Он был прирожденным гением, мастером своего дела, виртуозом. И так как гениев не зовут Петями или Степанами, имя ему было дано Гаспар. Гаспар, он же Гася, он же Гапа, он же Паря, он же Гас, он же Николай Васильевич Колокольчиков в надлежащем документе, выданном в общеизвестном столе.
Нервицировал с детства. Сначала это было некрасиво, угловато, по-детски, он вытягивал руки к человеку и хватал струны как придется, тащил волоком, рвал так, что «инструмент» был на грани боли и отчаянья. Он не спрашивал разрешения, просто брал, не понимая, что не все окружающее доступно его миру. Но дети - собственники, предмет, попавший в их руки, очень сложно забрать без криков и истерик, они искренни в своем непонимании разделения на «свой» и «чужой». Здесь, в мире маленьких ладошек и любопытных глаз, все, что зрит этот самый глаз, принадлежит ребенку.
Друзей у Гаси было мало, а иногда и не было вообще. «Летние», соседские дети в маленьком городке бабушки, крутили у виска, когда Гася проходил мимо, и иногда брали его для количества, гоня всякий раз, когда игра заканчивалась. А он норовил «пощекотать» мальчишек, протягивая неумелые руки в их сторону, отчего те разбегались врассыпную. Однажды побывав под его пальцами, они не желали повторения.
«Осенне-весенние» томились на уроках в ожидании свободы, и как только было возможно, сбивались по двое-трое, уносясь в неизвестном направлении. Единственным замешкавшимся был Егор, подволакивающий ногу после вакцинации от полиомиелита, которая на всю жизнь осталась его отличительной чертой. Мальчику нравился Гася и, особенно то, что он делает с ним. Чуть позже Егор поймет, что он мазохист, а пока два дня в неделю после уроков он позволяет упражняться другу в своих навыках.
Оттачивая свое мастерство, Гапа научился изящно располагать руки по направлению к «инструменту» так, что левая смотрела ковшиком ладони вверх, сложенная из пальцев-лепестков, соприкоснувшихся большим и указательным, а правая, выгнув спину, зависала над левой, перебирая подвижными длинными пальцами и немного оттопырив мизинец. Движения теперь были плавными, неторопливыми приятными, настолько приятными, что «инструмент» замирал от удовольствия, испытывая наслаждение.
Музыкой он увлекался с детства, пробуя применить свои пальцы к неодушевленному инструменту. Извлекая мелодичные звуки, он закрывал глаза и немного раскачивался в такт игре. Бабушка подсаживалась рядом в удобное кресло и потрескивала спицами, она любила фортепьяно, она любила внука и вязать. На нее накатывала нега и она растворялась в мягком сиденье.
Клавиши пели, Гася слышал это вместе с окружающими; а вот услышать, что чувствует человек в ту самую минуту было никому не под силу, это возможно только почувствовать на более тонком уровне, когда нити из провисших, грубых, потрескавшихся вдруг делались эластичными, мягкими и нежными.
В 15 у него случилась влюбленность. У нее тоже, ведь и 31-й раз бывает первым. Опыт против таланта – 0:3 в пользу последнего. Никогда ДО она не чувствовала ничего подобного, ровно как и ПОСЛЕ, когда он предпочел других. Она показала ему удовольствия плоти, он - катарсис души.
Карла Модестовича впервые он увидел в свои 16. Родная тетка похвалилась знакомой о «чудо-племяннике», та приукрасила историю мужу, тот коллеге по работе, тот в свою очередь жене и еще парочке знакомым за кружкой пивка после работы, а там уже цепочка теряется.
Карл Модестович возник на пороге однажды воскресным утром. Он недолго беседовал с самим Гасей, потом попросил показать, что именно тот умеет делать, потому что история успела обрасти мифами.
Его нити походили на корни деревьев – скрюченные и каменелые, Гася частил пальцами, пытаясь размягчить материал, закаленный самой жизнью. «Чувствуете?» - спросил Гася. Но Карл Модестович лишь неоднозначно пожал плечами. Конечно же он почувствовал.
«Ты можешь это делать только с одним человеком? А если нас будет трое, пятеро или больше?» - поинтересовался дирижер. Теперь уже Гаспар пожал плечами: раньше он не задумывался о подобном, используя свой дар только на ком-то одном.
Так Гася стал членом команды – лучшего симфонического оркестра страны «Сияние музыки».
Гастроли были как по необъятной Родине, так и за ее пределами. Гася стал не только самым молодым «исполнителем», но и самым непонятным. Если арфистки, скрипачки и флейтистки имели специальность и представление, что именно они делают в коллективе, то Гася на этот вопрос ответить не мог. Он лишь показывал свое мастерство.
Пока оркестр репетировал симфонии, сюиты и увертюры, Гася упражнялся в умении охватить как можно больше людей. Таланта хватало, дело за малым – оттачивать мастерство. Уже не исподтишка, а в открытую, он имел возможность заниматься любимым делом. Теперь люди сами шли к нему, так называемые добровольцы из подсобных рабочих разрослись до знакомых знакомых, желающих на себе испытать невиданный аттракцион. Полгода работы, неимоверных усилий, затрат физического здоровья, и 100 зрителей способны единовременно ощущать «нечто».
