы, благодаря которым определенные технологические инновации получают дальнейшее развитие””.
Однако довольно трудно представить, что такой комплекс реформ может быть осуществлен в современной России. “Это противоречило бы российским традициям и интересам многих высокопоставленных людей”. Альтернативный вариант развития – постепенное улучшение, при котором реформы не будут быстрыми, но страна получит шанс остаться активным участником мирового рынка новых технологий: сохранит лидерство в нескольких областях и сократит отставание в остальных. Впрочем, и этот сценарий не слишком вероятен. “В ближайшем будущем… Россия останется в ловушке из-за своего отказа становиться нормальным демократическим государством”. Но она уже, скорее всего, не будет существовать в такой изоляции, как сейчас, а скачкообразная траектория несколько сгладится.
“Ни в одной другой стране мира подобная модель интеллектуального, творческого превосходства и вместе с тем технологической слабости не проявляется в такой мере, как в России””.
Попытки модернизации, создание фондов “Сколково” и “Роснано”, следуют привычной модели. Они были основаны по инициативе сверху, несмотря на то что их американские прообразы (Кремниевая долина, коридор Route 128) начинались снизу и лишь потом были поддержаны государством. В обоих проектах усилия нацелены на совершенствование технологий, а не общества, которое их рождает. Получается, что российские правители опять хотят получить “молоко без коровы”: лучшие в мире технологии без культуры предпринимательства.