Повествование о фронтовом шофере на основе услышанных воспоминаний ветерана ВОВ, посвящен Дню защитника Отечества
Все имена и фамилии вымышлены, любые совпадения случайны.
Георгий Иванович, а попросту Жора, шофером был ещё тем! Матёрым волчищей! Ещё бы! Личный шофер самого секретаря обкома ВКП(б), Вениамина Владимировича Н. Это вам не хухры-мухры. Таким ответственным делом заниматься, серьезным человеком быть подобает. И Жора «подобал».
При галстуке, в кожаном кепи, галифе, и начищенных до неимоверного блеска, скрипящих хромовых сапогах. И, конечно же, щегольская кожаная летная куртка. Не хватало только кобуры с маузером. Но это не столь важно. Душу грела мысль, что какой-никакой, а «Вальтер», под курткой все же имелся. Он был «принят на хранение» от своего пацифистски настроенного начальника, до мозга костей гуманитария, смотрящего на оружие взором испуганного зайца на рассвирепевшего волка.
И автомобиль Жора водил «номенклатурный», не задрипанную «Эмку» а шикарный ЗиС 101! Не Паккард конечно, как у Иосифа Виссарионовича, но, всё же! Обком! Статус обязывает!
Работа не из легких, сродни лозунгу юных пионеров – «Будь готов!», но Георгий Иванович всегда «соответствовал», разве что, не кричал – «Всегда готов». Не солидно это. Всю эту "благодать,' затмевала своей привлекательностью, самая главная - солидные материальные преференции в виде ощутимого казенного жалованья, дополнительного продовольственного пайка, не говоря уже о всяческих премиях, и прочих необременительных, но приятных мелочах, как чудо современной техники – электропатефона.
Не смотря на свою, очень впечатляющую внешность, Георгий Иванович не был записным Доном Жуаном, но относился весьма благосклонно к стайкам вьющихся вокруг него молоденьких пролетарочек. Особенно обращала на себя внимание вертлявая красавица Раечка, на которую Жора возымел некоторые виды, и в ресторане распускал тщательно замаскированный в повседневной жизни павлиний хвост, тем самым окончательно приворожив к себе юную нимфу.
Характер у Жоры был веселый и отзывчивый. И венцом всех его добродетелей, было умение играть на аккордеоне. Прожить бы ему легкую, счастливую жизнь, не случись двух, совершенно непредвиденных обстоятельств, последовавших почти один за другим.
В начале лета, секретаря обкома срочно вызвали в Москву, на усиление партийных органов столицы. И остался Георгий Иванович не у дел. Новый секретарь – новый шофер. ЗиС 101 у Жоры отобрали. И направили его к директору биофабрики, на так неуважаемую им «Эмку». Ну и ладно! Тоже ведь автомобиль, а не телега. Раечка немного поостыла в пылких чувствах к избраннику, несколько пониженному в своем статусе, но свадьбы не отменила. Поздновато отменять. Свадьба двадцать восьмого числа. Теперь уж в омут с головой!
Рано утром, в прихожей «коммуналки», где проживал Георгий Иванович, раздалась телефонная трель. – Ну, это меня, чертыхнулся спросонья Жора. – Кому ещё взбредет в голову, в выходной день, в такую рань будить человека? Конечно, начальству, будь оно неладно! Чего им там не спится? Он всунул босые ноги в сапоги, и в трусах загрохотал ими по полу. Скипидару что ли опились? – Алло, слушаю!
- Жора! Немедленно на работу! – раздался голос начальника.
- Да вы, что, Сергей Петрович…
- Жора!! Ты меня хорошо слышишь?! Немедленно! Война, Жора, началась. Война!! Москва отзвонила!
Поначалу до Жоры не доходил смысл сказанного. Какая война? С немцем, что ли? Так пакт у нас с ними. И тут он вспомнил слова Вениамина Владимировича, прошептавшего по секрету: «Пакт этот ни к чему хорошему не приведет. Попомнишь мои слова, Жора!» Вот и пришлось «попомнить». Ладно, все планы пока отменяются. Женитьба тоже подождет. Набьём морду Гитлеру, потом подумаем. А завтра – в военкомат. Знал бы Жорик, как долго ему придется тянуться к этой морде!
