В комментариях к статьям о последних днях Пушкина я не раз встречала просьбы написать о семье Карамзиных и её отношениях с поэтом.
Однако когда я начала проверять написанное мной раньше, то выяснила, что, собственно, рассказывать особенно и не о чем, поскольку в разное время неоднократно писала об этой семье и её салоне. Поэтому сейчас привожу просто немногие факты, о которых не упоминала ранее. Хотя, конечно, кое в чём приходится и повторяться.
Итак, замечательный историограф Н.М.Карамзин, роль которого в русской литературе, конечно, огромна, обладал и ещё одним талантом – собирать вокруг себя близких по духу людей. Я писала уже о доме Карамзиных в Царском Селе, тёплая атмосфера которого притягивала самых разных людей – от императора Александра Павловича до мальчишек-лицеистов (и Пушкина в том числе).
После смерти Николая Михайловича в 1826 году эти же единомышленники его стали собираться около вдовы историка Екатерины Андреевны. Салон Карамзиных просуществовал четверть века – до её смерти в 1851 году. О нём написано много. Почитаем отзывы современников (какие-то из них сделаны уже после гибели Пушкина, но не думаю, что атмосфера салона сильно отличалась). Вот рассказ В.А.Соллогуба: «Самой остроумной и учёной гостиной в Петербурге была, разумеется, гостиная г-жи Карамзиной, вдовы известного историка; здесь уже царствовал элемент чисто литературный, хотя и бывало также много людей светских. Всё, что было известного и талантливого в столице, каждый вечер собиралось у Карамзиных; приёмы отличались самой радушной простотой; дамы приезжали в простых платьях, на мужчинах фраки были цветные, и то потому, что тогда другой одежды не носили. Но, несмотря на это, приёмы эти носили отпечаток самого тонкого вкуса, самой высокопробной добропорядочности». А вот выразительная характеристика, данная П.А.Плетнёвым в письме к Я.К.Гроту: «В обществе Карамзиных есть то, чего нигде почти нету: свобода, а следовательно, и жизнь. Всякий выбирает себе пару, толкует, что хочет, никто не женируется [не стесняется], уходят и приходят как у себя. Это бывает всякий день и начиная с 9 часов до какого угодно за полночь. Это причиной, что у них собираются все интереснейшие лица города, особенно молодёжь обоего пола».
Уже после гибели Пушкина в салоне станет бывать М.Ю.Лермонтов (я писала об этом подробно), именно здесь состоятся его проводы на Кавказ…
Кто же входил в семью Карамзиных?
Я писала уже о Екатерине Андреевне и сейчас просто отсылаю к статье о ней. Приведу ещё слова публициста А.И.Кошелева: «Карамзина была женщина умная, характера твёрдого и всегда ровного, сердца доброго, хотя, по-видимому, с первой встречи холодного».
Второй, наверное, по значимости человек в салоне – Софья Николаевна, дочь историка от первого брака, воспитанная Екатериной Андреевной, женщина весьма злоязычная и язвительная, во многом придерживающаяся взглядов высшего света. Мне крайне неприятна её позиция в дни, предшествующие дуэли Пушкина, неприемлемы её сожаления о Дантесе. Однако ей нельзя отказать в уме и наблюдательности, многие сообщённые ею сведения представляют огромный интерес. Но, может быть, самое «смягчающее обстоятельство» для меня – её отношения с Лермонтовым, в которого она, как мне кажется, была влюблена, несмотря на разницу в возрасте (ей адресовано одно из последних его писем с пожеланием «Будьте здоровы, счастливы и не забывайте меня»).
У Екатерины Андреевны были родные дочери Екатерина (в замужестве Мещерская, единственная из сестёр, вышедшая замуж), о позиции которой в конфликте Пушкина с Дантесом я уже писала (затем сестра её мужа, которой адресовано письмо Мещерской с убийственной характеристикой Дантеса, вышла замуж за брата Натальи Николаевны Ивана) и Елизавета (та самая, день рождения которой не смогли отпраздновать из-за гибели поэта). После смерти матери, когда салон Карамзиных прекратит своё существование, Софья и Елизавета переселятся в дом Екатерины и будут жить, не имея состояния, на пенсию, назначенную им как дочерям Карамзина. Л.Н.Толстой так охарактеризовал Елизавету (в 1857 году): «Лиза Карамзина, старая барышня лет за тридцать, обожающая свою племянницу, свою сестру, своего зятя и всех на свете. Я её шутя прозвал — пример самоотвержения».
Не могу избавиться от ощущения, что над детьми Карамзина властвовал какой-то злой рок. Всего детей, включая Софью, было десять. Но из них две дочери (обе Натальи) умерли совсем маленькими, в два с половиной года скончался старший сын Андрей, не дожил до 16-летнего возраста предпоследний сын Николай. Три сына – Андрей, Александр и Владимир – не оставили после себя детей, хотя все трое были благополучно женаты (говорят, правда, о незаконных дочерях Андрея Карамзина и Е.П.Ростопчиной).
Что сказать о сыновьях? Я очень подробно писала об Андрее (читайте здесь) и немного об Александре, касаясь, в основном, его дружбы с Лермонтовым и горьких сожалений после гибели Пушкина.
Нужно немного сказать о младшем из братьев – Владимире (братья называли его Вошкой).
Наверное, в силу возраста (в момент гибели Пушкина ему не было и восемнадцати) Владимир редко упоминается среди знакомых поэта, разве что в рассказе брата о попытках нанести визит Пушкиным на даче.
Некоторые сведения о нём я нашла в статье директора Ивнянского историко-краеведческого музея (в Ивне, тогда Курской губернии, а сейчас Белгородской области у В.Н.Карамзина было имение). Узнала, например, что, по некоторым сведениям, был у него альбом с автографами Пушкина, бесследно исчезнувший во время революции. Узнала, что позднее он приятельствовал с Лермонтовым и даже относил в Санкт-Петербургский цензурный комитет рукопись его «Демона». Узнала, что после гибели брата Андрея (я о ней писала здесь) он «по собственному желанию отправился в Крым с запасом лекарств для оказания помощи раненым и больным», а по возвращении поступил на военную службу и был ротным командиром в ополчении (а про жену его писали: «Александра Карамзина, жена Владимира Николаевича, которая очень богата и всегда казалась исключительно поглощённой своей светской жизнью, со страстным интересом работает на помощь раненым»). Узнала, что имение его в Ивне накануне отмены крепостного права было в числе «образцовых», а Ивнянский сахарный завод – в числе пяти важнейших заводов губернии.
И, наконец, прочитала его замечательные слова о России, адресованные брату: «Можно нападать на религию или правительство своей страны, не нападая на самую страну, и таково именно было моё намерение. Можно… жалеть свою родину, но горе тому, кто её презирает, потому что у него более нет родины, и это слово теряет для него всякий смысл».
По-моему, это актуально и сейчас.
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Навигатор по всему каналу здесь
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь