У каждого человека есть такое место, «откуда он все помнит». Пафосно это называется «малой родиной», не очень люблю это словосочетание, какое-то оно не точное, но, в общем, моя малая родина здесь — вокруг метро «Улица 1905 года».
Именно «начиная отсюда» я все помню: как вообще выглядит город, двор, дом, сквер, площадь, перекресток, как выглядят трамваи городские тополя, крыши и закат над ними, как пахнет город, или как, лучше сказать, ощущается его воздух в разных частях.
Об этом я написал несколько детских книг (верней, книг для детей и взрослых), к которым и отсылаю всех любопытных: «Детство Левы», «Гений дзюдо», «Чужие ребята», «Мужской день» (но это сборник, составленный из первых двух), вот скоро выйдет еще одна… Улица Заморенова, Большевистская улица (ныне Большой Предтеченский), Трехгорный вал, Рочдельская и Мантулинская, пресненские переулки и тупики — все они полноценные герои моих рассказов. Даже когда я их не упоминаю, они там незримо присутствуют.
Поэтому начиная свой маршрут, я довольно сильно волнуюсь — ну, а как вместить в несколько абзацев все то, что я чувствую и переживаю (да и знаю) по поводу этих мест?
Начну, наверное, с площади Пресненской заставы — теперь это вроде официальное название. Когда-то здесь была граница города, были реальные насыпные сооружения, росли деревья, то есть сквозь Трехгорный и Пресненский вал было на телеге никак не проехать, а около деревянных, а потом и каменных ворот стояли стражники, вот уж не знаю, с пищалями или алебардами, в общем, с чем-то таким, и брали пошлину за любой ввезенный в Москву товар.
Но мы будем говорить о временах более поздних, и тут такое дело — вообще-то Пресня, как ни крути, несмотря на все дворянские усадьбы (в основном, не сохранившиеся), купеческие особняки, доходные дореволюционные дома, церкви — это все-таки в первую очередь фабрично-заводские места, и в какую сторону тут не пойди, обязательно упрешься суровое фабричное здание или в проходную.
Само древнее из этих заведений, это, конечно, текстильный комбинат «Трехгорная мануфактура», на котором работали мой дед и отец, да и я, как ни странно, успел поработать (когда тут был офис журнала «Медведь»).
Теперь что касается площади возле метро «Улица 1905 года». Когда-то в ее центре обязательно стоял милиционер (летом в кителе и фуражке, зимой в огромном тулупе, валенках и ушанке) и руководил движением. И если ты переходил площадь на красный свет, он немедленно свистел, и грозно доставал бланк для штрафа и ручку. А то и просто сам штрафовал тебя на рубль или на три.
Если идти от нашего Трехгорного вала, и переходить площадь, то сразу за грозной фигурой милиционера открывался вид на фантастическое сооружение — Пресненский Мосторг, построенный в конце 1920-х годов по проекту братьев Весниных. Это были, кстати говоря, классики советского конструктивизма, но вот такая история: реальных зданий по их проектам было создано в 1920-е и 30-е годы не очень много, в основном они вошли в учебники и хрестоматии своими проектами и чертежами. Одно из немногих зданий — вот тут, на площади, это невероятная для своего времени стеклянная стена в три этажа, практически инопланетный корабль. Если смотреть на эти огромные стеклянные панели вечером при свете фонарей и рекламы, или при закате — кажется, что здание вот-вот взлетит.
Но мы с мамой относились к нему без всякого почтения. Здесь мне покупали детские пальто и шапки по моде 1960-х (что покупала мама, я, честно, не помню, кажется, однажды купила папе костюм), но однажды в женском туалете на третьем этаже ей продали для меня шикарную польскую куртку кофейного цвета. Хорошие вещи (включая косметику, нижнее белье, украшения) тогда продавались в основном там – в женских туалетах нашего великого города.