Только к вечеру Жоре удалось предстать пред «красны» от бессонницы очи, с охрипшим голосом, военного комиссара.
- Да что же вы, ядрена-матрена, все в добровольцы одним скопом лезете?! Придет время, всех вызовем, никто у мамки под титькой сидеть не будет! Всем своя пуля достанется, черти неугомонные! Ну, ладно, коль приперся.
Эшелон с пополнением для сильно поредевших, отступающих в беспорядке дивизий, до места назначения не дошел. Кто, и чем руководствовался, направляя новобранцев на верную гибель, теперь не узнать. Уже почти полчаса двигался эшелон практически в тылу у врага. Кто-то спал, кто-то тайком опустошал НЗ. В углу теплушки, молодые солдаты слушали байки «деда», с четырьмя треугольниками в петлицах, старшины Скворцова Георгия Ивановича, присвоенными ему согласно указа от тридцать пятого года. «Деду» на тот момент было уже целых тридцать два. И в этот момент послышался душераздирающий вой, и серия бомбовых разрывов потрясла состав. Поезд остановился. Из теплушек горохом посыпались красноармейцы, падая в воронки, залезая под состав.
- Назад!!!- заорал Жора, понимая, что следующий заход для тех, кто залег между рельсами, будет последним в жизни. Больше немецкие пилоты не промахнутся. И действительно, через пару минут, состав горел как факел. В нем рвались артиллерийские боеприпасы и патроны, с треском разлетающиеся в разные стороны. Снова заход. И теперь уже снаряды авиапушек и пулеметов рвут тела своих жертв, не щадя ни живых, ни мертвых. Жора, и еще шестеро красноармейцев лежали в воронке от авиабомбы. Все стихло так же быстро, как и началось. В воронке зашевелились, стряхивая с себя комья земли, и выплёвывая её изо рта. Приподнялся и Жора. Осмотрелся. Картина была жуткой. Искореженные вагоны, паровоз с взорванным котлом, разбитые пушки, кроме единственной «сорокапятки» сиротливо задравшей ствол к верху, и мертвые, мертвые, мертвые. Кто-то ещё стонал и шевелился, но помочь им было некому. Из под вагона выполз молоденький лейтенант с оторванной ногой, и жалобно стонал: «Добейте, братцы! Христом богом молю! Больно мне!» Хлопнула винтовка, и лейтенант затих. В живых остались шестнадцать бойцов. Жора обвел взглядом напуганную молодежь. Грязные, в черной копоти бойцы смотрели на него с мольбой и надеждой. Офицеров не было ни одного. «Так. Теперь в ответе за этих пацанов – я, и только я».
- Строиться! – крикнул Жора командирским голосом. - Слушайте меня внимательно! Вы – бойцы Красной Армии! Теперь ваш командир, отец, бог и царь – я, Старшина Скворцов. Слушай мою команду! Собираем уцелевшие патроны, гранаты, снаряды к пушке. Пушку ставим на колеса. Артиллеристы есть? «Так точно! Есть!» -отозвались несколько бойцов. Организованно отходим назад. Впереди немцы. Будем пробиваться к своим. Вы, четверо, оказываете помощь раненым, кому возможно помочь. Отход через час. Выполнять! Жора видел, как посерьезнели лица солдат. В их глазах стала появляться надежда и уверенность. – Разойдись!
Строй рассыпался. «Ну вот. Моя первая маленькая победа. Паники не допустил», - удовлетворенно подумал Жора.
Набралось пару десятков снарядов, цинк с патронами, и тридцать гранат. Раненых, способных передвигаться не нашлось. «Это – война», - с горечью подумал Георгий.
- Отходим! – скомандовал старшина Скворцов. «Артиллерию» тащим по очереди.
