Сегодня говорим с игровым терапевтом Еленой Бутаковой. Какой потенциал несет игра? Почему у современных детей все меньше свободного формата игры? В чем роль игрового терапевта? Об этом мы поговорим в нашем материале.
–Игротерапия существует разных видов. Ей занимались последователи Фрейда, занимаются и современные ученые. Какое направление выбрали Вы?
–Я изучала игровую терапию, центрированную на ребенке. Это направление создал американский психолог Гарри Лэндрет. Суть в том, что терапевт устраивает для ребенка определенные игровые условия. В идеале – это отдельная игровая комната. В нее приходит ребенок, а специалист прямо обозначает: «на этом занятии ты можешь поиграть, во что захочешь». Задача взрослого – сопровождать процесс. Устанавливать четкие ограничения: игрушки нельзя ломать, нельзя причинять вред себе и педагогу. Выносить из комнаты или забирать с собой предметы тоже нельзя. Еще одна важная задача – отражать то, что делает ребенок. То есть озвучивать его действия, чувства, стоящие за ситуациями. Например: «Ты сейчас решил поиграть куклой, покатать машинку», «Тебе сейчас стало грустно. Ты расстроился».
–А если ребенок агрессирует?
–Взрослый снова проговаривает: «похоже, ты разозлился, тебе очень хочется меня стукнуть. Но меня ударять нельзя. Однако ты можешь взять игрушку и выплеснуть злость на нее». Для этого в рекомендуемых предметах для занятий есть даже игрушечный пистолет.
–Пистолет?
–Да. В нашем виде терапии специалист должен оборудовать комнату (в моем случае носить предметы с собой) разными по целям игрушками. Куклы нужны для отыгрываний ролевых ситуаций. Конструктор – чтобы можно было что-то собирать, строить. Отдельный карман у меня отведен под предметы рисования, пластилин.
–Какие-то еще необычные вещи включаете?
–Недавно появился фонарик. Он может решить задачу привлечения внимания к себе. Можно посветить себе на части тела, лицо. Кстати, в игре ребенок может регрессировать. Как бы уходить на пару шагов назад. Для этого советуют брать детскую бутылочку. Чтобы ребенок смог почувствовать себя малышом. Правда, мои дети ее никогда не используют.
–А это нормально, что ребенок как бы делает шаг назад?
–И детям, и взрослым, чтобы решить какие-то проблемы, часто нужно вернуться в тот момент, когда что-то пошло не так. Это позволяет исправить то, что нарушилось.
–Интересно! Получается, игровая терапия похожа на настоящий сеанс психотерапии.
–Есть ключевое отличие. Взрослая психотерапия – это разговор. Иногда арт-терапия. Речь – это инструмент взрослого. У ребенка его язык – игра. Есть такой классический пример из учебника. Во время Второй Мировой войны жителей Великобритании эвакуировали из опасных мест. Дети и взрослые переживали этот страшный опыт по-разному. Старшим для преодоления стресса надо было все проговаривать, обсуждать. А малыши играли в бомбежку.
–С особенными детьми игровая терапия как-то может отличаться?
–Да. Встречаются детки, с которыми невозможно сразу приступить к классической сюжетно-ролевой игре.
–Им нужно сначала освоить подражание?
–Именно. Но перед этим им нужно себя «обнаружить». Понять, как работает их тело. Поэтому такие дети играют в сенсорные игры до тех пор, пока не поймут себя. Взрослый не сразу появляется в их мире. На установку контакта может уйти несколько месяцев. Нужно сначала как бы «проявиться» в их сознании. Стать фигурой. Поэтому я внимательно смотрю на действия, повторяю их, надеясь, что скоро «проявлюсь» в их мире. Со временем ребенок может начать повторять действия уже за мной.
–Диагноз влияет на игру?
–Да. Очень интересны ребята с аутизмом. Они особо осторожны с новыми игрушками, которые им предлагают. А, тем временем, по правилам нашей терапии взаимодействие устанавливается через игрушки извне.
–Почему? Через новые предметы ребенок выходит из зоны комфорта?
–Так он отвыкает от своих привычных установок, адаптируется к новому. И когда ребенку удается взять в руки новые предложенные игрушки, часто наблюдается качественный скачок в игре. Так же момент с предложением новых предметов влияет на анализ проблемы.
–Это как?
–Если игрушки ребенок берет сразу, значит, коммуникативные сложности не связаны именно с установлением контакта. Можно найти причину в другом. Например, в слабой стрессоустойчивости.
–У особенных детей порой сдвигаются границы возраста. На какой возраст рассчитан ваш вид игровой терапии?
–От 3 до 12 лет. Особенные детки могут позднее входить в игровой возраст и позднее выходить из него. Если ребенок отстает, то он может и в 14 лет еще играть, тогда для него это подходит. Особых ограничений для этой категории нет.
–Почему игра – эта серьезная вещь, которая сформировала около себя столько практик и видов анализа?
