Суздаль в этот раз, конечно, приятно поразил. До нынешнего приезда во всей этой лакированной старине всегда виделось что-то советско-туристическое, с налетом «интуристовского шика». Как матрешки, только каменные. И не хватало какого-то усилия, чтобы проникнуть вглубь, в третье, так сказать, измерение. И вот оно пришло, это усилие — надо было просто пожить пару дней в хорошей гостинице, погулять четыре часа со знающим экскурсоводом, оценить прелесть местных настоек и наливок, ну и самое главное — приехать не в сезон, не на пике спроса, не стоять в очереди, которая тянется с улицы, чтобы просто попасть в кафе, не идти в густой толпе.
Чистый легкий снег, белый город, по реке бежит лошадь с пустыми санями, по льду речки Каменки в темноте гуляют люди, и их веселые голоса слышны за километр. Кругом абсолютный покой. Оглянешься — небывалый, конечно, вид — десятки колоколен вокруг, ни одна церковь не похожа на другую по архитектуре.
Суздаль теперь модное место как, скажем, как городок Плес несколько лет назад — не увидеть его сейчас стало даже неприлично. Люди переезжают сюда из Москвы. Хорошие, интересные, надо сказать, люди.
Говорю с художницей Таней, которая совсем недавно приобрела тут квартиру. Здесь у нее будет и мастерская, и маленький выставочный зал, все вместе. Как решилась? Мегаполис надоел, а здесь — и красиво, и вдохновение, и подбирается замечательный круг общения, и «целевая аудитория» для ее работ, ну как приехать в Суздаль и не купить произведение искусства? Интересно поговорить с человеком на поворотном моменте биографии — может быть, все у него действительно получится. А у кого-то уже получилось — фэшн-фотограф Дима Новокрещенов в Москве работал для изданий «Коммерсанта», для «Медведя» и других глянцевых журналов, а вот теперь делает в Суздале маленький, но очень модный ресторанчик и готовит замечательные кулебяки.
Конечно, экскурсоводы с удовольствием расскажут вам о меценатах и местных знаменитостях — Ермолае Солженицыне, например, или предпринимателе Вадиме Дымове, и о некоторых других — все они, в принципе, запросто могут скинуться и отремонтировать мост, снесенный разливом реки Каменки, не дожидаясь согласований от городских властей. Могут и галерею новую открыть, и фестиваль организовать, все, как говорится, при них.
Приятно послушать такие истории в наше нелегкое время, что-то есть в них обнадеживающее.
Но Суздаль — это не только люди, не только красивые места. Это и открытия, в твоей личной, скажем так, интеллектуальной истории.
Таким сюжетом оказалась для меня история двух монастырей, стоящих буквально напротив друг друга — Спасо-Евфимьевского и Покровского.
Они очень разные, с разной судьбой, да и внешне полные антиподы — белый, почти воздушный, женский Покровский монастырь и красный, тяжелый, похожий на московский кремль, (монастырь-крепость и монастырь-тюрьма) Спасо-Евфимьевский.
Меня, конечно, в истории последнего поразила судьба так называемых «безумствующих колодников». Еще при Екатерине II сюда начали привозить лиц, которых изобличали не в уголовных, а в смысле-преступлениях, в ереси — это были и монахи, и различные отступники, сектанты, пророки, то есть люди, которые спорили с духовными властями и не подчинялись им: старообрядческие иерархи, скопцы и «подгорновцы», «прыгуны» и другие инакомыслящие. Их считали больными, безумными, отсюда и название.
Почитать про них можно вот здесь https://podmoskva.livejournal.com/68778.html, вообще экзотическая история про безумствующих колодниках разошлась в медиа довольно быстро.
Но мне подумалось совсем о другом: все же повторяется! Ведь в советское время «карательная психиатрия» тоже была.
Не было тогда, при Екатерине II или Александре I жуткой инсулиновой терапии и сваливающих с ног лекарств, не было электрошока, не было диагноза «вялотекущая шизофрения», не было большой научной системы для подавления личности, но уже тогда было понятно, что инакомыслие — это болезнь! Как можно не верить в существующий политический строй и в догматы церкви, это болезнь!
Вот что говорит, например, диссидент Вячеслав Бахмин в интервью Глебу Мореву: «Это же еще Хрушев сказал: «Те, кто выступает против коммунизма — это ненормальные… Одну мою подельницу Олю Иофе, признали больной… Может быть, она не так на них смотрела, может быть, отвечала дерзко… В общем, они решили, что она страдает вялотекущей шизофренией и отправили ее в спецбольницу в Казань… А поскольку я знал ее очень хорошо, я понимал, что она совершенно здоровый человек. Потом некоторые мои знакомые, в первую очередь генерал Григоренко, с которыми я близко был знаком, тоже бывали несколько раз в психушках, я сам навещал Григоренко в «Белых столбах».
Вот с тех пор так и повелось. И повторение это пугает. Безумствующих колодников и жертв советской карательной психиатрии объединяет одно — полное бесправие перед тогдашним законом, с ними можно было делать все что угодно, и держать в жутких условиях до «полного излечения», то есть вечно.
Сегодня о карательной психиатрии (в советском ее изводе) написаны книги, статьи, доклады, исследования, воспоминания — сотни свидетельств. Написаны Натальей Горбаневской и Валерией Новодворской, Александром Подрабинеком и другими, все они оставили свои свидетельские показания, практика эта получила осуждение на международном уровне, Россия подписала самые разные международные конвенции на эту тему, но…
Но когда ты стоишь под стенами Спасо-Евфимьевского монастыря, и осознаешь всю эту бездну времени, через которую протягивают руки друг другу — монах Авель и Петр Григоренко, например, становится страшновато, неужели это навсегда?
Да нет, не может быть… И с этой спасительной мыслью переходишь замерзшую реку.
Совсем другая история — с монастырем Покровским. Сюда ссылали знатные люди своих законных жен — и бездетных, и просто неугодных — монархи, князья, богатые люди. Другого способа «цивилизованного развода» тогда, несколько веков назад, не существовало.
Эти женщины в истории так и называются — «узницы», то есть те, кто принял монашество отнюдь не по своей воле, а был сослан. Это и самая знаменитая из них Соломония Сабурова, жена Василия III, с которой связано множество местных легенд. И рязанская княжна Бельская, и Евдокия Сабурова, и Васильчикова, и многие, многие другие. Самые знатные, самые богатые, самые знаменитые женщины русского средневековья. И все равно — абсолютно бесправные.
Для того, чтобы все это понять, нужно, конечно, знать очень многое — психологию, быт, культуру средних русских веков, их атмосферу, и все равно тяжело принять это бесправие и этот ужас.
Что же делать со всем этим довольно тяжелым наследством? Не отворачиваться от него, думать о нем, читать, смотреть.
Ну и конечно, ездить в Суздаль.