Вдруг, один из солдат, с расширенными глазами, протянул руку в сторону. Жора оглянулся. По проселку из леса выскочил мотоцикл, а за ним полз полугусеничный «Ханомаг» с черными крестами на борту. Из десантного отсека торчал пулемет. «Вот сволота! «Железку» перерезать едут. Это дозор. Скоро остальные покажутся» - пронеслось в голове у Жоры.
- К бою! – закричал он. – Пушку разворачивай! Заряжай! Цель – бронетранспортер! Стрелять только в борт! Жора уже не видел растерянности и страха на лицах бойцов. Они действовали умело и слаженно. – Огонь!
Снаряд угодил прямо в десантный отсек, подбросив вверх пулемет вместе с тем, что осталось от обслуги. Мотоцикл круто развернулся, и скрылся в лесу.
- Вперед! – скомандовал Жора.
Из открытой бронезаслонки хлопнули несколько пистолетных выстрелов. Из правой двери вывалился толстый немец, и поднял руки. Кто-то с размаха «въехал» ему прикладом в лицо. Хрустнули кости. Гитлеровец мешком рухнул на землю. Несколько бойцов уже выбрасывали покромсанных снарядом немцев из десантного отсека. Жора рывком выдернул убитого водителя. Транспортер завелся с пол оборота. Машина дернулась, и переваливаясь на кочках, поползла к ожидавшим артиллеристам. Прицепили пушку.
- Ну, ребята, вперед! Авось прорвемся! Жора незаметно перекрестился, и нажал на газ. Из леса показались первые танки. На концах их орудий появились дымки, и красно-черные столбы разрывов начали рвать землю вокруг «Ханомага». По броне застучали осколки. А сзади, выстроившись во фронт, по нему били не меньше десятка танков. Впереди – спуск, а за ним начинались перелески. На всех своих пятидесяти километрах, бронетранспортер ухнул вниз. Пушка высоко подпрыгнула, но на колесах удержалась. Через три минуты беглецы исчезли в перелесках.
Привал. Жора растер грязной рукой пот на лице, и вздохнул. «На первый раз пронесло. Что дальше?» - подумал он.
- Ну, что бойцы? Все целы?
- Все, товарищ командир. Только задницы нам поотбивал маленько. И раненые померли. Один только живой.
- Раненых похоронить. А задницы до свадьбы заживут. Зато головы целые.
- Так точно, товарищ старшина. Они у нас покрепче задниц будут! – бойцы дружно засмеялись. «Отлично. Не пали духом хлопцы. Значит, повоюем ещё»,– порадовался в душе Жора.
- Ну, тогда вперед. Ещё километров пятьдесят-семьдесят, и мы у своих.
Транспортер вырулил на проселок, и поднимая тучи пыли покатил на восток. То слева, то справа попадались немецкие разъезды, одиночные, и в колоннах танки и грузовики, но «Ханомаг» никто не трогал, принимая его за свой. «Повезло. Видимо, мы попали между двух наступающих колонн».- размышлял Жора. А вокруг неисчислимое множество ещё дымящейся, разбитой Советской техники, воронки, чьи –то мертвые тела. « А как же – бить врага малой кровью на его территории?!»-изумлялся он. «Разве мы на вражеской территории?» И вдруг он напрягся. Впереди показался патруль военной жандармерии. Три мотоцикла с пулеметами, офицер, и пятеро солдат. «Не было печали! Откуда вы «нарисовались»? Что предпринять?» - лихорадочно соображал старшина. Тем временем, офицер жестами приказывал остановиться. Жора сбавил скорость, принимая вправо, затем резко нажал на газ. Офицер, с прытью пантеры отпрыгнул в сторону, а транспортер, сминая два мотоцикла с солдатами, резко рванул вперед. Вслед ударили пулеметные очереди, пробивая тонкую заднюю броню. Кто-то громко вскрикнул. Оставшийся целым мотоцикл, преследовать «Ханомаг» не решился. Через полчаса остановились. Легко раненым оказался один боец. Слева и справа отчетливо слышалась канонада, и пулеметно-винтовочная стрельба. Впереди была тишина. «Значит, мы где-то между флангами наступающих и обороняющихся. Не бегут пока наши. Должны прорваться, если фашист не перекроет дорогу, или свои не подстрелят. Да как бы ни было, назад дороги нет». По сути, не было её и вперед. «Наши» не бежали потому, что бежать было некуда. Прорыв «из окружения в окружение». Жора понял это позже. А сейчас по обеим сторонам от них, клевали носами на кочках танки с крестами, ползли бронемашины, шла потная, запыленная, с засученными рукавами, пехота врага. Они просто обходили окруженную Советскую дивизию, не ввязываясь в бой. Её добьют другие! А им нужна Москва! Она уже так близко! Следующим летом будем мыть сапоги в море, которое фюрер сделает на месте ненавистной русской столицы!