– Взрослым часто кажется, что они знают за ребенка, что ему нужно. Но на самом деле ребенок сам лучше это чувствует. Внутри у него уже заложена программа своего развития. Некоторые действия ему нужно делать быстрее, другие медленнее. Это может отличаться от того, что предлагают старшие. Говорить ему «перестань переживать», «перестань бить детей» – бесполезно. Он к этому придет сам, когда проиграет ситуацию нужным образом.
–То есть с помощью игры он решает задачи по-настоящему близкие ему?
–Да. Мы с коллегами не перестаем удивляться, как дети порой фантастически могут это сделать. Взрослым никогда не придумать, как можно так поиграть со страхом, чтобы его пережить. Например. Ребенок ходит в первый класс и пока не может адаптироваться. Он тревожится. Ему кажется, что дети его собираются обидеть. Он свое внутреннее состояние проецирует на окружающих. И бывает, что после этого одноклассники реально начинают обижать. Дальше ребенка отправляют на игровую терапию неслучайно.
–С ее помощью вы проигрываете эту школьную ситуацию?
–Не прямым образом! По правилам, как помните, ребенок сам выбирает игру. И, неожиданно, вместо школы, хочет играть больницу. Игра в доктора – это про заботу о себе и о других. Через время тревога уходит. Связь кажется непрямой, но она работает.
–Какие еще проблемы может проработать игровая терапия?
–Самостоятельность. Особенные дети привыкают к тому, что за них все делают. Игровая терапия дает выбор. Работала с девочкой, которая ждала, что я сама подам ей листочек или подниму с пола упавшую игрушку. Тогда я сказала: «Ты хочешь моей помощи? Ты можешь сделать это сама». Она подняла игрушку, и, кроме того, вспомнила похожий разговор с мамой. Та ее учила самой наливать воду. Прокрутив это, девочка пошла на кухню и налила себе воды. Вскоре она стала более самостоятельная и в других вещах. Начала писать буквы, с которыми у нее были проблемы.
–С какими запросами родители приходят чаще?
–С поведенческими. Но не только. Ребенок может неосознанно начать решать другую актуальную задачку. К примеру, в игре начинает больше говорить. Так включается речь. Полгода назад ко мне обратилась мама с запросом, направленным именно на появление новых слов. Ребенок говорил очень мало. Я стала в процессе игр больше отражать его действий, подчеркивать, что мне понятно, что он сказал. Перед этим новым годом он сделал мне подарок – наизусть прочитал две строчки стихотворения. Эта была огромная радость!
–Сами виды игр влияют на результат?
–С помощью игр мы можем расширить умения. У меня был ребеночек с РАС, который играл только в игры, в которых предсказуем результат. Например, в железную дорогу. Со временем, узнав о других играх, он сам стал меняться, больше открылся другим. Начал готовить игрушечную еду и угощать близких.
–Сейчас многие родители занимают детей планшетами и телефонами. С одной стороны, конечно, можно скачать реально интересные игры. Но могут ли они по-настоящему развить ребенка?
–Конечно, яркие игры могут вызывать больше положительных эмоций. Но в плане развития лучше работают обычные игрушки. Их можно наделить самыми разными функциями. Пофантазировать.
–Вы, как специалист, пробовали перенаправить интерес с таких плоских игр на настоящие?
–Да. У меня был ребенок, который любил игру «растения против зомби». На своих занятиях я предлагала ему коробку с реальными игрушками. Он достал из коробки солдатиков. Сначала он переносил на них роль зомби из цифрового мира, но постепенно начал наделять их новыми ролями. А потом вообще перешел к конструктивной деятельности – начал строить домики.
–Сейчас детям взрослые уделяют больше времени, чем еще полвека назад. Как думаете, это скажется на человечестве в будущем?
–Бесспорно, что внимание к детям повысилось. Их стали загружать ранним развитием. Ребенок все больше – важный проект для родителей. Но в этом есть свой минус: у детей пропала свободная игра. Возможно, по этой причине, как ни странно, к школе дети подходят сейчас менее психологически готовыми. Раньше в дошкольном возрасте успевали набраться опыта – много бегали, падали, играли палочками, камушками, наделяя их разными свойствами. Сейчас вместо того, чтоб играть во дворе с друзьями, детей ведут на многочисленные кружки. Есть такое мнение, что лучше ребенку поиграть с живым котенком, чем прочитать о нем в книжке.
–Еще в мире будто растягивается детство.
–Наверное, за это длительное детство люди будут больше чего-то успевать. Человечество поменяется. Может быть, будем дольше жить. Игра вообще уходит в мир взрослых. Сейчас прогрессивные компании мотивируют новое поколение Z работать с помощь геймификации, т.е. построения процесса по принципу игры. Также строятся тренинги.
–Получается, игра уходит из детства в мир взрослых.
–Может быть. Но с точки зрения психологии, самый чувствительный и важный для игр период – с 3 до 7 лет. Об этом надо помнить и оставлять время для свободной игры в этом возрасте.
Текст и фото: Галина Соловьева
#игра #детские игры #детство #игрушки #особенный ребенок #речь #родители #материнство #аутизм #особенныедети