Начало здесь.
Предыдущая серия.
Пшеницын подошел к Зуеву и взял ружье из его рук. Зуев не сопротивлялся. Он стоял на коленях и всхлипывал. Пшеницын нажал крючок под стволом и переломил ружье об колено. Патрон был в стволе. На краю капсюля было крохотное углубление от бойка. Пшеницын представил, как по кухне разлетаются мозги Зуева и его прошиб холодный пот. От ненависти, которую он испытывал только что, не осталось и следа.
- Повезло тебе, - сказал он.
- Почему оно не выстрелило? – спросил Зуев.
- Осечка, - объяснил Пшеницын. Он оглядел кухню и увидел пустую бутылку из-под водки на столе.
- Завязывал бы ты с этим делом, дядя Сережа.
- А кто ты такой, чтобы меня учить! – вдруг рявкнул Зуев.
Пшеницын подошел к Зуеву и посмотрел ему прямо в глаза.
- Я человек, которого ты, дядя Сережа, только что едва не убил из вот этого своего ружья.
Зуев опустил глаза.
- Извини, Павлик. Я не хотел. Я испугался.
- Чего ты испугался?
- Я не знаю. Не помню.
Зуев покачал головой. Пшеницын убрал патрон в карман, а ружье разобрал на две части и обмотал ремнем.
- Что мне теперь делать-то прикажешь, дядя Сережа?
- Я не знаю, Павлик. Мне теперь все равно. Посадят ведь, наверное.
Пшеницын покачал головой.
- Давай сделаем так. Ружье я у тебя заберу. Верну потом, когда протрезвеешь. Чтобы еще каких-нибудь глупостей не наделал.
- Как скажешь, Павлик.
- А о том, что здесь сегодня случилось, никому не рассказывай. Это в твоих же интересах. Понял?
Зуев поднял глаза на Пшеницына.
- Спасибо тебе, Павлик.
- Дядя Сережа, спасибо твоего для меня многовато будет. А вот если бы ты пить бросил – это было бы в самый раз.
- Я брошу. Я обещаю.
- Сколько раз ты уже обещал? Думаешь я не помню, как ты возле магазина валялся?
- Павлик, не напоминай. И так стыдно.
- Если стыдно, так делай выводы. Да, и насчет двери подумай. У тебя там дыра. Заклей хоть чем-нибудь.
- Обязательно.
Уже уходя, Пшеницын вспомнил, зачем приходил.
- А Алексей твой где сейчас? В школе?
- В школе, где же еще ему быть.
- Ладно, будь здоров, не кашляй.
Пшеницын сходил в комнату Алексея и забрал свои ботинки, стоящие на подоконнике. И снова что-то его здесь зацепило. Какая-то мысль, какая-то деталь. Что-то, чего не мог понять.
Пшеницын вышел из дома Зуевых. По дороге он думал о том, как все-таки русский человек дешево ценит свою жизнь. Готов в любую минуту спустить ее в унитаз. Вот Зуев, например. Хороший мужик, неглупый, работящий. Голова на плечах есть, водительские права всех категорий. Мог бы жить припеваючи. Но нет, не может отказать себе в удовольствии принять на грудь. И добро бы в праздник, за столом с гостями. Так нет, пьет отчаянно, глухо, дома, за закрытыми дверями – не для веселья, а только чтобы напиться. Пшеницын этого совершенно не понимал.
Пока Пшеницын думал о Зуеве, где-то на обочине его сознания крутилась какая-то мысль… как будто он что-то забыл сделать. Или сказать кому-то. Или посмотреть. Но мысль эта была недостаточно четкая, чтобы ее рассмотреть и либо отбросить ее, либо принять решение.
Продолжение здесь.