Жора аккуратно выехал из густого кустарника, и пристроился в хвосте немецкой колонны. Внимания на изрядно потрепанный «Ханомаг» никто не обращал. Мало ли блудных - отставших в этом грандиозном наступлении? До своих позиций оставалось километра два. Жора прибавил газ, и стал потихоньку обходить колонну. Немцы что-то кричали вслед, размахивали руками, а Георгий приказал бойцу снять нательную рубаху, и нанизать её на штык. «Как отвалим влево, выставляй наверх, «сдаваться» будем» - сказал он бойцу. Через несколько секунд, транспортер круто свернул влево, и подскакивая на буграх, проваливаясь в мелкие воронки, помчался в сторону русских позиций. Тут же, с леденящим душу свистом, в сторону «Ханомага» полетели несколько мин, и с треском полопались вокруг машины. В эту секунду над бортами бронетранспортера показалось импровизированное «полотнище капитуляции». Обстрел тут же прекратился. Зато немцы, поначалу удивившиеся бесшабашной смелости экипажа «Ханомага», открыли ураганный огонь, по подлым предателям Рейха. Первых два снаряда – недолет, третий – перелет. Четвертый разнес правую гусеницу. Транспортер крутнулся на месте, и замер.
- Все наружу!! Мухой!! – заорал Жора, и кулем вывалившись из кабины, быстро пополз в сторону. За ним, дружно работая локтями, и оттопырив отбитые задницы, ползли его едва обстрелянные бойцы. Пятый снаряд превратил их бронированное убежище в пылающий факел. «Ну, спасибо тебе, братец. Хоть ты и фашист, а вот гляди, вывез таки», – мысленно поблагодарил Жора пылающую машину. В ответ БТР взорвался.
Вот и бруствер. За ним - зеленые каски, из -под которых смотрят родные, русские лица, и протягивают к ним руки.
Моложавый майор – особист, никаких отношений выяснять не стал.
- Да, как вас тут проверишь? Теперь хоть самих проверяй. Окруженцы. Документы в порядке, винтовки есть. Послезавтра идем на прорыв. Вот впереди и пойдете, что б в спину не стреляли. Ясно, старшина?
- Так точно. Ясно.
- Вас хотел видеть дивизионный комиссар. Зайдете к нему. Все. Кругом! Шагом марш!
Приоткрыв полог наспех сооруженной палатки, старшина Скворцов рявкнул: « Товарищ дивизионный комиссар! Разрешите… и замолчал с открытым ртом. На него удивленно смотрел его начальник, Вениамин Владимирович Н. Похудевший, осунувшийся, но это был он!
- Жора? Скворцов?! – Вот так встреча! И вскочив со снарядного ящика, крепко обнял своего бывшего шофера. Садись, дорогой, рассказывай! Давай, для начала, за встречу! – и налил по полкружки спирта. Выпили. И Жора рассказал, как он попал на фронт, как получил «старшину». Как их эшелон, по чьему-то разгильдяйству, без данных разведки, попал в самую гущу наступающих немцев, и как они оказались здесь.
- Даа! Ты, Жора, оказывается у нас герой!
- Ну что вы, товарищ дивизи…
- Давай без «дивизионных комиссаров», а?