Справа от творения братьев Весниных находится доходный дом, где в детстве и юности жил поэт Маяковский. Жил он здесь с матерью и двумя сестрами. В довольно маленькой квартирке. Надо сказать, что одна из сестер, Ольга, жила в этом доме вообще-то довольно долго, и после его смерти — и вообще имела к Пресне непосредственное отношение, поскольку работала художником (создавала рисунки к тканям) на фабрике «Трехгорная мануфактура» вплоть до чуть ли не 1950-х годов, возможно, мой дедушка ее даже знал, и вежливо раскланивался в буфете.
Но больше меня поразил такой факт — когда состоялся побег из женской Новинской тюрьмы (она стояла на месте так называемого СЭВа, потом это было здание мэрии, взятое штурмом в октябре 1993 года), мать и сестры Маяковского позволили нескольким женщинам переночевать у себя, естественно, предварительно напоив и накормив. Тогда бороться с самодержавием, по крайней мере, как-то помогать и сочувствовать узникам, было принято. Загремел Маяк и сам в полицейский участок во время революционных событий. Что говорить, семья занимала активную гражданскую позицию.
Отсюда гимназист Маяковский своим длинным шагом легко доходил до дома Шехтеля на Большой Садовой, то есть до шикарного особняка самого знаменитого и высокооплачиваемого московского архитектора — с дочерью которого поэт дружил, посвящал ей стихи и рисунки, и вообще ухаживал.
Прямо напротив дома, в котором жил Маяковский с сестрами — сейчас стоят маловразумительные строения, например, зелененький ирландский паб и ресторан быстрого питания «Макдональдс», а когда я тут жил, на его месте был довольно большой продуктовый магазин, который все в округе называли «пьяным». В нем был, например, отдел «Живая рыба», то есть стоял огромный мутно-зеленый аквариум, из которого большим сачком продавец вылавливал карпа, сома или щуку. Аквариум возвышался над огромным мраморным прилавком, и я зачарованно смотрел на этих рыб, которые открывали рот и виляли хвостом.
Но люди, которые всегда стояли в огромной длинной очереди в вино-водочный отдел и всегда чего-то ждали (свежего пива? болгарского или алжирского вина? мне так и не довелось узнать) — они так уставали от этого стояния, что порой выпивали сразу, только перейдя порог магазина, прямо на улице, за углом — и валились на асфальт, обессилев вконец. Эти пьяные, лежавшие прямо на асфальте, внушали и жалость, и ужас. К тому же, их часто забирали в вытрезвитель, где их ждала довольно нелегкая участь.
Если говорить о знаменитых людях, связанных с площадью Пресненской заставы, то нужно поговорить еще о братьях Старостиных, основателях спортивного общества и футбольного клуба «Спартак». Их детство прошло тут недалеко. Вот что пишет Николай Старостин в своей книге «Футбол сквозь годы»:
«Мы были не господские, но и не крестьянские дети. Про нас так и говорили — егерские…Общество охотников «имени императора Александра II» выстроило отцу и дяде за особые заслуги в егерстве небольшой дом на Пресненском валу, с пристроенной кухней, половину которой занимала русская печь».
О том, что отец Николая Старостина — Петр Старостин — был знаменитым егерем своего времени и в том числе был участником и организатором дворцовых охот, все более или менее знают. Не все знают, где стоял первый, еще деревянный стадион братьев Старостиных, который они построили собственными руками, и где, собственно, и родился «Спартак» (сначала, правда, вовсе не «Спартак», а «Красная Пресня», «Пищевик», еще что-то, но это уже не так важно).
Так вот, стоял он на месте редакционно-издательского комплекса «Московская правда», где располагались одноименная газета МГК КПСС, газета «Вечерняя Москва», «Московский комсомолец», и масс других изданий с огромной типографией и складами. Снесли стадион (перед этим зачем-то отремонтировав) в начале 1970-х годов. Я помню, как возбужденные, прибежали во двор мои друзья, и сказали — ты что, пойдем, «там настоящее поле, настоящие ворота».
Но я, как всегда, не пошел, чего-то постеснялся, куда-то заторопился.
А жаль. Было это, мне кается, летом 1970 или 1971 года. Стадион еще стоял.
В общем, не побывал я ни разу на священном спартаковском газоне, хотя вполне мог бы.
Подписывайтесь на канал, в следующий раз — вторая часть, продолжение.