Его дебют взорвал зал. Газеты пестрели заголовками: «Москва такого не чувствовала прежде», «Феномен музыкального масштаба», «100 удовольствий за вечер», «Нервтуоз «захватил» зал». Так неологизм одного из газетных писак приклеился к Гасе. Он теперь знал КТО он.
Некоторые описывали это так: «Я никогда такого раньше не испытывал, это было ощущение счастья, ощущение неизвестно откуда взявшейся эйфории, она накатывала волнами, которые плескались о ребра, разливались по позвоночнику и текли по рукам и ногам. Эйфория плескалась в мыслях, где-то там, внутри головы, словно мне вскрыли черепную коробку и нежно массировали мозг мягкими руками, зная точно, где нужно нажимать и с какой силой».
Столица только и говорила, что о новом развлечении. Интеллигенция, музыкальные критики, завсегдатаи филармоний и даже адреналинщики выстраивались в очередь за билетами, чтобы один раз почувствовать, а не сто раз услышать. Первые ряды с тут же поднявшимися до небес ценами, были раскуплены сразу, все хотели попасть в заветную сотню.
Звезда Гаспара зажглась. Карл Модестович принимал поздравления и ликовал внутри себя: дело выгорело. Останавливаться великий дирижер не собирался: надо готовить ученика на 200, а то и 500 человек. Алчность и слава застили глаза. Думать о проблемах со здоровьем, которые возникли у юного протеже после подобных репетиций и самих концертов, когда Гаспара буквально выносили из зала на руках, великий дирижер не желал. Он и сам во время концерта, неистово размахивая палочкой, ощущал на себе благодатные волны, переполняющие его и весь оркестр, который стал играть идеальнее идеального. Никому не признаваясь, в том числе и себе, он пристрастился к манипуляциям Гаспара и старался оказываться с ним рядом как можно чаще в надежде урвать свой «кусочек счастья».
Концерт за концертом, а потом и зарубежное турне, где за Гаспаром бегали толпы фанаток, мечтающих стать второй половинкой феномена, и медицинская карта юноши распухала на глазах. За два года выступлений, на которые успела «подсесть» не одна тысяча человек, Карл Модестович приобрел пару домов за рубежом, несколько дорогих автомобилей, ОЧЕНЬ дорогих автомобилей, открыл сеть ресторанов, где главным блюдом было «Нервтуозный катарсис», и многое по мелочи. Гаспар же, приобрел близорукость на 3 единицы, панкреатит, камни в почках, экзему, панические атаки и многое по мелочи.
Сначала 200, 300, 500, а потом и зал в 1000 он смог охватить, благодаря природным данным. Организм работал на грани, он и сам понимал, что однажды это не сойдет ему с рук. Вариантов было два по мнению врачей: инсульт и шизофрения, и Гаспар предпочитал первое.
Это случилось, когда он решил, что 1000+3 это тоже, что 1000. Оказалось, он ошибся. Стоя по правую руку от Карла Модестовича, он, как всегда, направил свои пальцы-лепестки в зал, дирижируя зрителями, закрывшими от удовольствия глаза, оставив только уши для восприятия классической музыки и душу для нервтуозных ласк. А потом зал накрыла паника. Гаспар рвал, царапал, кусал людей, путая нитями меж собой, разгоряченный с блестящими глазами, испариной на лбу, он кромсал струны «инструментов», сам не понимая, что творит.
Карл Модестович встретился взглядом с Гаспаром: милого юношу заменил безумец, приговор за №2 был приведен в исполнение. А потом накатила такая паника, такой ужас, что захотелось удавиться, сброситься с крыши, только бы прекратилось это все.
«Массовые самоубийства накрыли Красноярск», «Столица Сибири прощается с жертвами рокового концерта», «Вся правда о нервтуозе. Кто он: ангел или демон?»
В Москве провожали в последний путь великого дирижера. Было многолюдно и довольно шумно, люди обсуждали случившееся. Кто-то жалел Карла Модестовича, кто-то сочувствовал феномену. Наставник проколол себе горло дирижерской палочкой, подопечного приняла в свое лоно психиатрическая клиника. Эра альтернативного оргазма была завершена.
Через месяц страну накрыла нервтуозная ломка. Оказалось, что это не такое уж безобидное развлечение, и палаты заполнились любителями пощекотать свои нервные оконьица. Были и такие, кто пытался проникнуть к Гаспару за новой «дозой», поэтому юношу пришлось спрятать более надежно и не разглашать информацию.
***
Девушка переходила дорогу, когда почувствовала ликование внутри себя. Двойка по Теории языка никак не могла вызвать подобное чувство, а оно все шло теплым потоком, выбиралось из нее и хотелось пищать от счастья. Девушка сжала кулачки и пискнула.
Мужчина лет тридцати спрятал руки в карманы, улыбаясь. Какие же они разные, но в тоже время одинаковые. Николай развернулся и пошел в противоположную сторону, на восток.
Если вы добрались до конца, и вам понравилось, подписывайтесь на канал, ставьте лайки. Другие рассказы по ссылке.
В данный момент идет выкладка двух книг: роман Между А и Б, фантастическая повести "Гаденыш". По ссылке ниже.
Буктрейлеры для знакомства с книгами можете посмотреть ниже.