- Есть, товарищ ди… товарищ Вениамин Владимирович!
- Тут особист сомневался маленько, теперь сомневаться не будет! Поручусь за тебя перед кем угодно! – Ну, а как твои личные дела? Женился?
- Не успел я, Вениамин Владимирович. Война помешала.
- Ладно, не горюй! Разобьём немца, закатим тебе свадьбу-пир на весь мир.
- Дожить бы…
- Ну! Расквасился! Конечно, доживем! Пусть фриц за нас подыхает! – Слушай, Жорик, на послезавтра прорыв наметили, дело у меня к тебе. Все думал, кому доверить. Знамя дивизии понесешь?
- А чего же не понести, наше дело солдатское. Прикажут – понесем.
- Нет, Георгий, это единственный случай, когда приказывать я не могу. Это дело личного выбора. Дело совести и чести.
- Да не сомневайтесь, Вениамин Владимирович, сказал – понесу. А что, на машине командирской нельзя прорываться?
- Жора! Ну как мы можем бросить дивизию? На прорыв пойдут все. Знамя можно было попытаться вывезти, да бензина нет, и в моторе что-то там шальными пулями побило. Да что – в моторе! Дивизию считай, уполовинило. Офицеров почти не осталось. Пробиваться будем побатальонно. Кто-то, да выйдет. Я пойду рядом с тобой. Ну, иди, отдыхай, и готовься.
Ближе к вечеру взорвали технику, которую не успели разобрать. Жгли штабные бумаги. Связисты сбились с ног, налаживая связь между полками, от которых остались несколько батальонов. Жора тщательно обмотал знамя вокруг тела, сверху одел гимнастерку. Выбросил винтовочный затвор, и с силой стукнул винтовкой по дереву. Набросил на плечо немецкий автомат, найденный им в командирской «Эмке», которую недавно, скрипя сердцем, сжег собственными руками. Засунул за пояс три гранаты и сапёрную лопатку, незаменимое, и страшное оружие в рукопашном бою. Через пятнадцать минут – выступление. Дивизионный комиссар стоял рядом. «Ну, что Жора, прорвемся?» - и протянул ему «Вальтер».
- Тот самый?!
- Да, Жора, тот самый. Дарю. В «хозяйстве» пригодится.
В небо взвилась зеленая ракета. Из леса стали выбегать красноармейцы, рассредоточиваясь мелкими группами между кустарниками. Местами вспыхивали перестрелки с разрозненным арьергардом противника. Взметались шапки разрывов. Какая-то группа наскочила на минное поле. На земле появились первые силуэты тех, кто уже никогда не пойдет ни в какой прорыв. До передовой оставались считанные метры, когда бегущих встретил ураган огня. Стреляло всё, что только могло стрелять. Рядом с Жорой бежал комиссар с широко открытым ртом и остекленевшими глазами. Со стороны Советских позиций ударили гаубицы. Снаряды падали в окопы, мешая с землей всё, что там находилось. Внезапно артналет прекратился. В это время Жора буквально ввалился во вражеский окоп, сразу нарвавшись на пулеметный расчет. Саперная лопата блестяще выполнила своё дело. За бруствером послышалось русское «Ура!». Рядом, схватившись за бедро, как подкошенный упал комиссар. Все вокруг вертелось как в ускоренном кинематографе. Жора стрелял из «Вальтера» налево и направо, а правая рука наносила удары лопатой. Хрустели раздробленные кости, рвалась человеческая плоть. Вдруг рука резко онемела. Боли Жора не почувствовал, но в глазах потемнело, и он упал на комиссара. В этот момент в окоп «посыпались» красноармейцы. Из окружения вырвались всего три тысячи бойцов. В полевом медсанбате, на раненном старшине обнаружили боевое знамя дивизии.
Продолжение здесь
Уважаемые подписчики и читатели!
Благодарю Вас за то, что читаете рассказы, комментируете, а также за отметки " мне нравится".
Канал "Стэфановна" существует только благодаря Вам и предлагает Вашему вниманию цикл рассказов на военную тему: